«Она всегда будет винить меня в смерти мужа»
10 мая 2021 ● «Лента.ру»
История врача, который решил вести дневник и описал каждый рабочий день.
Кадр: телесериал «Сестра Джеки»
Терапевт — не хирург, не эпидемиолог и не патологоанатом. Эту профессию сложно назвать таинственной или романтичной. Это врач, к которому пациент обращается в первую очередь и у него есть только 10 минут (именно столько длится прием одного больного), чтобы предположить диагноз и направить к узкому специалисту. Британский терапевт Макс Скиттл написал книгу-дневник «Детектив в белом халате» о том, каково это — принимать по 50 человек в день, каждые 10 минут сталкиваясь с чужой радостью, болью, смертью. С разрешения издательства «Бомбора» «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
Среда, 27 июня
Сегодня опять моя очередь дежурить по клинике. Все терапевты дежурят три или четыре раза в месяц, и, честно говоря, это довольно приятный отдых от монотонности, которая сопровождает мою работу. Если в обычные дни, когда я веду утренний и вечерний приемы, пациенты записываются ко мне заранее, то во время дежурства мой день с 08:00 до 18:30 никак не распланирован. Я просто сажусь за стол и, затаив дыхание, жду.
К 08:01 у меня появляется длиннющий список дел. Я должен оказывать помощь пациентам, которым требуется срочная консультация, но они недостаточно больны, чтобы сразу ехать в отделение неотложной помощи, где им придется прождать в очереди семь часов.
Еще мне нужно связываться с пациентами, у которых очень плохие результаты анализов крови (чтобы убедиться, что они еще живы).
Мне также приходится сталкиваться с социальными проблемами. Как ни странно, они занимают значительную часть моего дня на дежурстве. Мне звонят отчаявшиеся люди, они беспокоятся о своих престарелых родителях, но не могут связаться с социальными службами, потому что социальные службы заняты тем, что звонят нам для получения медицинской информации о других семьях в кризисной ситуации.
Мистер и миссис Пател входят в мой кабинет около 11 утра и предоставляют мне долгожданную возможность передохнуть от этого очаровательного хаоса. Они пришли в клинику впервые. Им немного за 60, они все еще полны жизни и обратились ко мне лишь потому, что у мистера Патела кончились лекарства от повышенного давления. Это довольно слабая причина для обращения к дежурному врачу, но мне все равно, потому что они мне уже нравятся.
Фото: Hannah McKay / Reuters
Как ни странно, во время моих консультаций часто прослеживается обратная корреляция: неприятные для меня пациенты мешают мне мыслить как врач, поскольку я слишком занят размышлениями о том, какие они противные. Однако, когда ко мне приходит симпатичный мне пациент, я, независимо от серьезности его проблемы, всегда стараюсь углубиться в нее как можно сильнее.
Не поймите меня неправильно, я понимаю, что люди могут, так скажем, обращаться со мной плохо по многим причинам, главными из которых являются страх, беспокойство и разочарование. Я знаю это и потому всегда стараюсь понять причину их гадкого поведения (иногда, однако, они ведут себя так и по жизни). У терапевтов болезненное любопытство развивается против их воли.
Я провожу обследование сердечно-сосудистой системы мистера Патела, которое включает прослушивание четырех камер его сердца стетоскопом, измерение артериального давления и подсчет частоты сердечных сокращений.
Все идеально. Я выписываю новый рецепт на 10 миллиграммов «Амлодипина», его препарата от повышенного давления, и назначаю следующий прием. Мы заканчиваем консультацию пятиминутной беседой об их недавней поездке в Ирландию. Я рассказываю им об Элис и ее животе (жена терапевта беременна — прим. «Ленты.ру») и напоследок говорю, что в случае, если у них возникнут какие-либо опасения, они могут обратиться ко мне в любое время.
Хотя мистер и миссис Пател впервые пришли в нашу клинику, они уже попали в топ пять моих любимых пациентов. Не переживай, Бенни, благодаря твоим вопросам о смысле жизни я очень сомневаюсь, что ты когда-либо покинешь первое место. Поскольку у меня больше нет причин их задерживать, я неохотно провожаю пару до двери. Они уходят смеясь. Какие чудесные люди!
Пятница, 29 июня
Мистер Пател умер. Вчера у него случился обширный инфаркт. Мне сообщили об этом, когда я пришел на работу сегодня утром. Я испытал жалость к ошеломленной миссис Пател и непреодолимое чувство вины (и страх, лгать не буду) за то, что я мог что-либо упустить.
Виноват ли я в его смерти? Когда пациент умирает, любой терапевт будет снова и снова анализировать свое участие в его лечении, чтобы понять, не допустил ли он ошибку. Я не исключение. Мне хочется забрать свои вещи, пойти домой и открыть бутылку виски, поскольку я понимаю, что день уже не станет лучше. Сейчас середина приема, и из-за тумана в голове я опять не успеваю.
Я иду по коридору к регистратуре, чтобы отправить по факсу срочное письмо, и вдруг замечаю миссис Пател, стоящую у другого конца стойки. Это похоже на автомобильную аварию в фильме. Я замедляю шаг, останавливаюсь перед ней, протягиваю руку и как можно мягче пытаюсь выразить свои соболезнования.
Естественно, она все это игнорирует. Перед всеми, кто находится в зале ожидания, она говорит мне, что я что-то упустил и что смерть ее мужа — моя вина. Она сообщает это таким голосом, который всегда будет ассоциироваться у меня со страшным горем. Мое лицо краснеет, а сердце начинает выскакивать из груди. Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но продолжаю молчать. Никакие слова не смогут ее утешить. Ее сердце разбито.
Внутренне я цепляюсь за проблески позитива. Когда меня в последний раз обвиняли в убийстве (да, в убийстве) члена семьи, на меня пытались напасть с огнетушителем, стоявшим в больничном отделении, где я работал. Руки миссис Пател пусты. Однако вскоре я понимаю, что ее слова причиняют мне больше боли, чем удар огнетушителем.
Я снова пытаюсь протянуть руку овдовевшей миссис Пател, но она ее отталкивает. Ошеломленный, я протягиваю документ (влажный от моей вспотевшей руки) старшему администратору Рите, которая стоит у меня за спиной, пытаясь понять, как смягчить ситуацию. В зале ожидания воцаряется зловещая тишина (ее нарушает только мистер Свифт,
один из наших самых сложных пациентов, у которого большие проблемы с управлением гневом; он кричит, чтобы мы все заткнулись).
Я еще раз высказываю ненужные соболезнования миссис Пател, которая теперь рыдает в объятиях Риты. Уходя, я чувствую, как головы всех пациентов в зале ожидания одновременно поворачиваются, чтобы посмотреть, как я сбегаю. Злодей уходит в левую кулису… Какое шоу! Они, несомненно, до конца недели будут обсуждать, как я не смог предотвратить инфаркт у пациента.
Снова сев за стол, смотрю в пустоту. Время идет. Я моргаю. Мой разум оцепенел, хочется плакать. Я должен выплакаться, чтобы выпустить тягостные эмоции. Я снова просматриваю карту мистера Патела, чтобы проверить, не упустил ли я что-нибудь и не допустил ли ошибку. Тот факт, что я, по моему мнению, все сделал правильно, не играет никакой роли. Я ненавижу себя за эту проверку и начинаю сомневаться в своих способностях. Возможно, мне стоит обратиться к своему терапевту, если не станет лучше? В конце концов, терапевты тоже должны помогать пациентам, которые находятся в сложных жизненных ситуациях. Сейчас это не имеет значения.
Миссис Пател потеряла любимого мужа, и справедливо это или нет, но она всегда будет меня винить. Слезам придется подождать. Несмотря ни на что, меня ждут пациенты.
Пятница, 29 июня (02:18)
Я не могу перестать думать о мистере и миссис Пател.
Понедельник, 1 октября
Некоторые пациенты вызывают симпатию сразу же, и это факт. Иногда подобное происходит, когда они улыбаются вам при входе, и вы понимаете, что они, вероятно, не собираются подавать на вас в суд. Иногда вам просто нравится их энергетика. Когда Хэтти и ее давний партнер Том вошли в мой кабинет 30 секунд назад, я сразу понял, что они мне симпатичны.
Кстати, формирование первого впечатления о пациенте — моя любимая часть работы. Это значит, что приходится задействовать свой эмоциональный интеллект и пытаться понять, как я смогу настроиться на одну волну с ними. Последние три года я стараюсь совершенствоваться.
Отчасти это связано с тем, что мне нравится непосредственность и близость личного контакта терапевта с пациентом, а отчасти с моим желанием поскорее сформировать впечатление о пациенте и его ситуации. Кажется, я отвлекся…
Извините, вернемся к Хэтти и Тому. Они примерно моего возраста, и им нравится такой же стиль, как и мне: они предпочитают модной одежде более взрослую и удобную. Кроме того, сразу видно, что они очень любят друг друга. Что в них может не понравиться?
Когда Хэтти описывает свои симптомы, я чувствую, как они взаимодействуют друг с другом, словно играя в невербальный любовный пинг-понг. После каждого произнесенного подругой слова Том с энтузиазмом кивает. Последние девять недель Хэтти беспокоят спазматические боли в животе и вздутие.
В ее медицинской истории нет ничего зловещего, например потери веса, ночной потливости или изменений в аппетите. Она вполне разумно списала все на синдром раздраженного кишечника, который действительно может сопровождаться этими симптомами. Выслушав Хэтти, я прошу ее лечь на смотровую кушетку и оголяю ее живот. Делаю секундную паузу и продолжаю осмотр.
Согнув шею, Хэтти внимательно наблюдает за тем, как я прощупываю ее живот. Том, сложив руки, тоже наблюдает за происходящим и не подозревает, что мои слова вот-вот перевернут их мир.
Я думал, что терапевтами становятся те, кто не может освоить более сложные специальности. «Вот и все», — говорю я с улыбкой. Я даю им минутку посидеть в тишине, пока пишу в карте о том, что я обнаружил на осмотре, а затем приступаю к переворачиванию их мира.
«Я не думаю, что дело в синдроме раздраженного кишечника, Хэтти…»
Теперь они держатся за руки еще крепче и бросают взволнованный взгляд сначала друг на друга, а затем на меня. Вау! Они даже моргают одновременно. Похоже, это отличный момент, чтобы объявить им новость.
«Вы можете быть беременной?»
Тишина.
Они снова смотрят друг на друга. Теперь я вижу как раз то, что ожидал: взволнованную улыбку. Она появляется на их лицах и приносит мне облегчение, ведь так приятно знать, что новость о беременности радостная. К сожалению, это случается не всегда. Продолжая взволнованно улыбаться, они пожимают плечами, словно хотят сказать:
«Мы не знаем, но как было бы ЗДОРОВО».
Тест на беременность окончательно переворачивает их жизнь: Хэтти действительно ждет ребенка. Они оба в восторге. Оказывается, Хэтти не заметила, что у нее не было месячных два месяца.
Я шутя закатываю глаза. Пока я выписываю направление в ближайшую женскую консультацию и предоставляю список ссылок на ресурсы о беременности, они рассказывают, что несколько месяцев назад перестали пользоваться контрацептивами. Однако, планируя беременность, они решили просто расслабиться и позволить природе сделать свое дело.
Я указываю на живот Хэтти и с улыбкой говорю: «Похоже, такой подход отлично сработал».
Когда они уходят и дверь со скрипом закрывается, я улыбаюсь. Мне прекрасно известно, что Хэтти никогда не считала, что у нее синдром раздраженного кишечника. Я вспоминаю о том, как мы с Элис узнали о Уильяме. У меня по шее побежали мурашки.
Впереди их ждет удивительное приключение.
Терапевт — не хирург, не эпидемиолог и не патологоанатом. Эту профессию сложно назвать таинственной или романтичной. Это врач, к которому пациент обращается в первую очередь и у него есть только 10 минут (именно столько длится прием одного больного), чтобы предположить диагноз и направить к узкому специалисту. Британский терапевт Макс Скиттл написал книгу-дневник «Детектив в белом халате» о том, каково это — принимать по 50 человек в день, каждые 10 минут сталкиваясь с чужой радостью, болью, смертью. С разрешения издательства «Бомбора» «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
Среда, 27 июня
Сегодня опять моя очередь дежурить по клинике. Все терапевты дежурят три или четыре раза в месяц, и, честно говоря, это довольно приятный отдых от монотонности, которая сопровождает мою работу. Если в обычные дни, когда я веду утренний и вечерний приемы, пациенты записываются ко мне заранее, то во время дежурства мой день с 08:00 до 18:30 никак не распланирован. Я просто сажусь за стол и, затаив дыхание, жду.
К 08:01 у меня появляется длиннющий список дел. Я должен оказывать помощь пациентам, которым требуется срочная консультация, но они недостаточно больны, чтобы сразу ехать в отделение неотложной помощи, где им придется прождать в очереди семь часов.
Еще мне нужно связываться с пациентами, у которых очень плохие результаты анализов крови (чтобы убедиться, что они еще живы).
Мне также приходится сталкиваться с социальными проблемами. Как ни странно, они занимают значительную часть моего дня на дежурстве. Мне звонят отчаявшиеся люди, они беспокоятся о своих престарелых родителях, но не могут связаться с социальными службами, потому что социальные службы заняты тем, что звонят нам для получения медицинской информации о других семьях в кризисной ситуации.
Мистер и миссис Пател входят в мой кабинет около 11 утра и предоставляют мне долгожданную возможность передохнуть от этого очаровательного хаоса. Они пришли в клинику впервые. Им немного за 60, они все еще полны жизни и обратились ко мне лишь потому, что у мистера Патела кончились лекарства от повышенного давления. Это довольно слабая причина для обращения к дежурному врачу, но мне все равно, потому что они мне уже нравятся.
Фото: Hannah McKay / Reuters
Как ни странно, во время моих консультаций часто прослеживается обратная корреляция: неприятные для меня пациенты мешают мне мыслить как врач, поскольку я слишком занят размышлениями о том, какие они противные. Однако, когда ко мне приходит симпатичный мне пациент, я, независимо от серьезности его проблемы, всегда стараюсь углубиться в нее как можно сильнее.
Не поймите меня неправильно, я понимаю, что люди могут, так скажем, обращаться со мной плохо по многим причинам, главными из которых являются страх, беспокойство и разочарование. Я знаю это и потому всегда стараюсь понять причину их гадкого поведения (иногда, однако, они ведут себя так и по жизни). У терапевтов болезненное любопытство развивается против их воли.
Я провожу обследование сердечно-сосудистой системы мистера Патела, которое включает прослушивание четырех камер его сердца стетоскопом, измерение артериального давления и подсчет частоты сердечных сокращений.
Все идеально. Я выписываю новый рецепт на 10 миллиграммов «Амлодипина», его препарата от повышенного давления, и назначаю следующий прием. Мы заканчиваем консультацию пятиминутной беседой об их недавней поездке в Ирландию. Я рассказываю им об Элис и ее животе (жена терапевта беременна — прим. «Ленты.ру») и напоследок говорю, что в случае, если у них возникнут какие-либо опасения, они могут обратиться ко мне в любое время.
Хотя мистер и миссис Пател впервые пришли в нашу клинику, они уже попали в топ пять моих любимых пациентов. Не переживай, Бенни, благодаря твоим вопросам о смысле жизни я очень сомневаюсь, что ты когда-либо покинешь первое место. Поскольку у меня больше нет причин их задерживать, я неохотно провожаю пару до двери. Они уходят смеясь. Какие чудесные люди!
Пятница, 29 июня
Мистер Пател умер. Вчера у него случился обширный инфаркт. Мне сообщили об этом, когда я пришел на работу сегодня утром. Я испытал жалость к ошеломленной миссис Пател и непреодолимое чувство вины (и страх, лгать не буду) за то, что я мог что-либо упустить.
Виноват ли я в его смерти? Когда пациент умирает, любой терапевт будет снова и снова анализировать свое участие в его лечении, чтобы понять, не допустил ли он ошибку. Я не исключение. Мне хочется забрать свои вещи, пойти домой и открыть бутылку виски, поскольку я понимаю, что день уже не станет лучше. Сейчас середина приема, и из-за тумана в голове я опять не успеваю.
Я иду по коридору к регистратуре, чтобы отправить по факсу срочное письмо, и вдруг замечаю миссис Пател, стоящую у другого конца стойки. Это похоже на автомобильную аварию в фильме. Я замедляю шаг, останавливаюсь перед ней, протягиваю руку и как можно мягче пытаюсь выразить свои соболезнования.
Естественно, она все это игнорирует. Перед всеми, кто находится в зале ожидания, она говорит мне, что я что-то упустил и что смерть ее мужа — моя вина. Она сообщает это таким голосом, который всегда будет ассоциироваться у меня со страшным горем. Мое лицо краснеет, а сердце начинает выскакивать из груди. Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но продолжаю молчать. Никакие слова не смогут ее утешить. Ее сердце разбито.
Внутренне я цепляюсь за проблески позитива. Когда меня в последний раз обвиняли в убийстве (да, в убийстве) члена семьи, на меня пытались напасть с огнетушителем, стоявшим в больничном отделении, где я работал. Руки миссис Пател пусты. Однако вскоре я понимаю, что ее слова причиняют мне больше боли, чем удар огнетушителем.
Я снова пытаюсь протянуть руку овдовевшей миссис Пател, но она ее отталкивает. Ошеломленный, я протягиваю документ (влажный от моей вспотевшей руки) старшему администратору Рите, которая стоит у меня за спиной, пытаясь понять, как смягчить ситуацию. В зале ожидания воцаряется зловещая тишина (ее нарушает только мистер Свифт,
один из наших самых сложных пациентов, у которого большие проблемы с управлением гневом; он кричит, чтобы мы все заткнулись).
Я еще раз высказываю ненужные соболезнования миссис Пател, которая теперь рыдает в объятиях Риты. Уходя, я чувствую, как головы всех пациентов в зале ожидания одновременно поворачиваются, чтобы посмотреть, как я сбегаю. Злодей уходит в левую кулису… Какое шоу! Они, несомненно, до конца недели будут обсуждать, как я не смог предотвратить инфаркт у пациента.
Снова сев за стол, смотрю в пустоту. Время идет. Я моргаю. Мой разум оцепенел, хочется плакать. Я должен выплакаться, чтобы выпустить тягостные эмоции. Я снова просматриваю карту мистера Патела, чтобы проверить, не упустил ли я что-нибудь и не допустил ли ошибку. Тот факт, что я, по моему мнению, все сделал правильно, не играет никакой роли. Я ненавижу себя за эту проверку и начинаю сомневаться в своих способностях. Возможно, мне стоит обратиться к своему терапевту, если не станет лучше? В конце концов, терапевты тоже должны помогать пациентам, которые находятся в сложных жизненных ситуациях. Сейчас это не имеет значения.
Миссис Пател потеряла любимого мужа, и справедливо это или нет, но она всегда будет меня винить. Слезам придется подождать. Несмотря ни на что, меня ждут пациенты.
Пятница, 29 июня (02:18)
Я не могу перестать думать о мистере и миссис Пател.
Понедельник, 1 октября
Некоторые пациенты вызывают симпатию сразу же, и это факт. Иногда подобное происходит, когда они улыбаются вам при входе, и вы понимаете, что они, вероятно, не собираются подавать на вас в суд. Иногда вам просто нравится их энергетика. Когда Хэтти и ее давний партнер Том вошли в мой кабинет 30 секунд назад, я сразу понял, что они мне симпатичны.
Кстати, формирование первого впечатления о пациенте — моя любимая часть работы. Это значит, что приходится задействовать свой эмоциональный интеллект и пытаться понять, как я смогу настроиться на одну волну с ними. Последние три года я стараюсь совершенствоваться.
Отчасти это связано с тем, что мне нравится непосредственность и близость личного контакта терапевта с пациентом, а отчасти с моим желанием поскорее сформировать впечатление о пациенте и его ситуации. Кажется, я отвлекся…
Извините, вернемся к Хэтти и Тому. Они примерно моего возраста, и им нравится такой же стиль, как и мне: они предпочитают модной одежде более взрослую и удобную. Кроме того, сразу видно, что они очень любят друг друга. Что в них может не понравиться?
Когда Хэтти описывает свои симптомы, я чувствую, как они взаимодействуют друг с другом, словно играя в невербальный любовный пинг-понг. После каждого произнесенного подругой слова Том с энтузиазмом кивает. Последние девять недель Хэтти беспокоят спазматические боли в животе и вздутие.
В ее медицинской истории нет ничего зловещего, например потери веса, ночной потливости или изменений в аппетите. Она вполне разумно списала все на синдром раздраженного кишечника, который действительно может сопровождаться этими симптомами. Выслушав Хэтти, я прошу ее лечь на смотровую кушетку и оголяю ее живот. Делаю секундную паузу и продолжаю осмотр.
Согнув шею, Хэтти внимательно наблюдает за тем, как я прощупываю ее живот. Том, сложив руки, тоже наблюдает за происходящим и не подозревает, что мои слова вот-вот перевернут их мир.
Я думал, что терапевтами становятся те, кто не может освоить более сложные специальности. «Вот и все», — говорю я с улыбкой. Я даю им минутку посидеть в тишине, пока пишу в карте о том, что я обнаружил на осмотре, а затем приступаю к переворачиванию их мира.
«Я не думаю, что дело в синдроме раздраженного кишечника, Хэтти…»
Теперь они держатся за руки еще крепче и бросают взволнованный взгляд сначала друг на друга, а затем на меня. Вау! Они даже моргают одновременно. Похоже, это отличный момент, чтобы объявить им новость.
«Вы можете быть беременной?»
Тишина.
Они снова смотрят друг на друга. Теперь я вижу как раз то, что ожидал: взволнованную улыбку. Она появляется на их лицах и приносит мне облегчение, ведь так приятно знать, что новость о беременности радостная. К сожалению, это случается не всегда. Продолжая взволнованно улыбаться, они пожимают плечами, словно хотят сказать:
«Мы не знаем, но как было бы ЗДОРОВО».
Тест на беременность окончательно переворачивает их жизнь: Хэтти действительно ждет ребенка. Они оба в восторге. Оказывается, Хэтти не заметила, что у нее не было месячных два месяца.
Я шутя закатываю глаза. Пока я выписываю направление в ближайшую женскую консультацию и предоставляю список ссылок на ресурсы о беременности, они рассказывают, что несколько месяцев назад перестали пользоваться контрацептивами. Однако, планируя беременность, они решили просто расслабиться и позволить природе сделать свое дело.
Я указываю на живот Хэтти и с улыбкой говорю: «Похоже, такой подход отлично сработал».
Когда они уходят и дверь со скрипом закрывается, я улыбаюсь. Мне прекрасно известно, что Хэтти никогда не считала, что у нее синдром раздраженного кишечника. Я вспоминаю о том, как мы с Элис узнали о Уильяме. У меня по шее побежали мурашки.
Впереди их ждет удивительное приключение.