Пожалуй, это самый страшный портрет распада поколения Серебряного века.
Такой же страшный, как роман Гиппиус, Мережковского и Шмелева с нацизмом.
В 1930-ом в эмиграции Георгий Иванов напишет:
Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.
Хорошо — что никого,
Хорошо — что ничего,
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.
Пожалуй, это самый страшный портрет распада поколения Серебряного века.
Такой же страшный, как роман Гиппиус, Мережковского и Шмелева с нацизмом.
Такой же страшный, как самодовольный «Дневник коллаборантки» Лидии Осиповой (Олимпии Поляковой):
22 июня 1941 г.
…Неужели же приближается наше освобождение?
24 июля…
Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные».
***
Наша демократическая интеллигенция уже с конца 20-х гг прошлого века начала ломать комедию: мол, мы с Серебряным веком и против «Окаянных дней». Вот только нельзя быть немножко беременным.
Серебряный век так хорошо загулял с марксизмом, что схватил сифилис в тяжелой форме – здесь вам и ультра-эсерские закидоны Мандельштама, и ошпаренный большевизм Брюсова, Мейерхольда, etc.
Как тут не вспомнить горькое: «В русской революции евреи так же пламенно-беспочвенны, как и русская интеллигенция, в сущности заменившая в их сознании русский народ. И, подобно русской интеллигенции, в ходе русской революции еврейство горит голубым огнем. Да еще, в отличие от русской интеллигенции, успевают евреи услышать, что они, с их склонностью к организационным, а не кулачно-мускульным усилиям, — никакие не герои, не мученики, не жертвы революции, а — маклеры ее. После чего опыт можно считать законченным.
То-то они и не живут долго, эти евреи-революционеры. Самоубийц много».
Аннинский Л. С двух сторон // «22». — М.—Иерусалим. — № 122.
Когда сейчас наши рукопожатные борцы «за всё хорошее против всего плохого» мешают с говном историю СССР, им не грех и родословные свои поднять, и Аннинского перечитать. Да и Аверинцева: «Марксизм импонировал мальчику Мандельштаму своей «архитектурностью» — как противоположность народнической «расплывчатости мироощущения»; однако под влиянием семьи Синани (врач и душеприказчик Глеба Успенского Борис Наумович Синани, чей рано умерший сын был товарищем Мандельштама по Тенишевскому) будущий поэт сближается с эсерами. Весной 1907 года он произносит пламенную речь перед рабочими квартала по случаю событий, касавшихся Государственной думы; в самом конце года, уже окончив Тенишевское, он будет слушать на собрании русских политических эмигрантов в Париже речь Савинкова, поражая присутствующих своей впечатлительностью».
Аверинцев С. С., Поэты, М., «Языки русской литературы», 1996 г., с. 193-199.
Нонче модно вешать на свои страницы в фейсбуке портрет Мандельштама. Вообще модно поднимать на щит Серебряный век, и топить в выгребной яме эпоху «Красного колеса». Это простительно хипстерам-недоноскам, и пахнет паршивым иезуитством, когда речь заходит о людях вменяемых и в годах. Они прекрасно знают историю. Но это история болезни. Их болезни. Их исторический сифилис. Ну кто же в таком признается?
В 1906 году в Париже Максимилиан Волошин напишет «Ангел мщенья», где будут и эти строки:
Я в сердце девушки вложу восторг убийства
И в душу детскую — кровавые мечты.
И дух возлюбит смерть, возлюбит крови алость.
Я грезы счастия слезами затоплю.
Из сердца женщины святую выну жалость
И тусклой яростью ей очи ослеплю.
А осенью 1908 года юная Марина Цветаева напишет П. И. Юркевичу:
«Можно жить без очень многого: без любви, без семьи, без “теплого уголка”. Жажду всего этого можно превозмочь. Но как примириться с мыслью, что революции не будет?
Вот передо мной какие-то статуи… Как охотно вышвырнула бы я их за окно, с каким восторгом следила бы, как горит наш милый старый дом!»
Вспоминала ли в 41-ом в Елабуге Марина Ивановна эти свои строки?
Вспоминает ли нынешняя интеллигенция, что в 1878 году на углу Шпалерной и Литейного тысячная толпа несла на руках освобождённую террористку Веру Засулич?
А это было начало залёта.
И, что самое печальное, сифилис и не лечили толком. Всё верёвочку обсуждали да Версии
Бенедикт Сарнов «Дело обернулось не по трафарету» https://lechaim.ru/ARHIV/143/sarnov.htm
Это про 12 версий разговора Сталина с Пастернаком о Мандельштаме.
А когда жуть кровавая стала не частью собственной биографии, а фигурой речи — он и вылез вновь по полной. Сифилис, он такой: «Революция происходит не тогда, когда верхи не могут, а низы не хотят, и не тогда, когда созрели объективные и субъективные предпосылки, и даже не тогда, когда появился лидер. Она происходит тогда, когда НАДОЕЛО. Достоевский хорошо понимал русскую душу — точнее, темную ее сторону, — и он правильно формулировал в «Записках из подполья»: самая мысль о том, чтобы поступать рационально, для этой души оскорбительна. Я так себя веду не потому, что такова моя выгода, — выгода вообще подлое слово и понятие, — а потому, что так хочет моя левая нога. Это предпочтение иррациональности для человека вообще очень характерно, оно ему льстит, маскируя очевидные и не всегда благовидные мотивы чем-то высоким и непостижимым. В российской истории верхи по большей части не могут, а низы почти всегда не хотят, личностей хватает, а предпосылок завались: как писал Дмитрий Филатов, «стол накрыт на сто революций, а за ним сидит безвременье». Но вдруг в какой-то непрогнозируемый момент какой-нибудь мужичок берется за топор, а остальные, почесав в затылке, соглашаются: самая пора для топора! (Уверен, что это слова однокоренные.)»
Это Дмитрий Быков … через 100 лет после кровавого 1917-го.
Д. Быков «I fuck iPhuck» https://www.novayagazeta.ru/…/2017/10/09/74115-i-fuck-iphuck
Вы тоже следили за «руками»? Как лихо ПОПОЛЬЗОВАЛСЯ Гра///данин поэт ФёдрМихалычем, ловко увернувшись от «Бесов» (кому ж в бесы-то охота?), от страшного пророчества, мимо которого интеллигенция Российской империи пролетела со свистом, а потом, получив по полной от джина из бутылки, начала строчить БАСНИ про невесть откуда свалившийся Архипелаг ГУЛАГ.
Мне вот интересно, Дмитрию Львовичу что больше по душе: переломаные кости Мейерхольда или шнурок для чемодана от БорисЛеонидыча? Впрочем, тут скорей будет пара фальшивых Од тирану и прочие тени Осипа Эмильевича…
Очень метко на сей счет высказался епископ Тихон Шевкунов:
«Поразительно, но самые разные люди в начале ХХ века — благородные, любящие Россию, пламенно желая ей добра, сделали все для того, чтобы в конце концов у власти оказался Ленин, быть может, самый страшный персонаж в нашей истории. События 1917 года убедительно говорят о том, что русское креативное общество, тогда оно называлось прогрессивным, оказалось вопиюще инфантильным, слепым, тупым и абсолютно бездарным в смысле управления страной, самодовольным и феерически безответственным. Большая часть творцов февраля – а это были наши замечательные креативные и прогрессивные элиты – позже, задним числом это с ужасом поняли.
Недаром Александр Федорович Керенский уже в Америке в шестидесятые годы на вопрос журналиста, можно ли было предотвратить ужасы, в которые была ввергнута Россия после революции, ответил уверенно: «Можно!» «Что для этого нужно было сделать?» — спросил журналист. «Расстрелять одного человека», — не задумываясь ответил Керенский. «Ленина?» — «Нет, Керенского», — ответил Керенский». https://thebell.io/tihon-shevkunov-esli-by-serebrennikov-p…/
Впрочем, достаточно и пушкинского:
Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!
Из повести (гл. 13) «Капитанская дочка» (1836).
Та же мысль, но более развернутая, содержится в «Пропущенной главе» повести, которая не вошла в окончательную редакцию «Капитанской дочки» и сохранилась только в черновой рукописи:
«Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка».