Почему культуру нельзя откладывать на потом

Все чаще говорят о том, что в трудные времена выставки неуместны. 


Однако сторонники этой точки зрения забывают: культура — не прихоть, услуга или развлечение, а фундаментальная потребность.


Этот спор начался еще весной, затем притих на лето, и в последний месяц возобновился с новой силой. Можно ли устраивать выставки в нынешних обстоятельствах, не пир ли это во время чумы? В первые дни марта на почту одна за другой сыпались отмены: музеи и галереи переносили открытия новых проектов. Многие — на неопределенный срок. Иные институции закрывались — как Музей современного искусства «Гараж», который до сих пор работает в усеченном виде, как образовательный центр — устраивает семинары, кинопоказы, но не выставки. Некоторые переносили вернисажи по техническим причинам — например, Музеи Московского Кремля. Выставка «Дуэль. От Божьего суда до благородного преступления» задумывалась с большим иностранным «компонентом», однако европейские музеи досрочно отозвали свои экспонаты. Ситуацию спасли российские музеи, и проект все-таки открыли — правда, на два месяца позже.

И в те дни, когда тревога сдавливала сердце, глотком чистого воздуха стала выставка Валерия Кошлякова в Музее архитектуры. Я до сих пор помню это чувство: огромные пустые залы усадьбы Талызиных, в центре — старая мебель, выброшенная парижанами и подобранная художником. Эти полуразвалившиеся, но не потерявшие своего великолепия комоды резонировали с картинами Кошлякова, с видами Парижа и Рима, и превращались в символы старой европейской культуры, вероятно утраченной: они выглядели обломками чего-то прекрасного и великого. Кошляков готовил свой проект давно, и только он может рассказать, какой изначально был замысел, однако настоящее произведение всегда сообщает что-то о сегодняшнем дне, даже если было создано столетия назад. И выставка, открывшаяся, несмотря на тотальную неопределенность, заставляла и думать, и грустить, и утешаться.

После относительно спокойного лета начались новые геополитические волнения, а одновременно стартовал осенний выставочный сезон в Москве — по нескольку вернисажей в день. И вновь в соцсетях, а иногда и при личных встречах, загудели недовольные: а надо ли сейчас все это, зачем развлекаться? И здесь, мне кажется, кроется ошибка: мы забываем, что культура — не развлечение и не услуга, а фундаментальная потребность. Конечно, сама культура может быть разной: и массовой, и элитарной — хотя в современном мире границы порой размываются. Однако она дарит нам какой-то опыт, и ее лучшие проявления делают и нас чуть-чуть лучше.

Хотя некоторые вещи и правда кажутся неуместными. Например, когда вернисажи превращаются в совсем светские мероприятия, на которые — как мотыльки на свет — слетаются селебрити всех мастей. Тогда картины становятся лишь фоном, оттеняющим блеск бриллиантов, а за брызгами шампанского забывается главная цель — искусство, как бы пафосно это ни звучало. Недавнее открытие Cosmoscow выглядело настоящим светским парадом. Хотя можно возразить, что, во-первых, это ярмарка, и затевалась она ради купли-продажи, тем более что многие знаменитости не просто заглядывали на огонек, но уходили с приобретениями. И все же главными героями стали галеристы, художники, коллекционеры, которые кулуарно и в открытых дискуссиях обсуждали, как жить в новых меняющихся условиях. Ведь благодаря их фанатизму — а для некоторых наступили непростые времена — поддерживается жизнь в большом организме культуры.

И конечно, особая роль у художников. Тонко чувствующие, многие из них сменили тональность. Точнее, стали более бережными к зрителю. Начиная с коронавирусной пандемии, история не оставляет обывателю шанса: она выкидывает его из зоны комфорта, пугает возможными катастрофами, не дает строить планы — человеку буквально не за что зацепиться. Именно художник может предложить ему убежище. Не только страну грез, куда сбегаешь за иллюзиями, но и разговор по душам — когда вместе обсуждаешь сложные темы, озвучиваешь страхи, ищешь решения. Просто поговорить о том, что угнетает, — уже немало. Еще недавно, в 1990-е и 2000-е, стратегия современного российского искусства была иной. Во многом куда более радикальной: перформансы Олега Кулика или Авдея Тер-Оганьяна стремились выбить почву из-под ног. Конечно, радикальный акционизм был лишь частью российской арт-сцены, но — зато самой громкой и нередко задававшей тон. Со зрителем особо не церемонились: в него тыкали палкой, чтобы вызывать какую-нибудь эмоцию — гнев или восторг. Возможно, это была реакция на турбулентность внутри России и на сложные отношения с западным арт-рынком, который сначала подарил много надежд, но во второй половине 1990-х охладел к нашим авторам.

Пандемия, а затем геополитические потрясения, похоже, задали новый тренд: художники стараются делать терапевтические выставки. Они не шокируют зрителя, не выталкивают его из зоны комфорта, а напротив: утешают или хотя бы проговаривают с ним важные темы. Супруги Владимир и Майя Опара летом показывали проект «Стоя на перекрестке»: взвешенный разговор о том, с какими глобальными вызовами мы сейчас сталкиваемся. Они приглашали поразмышлять: сможем ли мы использовать технологии во благо и научимся ли жить в гармонии с природой. Художница Евгения Ножкина дарит новую жизнь старым вещам — плетет из них гобелены, причем старается сделать так, чтобы владелец мог узнать свою рубашку. И убедиться: дорогая ему вещь не канула в Лету, а значит, не стерлась и память о ней, ведь главное, что связывает нас с предметами, — воспоминания. Лидер российского паблик-арта Марина Звягинцева пробует новый формат: делает короткие однодневные акции, тоже имеющие терапевтический эффект. Летом в рамках арт-акции «Утопи свои печали» зрители кидали в прохладные волны Нагатинского затона разноцветные камни. Марина расписала их в технике биотипии, и каждая цветовая гамма обозначала определенный спектр эмоций. Избавление от страхов и переживаний — жест символический, а еще освобождающий: ведь чтобы бросить в воду произведение искусства, нужна определенная смелость. И расставание с тем, что для тебя ценно, дарит чувство свободы.

Это лишь часть проектов — те, что запомнились. Некоторые из них родились давно, однако нынешние обстоятельства придали им новые смыслы. И пусть далеко не все перестроились на новый лад, уже можно говорить о тренде. И у кого повернется язык назвать его вредным или ненужным?

И важно помнить: люди спасались искусством даже в самые темные времена. Пример, о котором часто вспоминают: культурная жизнь не останавливалась в блокадном Ленинграде. Анна Остроумова-Лебедева, запершись в ванной комнате — чтобы меньше слышать свист снарядов, — писала автобиографические записки. Когда получалось — создавала гравюры с видами Ленинграда: словно это могло сберечь город от разрушения. В страшные годы Гражданской, среди голода и разрухи, тоже распускались цветы искусства. Последовательница Малевича Вера Ермолаева придумывала эскизы декораций к опере Крученых «Победа над солнцем», Константин Юон писал апокалиптичную «Новую планету», отражавшую муки рождения нового мира. Проходили выставки, концерты, спектакли... Почему человечество — даже в самые трудные моменты — не стремится отменить культуру? Книги, картины, симфонии дают нам понять: наш опыт — не уникален, другие тоже проживали нечто подобное, и это помогает чувствовать себя не такими одинокими. Однако культура не должна застывать, превращаться в музейную реликвию. Чтобы в ее большом организме теплилась жизнь, нужны события — те же выставки или спектакли. Только тогда будут происходить культурные процессы, появляться тренды, вырастать новые направления. А остановка всегда означает конец культуры.

Автор
Ксения ВОРОТЫНЦЕВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе