Когда я прочитал о том, что "в Ташкенте начался процесс по делу об обвинении известного фотографа и кинодокументалиста Умиды Ахмедовой в "клевете и оскорблении узбекского народа", и о том, что "обвинения художнице были предъявлены за фоторепортаж о повседневной жизни Узбекистана", я, что и естественно, первым делом отыскал в Интернете упомянутый фоторепортаж.
Я считаю себя более или менее тертым калачом. Я, выросший все-таки там, где я вырос, а не в Монреале, не в Цюрихе, не в Лондоне и даже не в Варшаве, примерно понимал, о чем идет речь и что на просторах бывшей империи может быть квалифицировано как клевета и оскорбление. Никакой реальной клеветы я, разумеется, и не ждал, но ждал все-таки некоторого, так сказать, "жесткача", в каковом, скажу попутно, тоже не склонен видеть ничего такого, что даже приблизительно могло бы современным человеком трактоваться как "оскорбление", тем более "оскорбление народа".