Униженные и отделенные

В Ярославле проблема людей, выброшенных за рамки нормальной жизни, стоит достаточно остро. В категорию граждан без определенного места жительства попадают традиционные пьяницы, дебоширы и тунеядцы. Но есть среди этого странного, не имеющего желания вернутся к достойной жизни сброда «социальные элементы, выдавленные из общества системой». Это так называемые бывшие интеллигенты: кто-то из них сломался и спился, а кто-то пошел совсем другим путем, причем в прямом смысле.

Выживают они по-разному: большинство просят милостыню на центральных улицах города или на паперти, кто-то пытается согреться на теплотрассе. Далеко не все задумываются о том, что можно устроиться и на работу. Но, как правило, на вопрос о такой альтернативе они отмахиваются: «Все равно долго не продержусь!»

И снова Туношна


В 18 км от Ярославля, в печально известном теперь на весь мир селе Туношна в первый день 2012 года появился необычный паломник, на первый взгляд, самый обыкновенный человек без определенного места жительства, однако... Оказалось, этот мужчина с натруженными руками, в потрепанной одежде путешествует по святым местам матушки-Руси, трудится при храмах и монастырях. К отцу Владимиру, настоятелю церкви Рождества Пресвятой Богородицы, Юрий Селиванов приходит уже не первый раз. Он знает: здесь его примут, ведь идет же не просто попросить помощи, но и поработать при храме, где всегда найдется занятие для трудолюбивых рук. Батюшка радушно встречает гостя, несмотря на его, мягко говоря, непрезентабельный вид. Родом Юрий из Воркуты, а в наши края  (в последнее свое странствие) добирался аж с острова Сахалин. Наш корреспондент решила выяснить, зачем уже немолодой мужчина ходит по стране и как выживает в наше непростое время.


Не все бомжи – лихие люди


– В Туношне у отца Владимира я уже четвертый раз, – рассказывает Юрий. – Впервые побывал здесь, когда храм был еще в полной разрухе. Выполнял работы, какие мог, с цементом, побелкой, просто убирался. А последний раз пришел сюда с Сахалина, где трудился на восстановлении Никольского храма, отправился в путь в июле прошлого года. Пробыл я там долго, но климат в тех местах очень тяжелый, из-за влажности раны практически не заживают. Вот заработал денег на паром, переправился, а дальше где автостопом, где пешком. Двигаюсь я обычно вдоль больших трасс или железной дороги. Захожу в храмы и монастыри – предлагаю поработать. Где-то просят остаться, например, в Амурской области тоже долго работал, купола красил, на высоту лезть никто не хотел. Как раз перед этим документы у меня украли, батюшка помог их восстановить. Родом я из Воркуты, – продолжает, вздыхая, свою повесть Юрий. – Учился, женился и работал там. С началом перестройки потерял работу, распалась семья. Жена с детьми уехала к родственникам на Украину. Было тяжело, но я всегда беру пример с Георгия Жженова – сидел 20 лет в лагерях в Воркуте, вышел, сохранил себя как человека. С конца 90-х я путешествую, и, что интересно, почти не было опасных для жизни ситуаций. Господь хранит странников, никто нас не обижает: ни лихие люди, ни милиция. Ночевать приходилось, конечно, по-разному: и в остановке, и у костра, а бывало, и с дальнобойщиками договоришься. Сейчас уже хочется устроиться где-то постоянно. Если Бог даст небольшой домик или квартирку, хочу осесть здесь, мне Ярославская земля теперь как родная.


 Подачками к нормальной жизни не вернуть


Комментарий


Отец Александр (Сатомский), пресс-секретарь Ярославской Епархии, храм Богоявления, Ярославль: «Отношение к людям без определенного места жительства напрямую зависит от того, как они себя ведут, обратившись за помощью. Если человек просто зашел погреться или стоит и просит милостыню, при этом он не пьян и от него не исходит зловонный запах – это не возбраняется. Иное дело – нахождение в храме человека агрессивно настроенного либо нетрезвого. В нашем приходе ситуация стала критической, когда некоторые элементы могли, например, улечься на пол или бесчинствовать в храме, у свечного ящика. Возникает  угроза и для свечниц, ведь они женщины, да еще и материально ответственные. Бывает, приходят люди явно больные, с туберкулезом, а родители детишек приводят к Причастию. В итоге в храмы пришлось нанять охрану.


Конечно, если человек просит поесть, ему никто не откажет, в каком бы состоянии он ни был. Но помогать мы стараемся в основном продуктами, деньги в руки обычно не даем – доверия нет таким людям. Они почти никогда не просятся в работники, а просто говорят: «Надо завтра быть на Камчатке, дайте денег на билет!» Конечно, в это верится с трудом, особенно когда один и тот же человек приходит несколько раз. Память на лица у меня хорошая, я им намекаю: «Вы от нас уже «уезжали» – кто-то смущается, но это скорее исключение, чем правило. В основном приходят мужчины, причем среднего возраста, которые вполне еще могли бы работать. Пожилые обращаются очень редко.

Разовыми подачками делу не поможешь, надо планомерно заниматься социальной реабилитацией. Да, у нас есть места, где таких людей оденут и накормят, но внутренний настрой у них от этого не меняется. Нужно решать проблему трудоустройства. Но опять же необходимо, чтоб человек сам этого захотел. Есть, например, ряд мужских монастырей, которые принимают работников (в частности, Никитский монастырь). Однако без желания самого человека ничего не изменится в его жизни».

Автор: Анна Гиляревская

Караван-Рос

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе