Ярославль: взгляд в будущее

Что чувствует город спустя девять месяцев после гибели своей хоккейной команды

Авиакатастрофа под Ярославлем 7 сентября 2011 года, в которой погиб весь основной состав местного «Локомотива», сильно изменила самосознание горожан. Они стали иначе смотреть на многие вещи и даже голосовать на выборах. Формула «трус не играет в хоккей» вышла за пределы спорта и стала жизненным ориентиром для многих. Но этот репортаж все-таки не о «многих», а о них — родителях, друзьях и тренерах погибших спортсменов. О том, что значит вырастить чемпиона, а потом его потерять.

Данила Мисюль, пятиклассник ярославской школы № 9, новость о том, что Россия стала чемпионом мира по хоккею, услышал в раздевалке после тренировки.

— Я еще в школу опаздывал, а тут дядя Дима Юшкевич по телевизору сказал, что наши посвятили победу «Локомотиву», — светится от радости Данила.

Замечание о том, что вроде бы такого хоккеиста в сборной нет, а о победе, посвященной погибшим ярославцам, сказал главный тренер сборной России Зинэтула Белялетдинов, Данила воспринимает с запальчивостью заядлого спорщика.

— Юшкевич — крутой хоккеист! — возмущается моей неосведомленностью мальчишка. — Он второй тренер сборной, а со следующего сезона станет тренером нашего «Локомотива». Это все знают.

С дотошностью эксперта Данила перечисляет порядок, в котором «все говорили» о посвящении победы на чемпионате мира — 2012 «Локомотиву»: сначала Белялетдинов, потом Малкин, потом Овечкин… Тут парнишка строчит как из пулемета:

— Между прочим, Овечкин нашему Галимову иногда уступал по числу забитых шайб — сначала в молодежной сборной, потом когда Галимов был лучшим игроком и лучшим бомбардиром у взрослых, — на секунду запинается, потерял от волнения мысль, но тут же спохватывается: — Вот. А утром уже об этом говорил дядя Дима. Потом главный тренер сборной Словакии Владимир Вуйтек…

На всякий случай, измерив меня изучающим взглядом, Данила уточняет:

— Вы же, наверное, знаете, что словаки сначала канадцев обломали, а потом нам в финале проиграли, а их тренер Вуйтек раньше «Локомотив» тренировал?

Я безропотно киваю. Чуть не весь Ярославль, включая дежурную по этажу в гостинице, где я жил, как молитву, цитирует Вуйтека: «В финале я пару раз ловил себя на том, что ребята оттуда, с небес, за нами наблюдают…»

Кредит судьбы

— Я не сомневаюсь в этом, — еле сдерживая слезы, куда-то в пустоту смотрит Елена Галимова, мать Александра Галимова, единственного выжившего во время катастрофы хоккеиста, умершего потом от ожогов в больнице. — Они там точно рады. А у нас тут нет сил. Мы с мужем у Саши в долгу, а ответить, почему так с ним и его ребятами случилось, не можем.

Галимовы живут за городом в доме, точнее, на бывшей бабушкиной даче, которую им перестроил в коттедж единственный сын. Став топовым игроком, он решил содержать родню: отцу купил «Лексус», мужу его сестры оплатил операцию — у него была глаукома, бабушку лечил в Москве, все родные на его средства не раз побывали за границей.

О том, что Александр и незнакомым людям помогал, его родители узнали случайно. Через месяц после катастрофы к Галимовым приехали местные егеря. «Вот, — выложили они полсотни тысяч рублей, — Саша в долг на новую технику давал». Оказалось, что еще пятьдесят тысяч он подарил на озеленительные программы, а еще пятьдесят дал в долг под бюджетные деньги, выделение которых, как всегда, запаздывало.

— В тот год его включили в сборную, — говорит Елена, — он ждал чемпионата мира, Олимпиаду. А теперь… Конечно, он там рад. Но что мне ему сказать? Почему без него и ребят? Почему вообще случилась эта трагедия?

Саидгерей Галимов сначала молчит, потом нехотя признает, что победа на чемпионате мира отодвигает этот больной вопрос и даже сглаживает его остроту. Это сразу после катастрофы около сотни разъяренных хоккейных болельщиков осадили отель «Святой Георгий», где проходил Мировой политический форум, и несколько ночей возмущенно скандировали: «Позор!», «Сукины дети!», «Губернатор, убирайся из области!». Болельщики требовали «пустить кровь» виновникам трагедии, в которой они подозревали местную власть, не менявшую парк самолетов и сокращавшую летный состав.

В стартовавшем следом большом избирательном сезоне глухое сопротивление продолжилось: «Единая Россия» с треском провалила выборы в парламент, а кресло мэра после реальной политической борьбы занял кандидат от оппозиции. Александр Овчинников, железнодорожный рабочий и активист фан-движения «Локомотива», стоявший под окнами «Святого Георгия», категорически настаивает:

— Такое голосование — ответ народа на то, что виновниками аварии сразу назначили стрелочников — летчиков. Это издевка и трусость. Я своими глазами видел: когда из обломков вытаскивали Сашку Галимова, на нем плавилась кожа. Он орал нечеловечески. В чем он виноват?


Однако после публичных дотошных объяснений специальной комиссии, почему в трагедии все же повинен «человеческий фактор» и ошибки пилотов, страсти постепенно утихли. Хоккеистам негласно запретили летать на Як-42Д — той самой модели, что потерпела крушение под аэропортом Туношна. Губернатора вскоре сняли. А от протестных настроений в Ярославле осталось разве что гигантское граффити на соседнем со «Святым Георгием» здании: «Скорбим!» Корявые, едва читаемые закорючки наплывают на герб хоккейного клуба железнодорожников как предупреждение.

— О чем говорить? — чуть раздраженно бросает нападающий «Локомотива» Максим Зюзякин, едва ли не единственный из взрослой команды, кто еще не уехал на летние каникулы. Парень паковал чемоданы — собирался к родным в Новокузнецк. И явно был недоволен распоряжением руководства пообщаться с журналистом. Максим — тот самый единственный нападающий, который 7 сентября 2011 года не полетел в Минск: тренер сделал его резервным игроком на следующую игру. И тем самым спас.

— Это был кредит судьбы, — сражает меня своей мудростью и фатализмом Максим. — Я не против расплачиваться за него всю жизнь. Лишь бы в хоккее.

«Я тебе дам хоккей!»

Не только ему — ни одному ярославскому мальчишке, играющему в хоккей, в голову не пришло после того, что случилось со звездами «Локомотива», осмотреться или подготовить резервные пути.

— Я таких не знаю, — явно не чувствуя себя героем или подвижником, говорит Зюзякин. — Наоборот. Все же понимают: так получилось, что разом высвободились вакансии. Много. Не факт, конечно, что возьмут тех, кто рассчитывает попасть в клуб, но это стимул. И еще какой. Любой это понимает.

Говорит Зюзякин об этом просто, без эмоций, не допуская иного сценария развития событий. Хотя, казалось бы, ему, сначала ребенку, с десяти лет кочующему по интернатам, а потом вечному легионеру, как никому другому очевидно, что до элитного хоккея, несмотря на все жертвы, доберутся единицы. Из двух знаменитых в Ярославле детско-юношеских школ олимпийского резерва, набирающих до пятисот учеников в год, а также еще примерно тысячи юных хоккеистов из дворовых команд до клубного уровня, по данным менеджмента ХК «Локомотив», обычно добираются шесть, а в лучшие годы — до девяти процентов мальчишек и их родителей. Но на следующий год после гибели игроков «Локомо­тива» каждая из СДЮШОР приняла почти на сотню мальчишек больше. Плюс Сергей Ткаченко, брат погибшего нападающего «Локомотива» Ивана Ткаченко, создает теперь хоккейную школу имени своего брата. Туда уже тоже выстроилась очередь.

— А как же? — ничуть не удивляется Саидгерей Галимов. — У нас хоккей уже давно не игра. Пацаны с четырнадцати лет колесят по свету. Все видят, как они одеваются, на каких машинах ездят, как содержат родителей и близких. А тут такая возможность. Люди набрались ума-разума. Если сын больших денег не заработает, то хоть от улицы оторвется и характер закалит.

Саидгерей вспоминает, как его, начинающего хоккеиста, на региональных соревнованиях в Угличе заметили тренеры-селекционеры из Нижнего Новгорода и пригласили в спортивную школу, которых в Ярославле в его детские годы не было. «Мой сын будет жить в интернате? — возмутился его отец. — Тебе дома есть нечего? В интернат? Я тебе дам хоккей!»

Ноу-хау Закурина

Спустя два десятилетия психология родителей поменялась кардинально. Они сами приводят мальчишек в хоккейные секции и школы. Сами дополнительно их тренируют. Все понимают: в эпоху постоянно растущей платы за образование и захлопывания социальных лифтов хоккей, по определению не требующий блата и протекции, остается одним из немногих доступных шансов подняться наверх. Кстати, Галимов-старший, не став хоккеистом, стал первым тренером своего знаменитого сына: он поставил Александра на лед в три с половиной года. В четыре рослого Сашу приняли в спортивную школу. Тренер Валентин Лепихов, увидев фигурные коньки начинающего хоккеиста, строго приказал: «Носы срочно спилить».

Тогда мало кто понимал, что хоккеисту кататься на фигурных коньках — все равно что с танка пересесть на мерседес. Это потом, когда Галимовы возили сына на тренировку к шести утра (младшим всегда лед дают в самое неудобное время), Саша увидел настоящие канадские коньки. И пропал. Родители попросили его нового тренера Николая Казакевича привезти сыну такие же. Но когда услышали, сколько они стоят, пришлось на полгода вперед отказаться от всех покупок.

Сына с этими новыми коньками тренер выгнал с первой же тренировки: мальчишка, вместо того чтобы выполнять тренерские указания, как зеницу ока берег дорогущий подарок. Дома, объясняя, почему его выгнали, сказал: «Ну, мам, они такие классные!»

Александра Галимова, кстати, за неудачи отлучали от хоккея не раз. В таких случаях его выручал отец. На даче он ворота гаража превращал в хоккейные ворота, расстилал перед ними картонку, и маленький голкипер отрабатывал бросок, пока тот не получится.

По той же схеме, но уже по иным инновационным технологиям родители тренируют своих детей и сегодня. О «подвале» Закуриных знают многие юные хоккеисты. Его оборудовал отец Евгения Закурина, 17-летнего нападающего молодежной сборной «Локомотива», выигравшей в этом году Мировой кубок вызова в Канаде. Что не освобождает сына-чемпиона от дополнительных домашних тренировок. Подвал Александр оборудовал в загородном коттедже, превратив его в мини-каток, где-то около 30 квадратных метров. Выложенный плиткой, он скользит почти как лед. По краям — ворота, сделанные из трубок от старых клюшек, и вратари из фанеры. Перед тренировкой отец и сын смотрят компьютерные программы с комбинационными розыгрышами или пересматривают записи самых ярких игр НХЛ и КХЛ, а потом фрагменты игр переносят на «каток».

— Отец дает передачу, а я перед сном делаю двести бросков. — Улыбчивый Женя поясняет, что считает броски и оценивает их качество отец. — Если что-то не так, наказание — тысяча бросков. С отцом у меня так.

Однажды Александр приговорил сына и двух его коллег по команде к тысяче бросков по воротам: старшему Закурину они сказали, что втроем будут отрабатывать новую канадскую компьютерную технологию контактного хоккея, которую еще даже он не видел, а сами зазвали трех одноклассниц, наслышанных о «катке», и рисовались перед ними, как тореадоры перед трибунами.

— Подумаешь, спрайт пролили, — вспоминает Женя. — Мы же девчонок угостить хотели.

Юноша извиняется и берет трубку мобильного.

— Это отец, — нажимает Женя на кнопку. — Да, пап. Жду. Когда?

Выясняется, что родители звонили из Турции и летят домой.

— Отдыхали, — Женя приосанивается. — Я пока, как чемпионы мира, машины не дарю, но поездку в Турцию родителям купил. Это все с зарплаты и призовых за Канаду.

Минное поле конкуренции

Товарищ Жени Закурина 15-летний Паша Красковский, член юношеской сборной «Локомотива», решает другие задачи. Красковский стоит перед выбором: идти в 9-й класс или поступить в спортивный техникум олимпийского резерва? Новое учебное заведение впервые в России объявляет набор на 2012–2013 учебный год. Инициатором его создания выступил ХК «Локомотив», рассматривающий создание техникума как звено в цепи формирования индустрии хоккея.

— Техникум олимпийского резерва нужен для подготовки тренерских и педагогических кадров среднего звена, — говорит Виктор Михайлов, директор СДЮШОР «Локомотив». — В хоккейных странах они составляют костяк специалистов, а у нас исчезают как вид. Еще и по этой причине отечественный хоккей, как бы мы ни гордились победой на чемпионате мира, от мировых трендов развития отстал как минимум на десять лет. Хоккей давно превратился в конгломерат бизнеса, шоу, гонки технологий в медицине и спортивном строительстве. А нам еще предстоит понять, что для этой уже отрасли экономики нужны не только тренеры, но и массажисты, юрисконсульты, комментаторы и даже строители. Их подготовку и начнет техникум.

Первым шагом на этом пути стало создание семнадцать лет назад спортивных классов при общеобразовательных школах Ярославля. Менеджеры «Локомотива» пошли по простому пути: школам, расположенным поблизости от хоккейных стадионов, они предложили с 5-го класса создавать спортивные классы. Тренеры клуба приходят на педсоветы, помогают отстающим и регулируют неизбежные пропуски занятий спортсменами.

— Я по субботам почти не учусь, — говорит Данила Мисюль, перешедший из 4-го обычного в 5-й спортивный класс. — За четвертый класс во второй четверти пропустил 64 урока, а в третьей — 95. У нас были соревнования в Екатеринбурге, Магнитогорске, Москве. А теперь я учусь по индивидуальным программам, когда в отъезде.

Родители Данилы Ольга и Дмитрий Мисюль, сами в прошлом спортсмены, занимавшиеся академической греблей, ради Данилы и старшего сына, 19-летнего Олега, нападающего ВХЛ ХК «Локомотив» и взрослой сборной Белоруссии, переехали из Минска в Ярославль.

— Нам тренеры в Минске посоветовали, — рассказывает Ольга. — Просто здесь школа подготовки такая, что старший только набирает, а младший за ним тянется.

Олег Мисюль уже поступил на факультет физвоспитания Ярославского педагогического университета, а у младшего брата появляется больший выбор.

— Спортивный техникум — это еще и страховка для тех мальчишек, кто сделал ставку на хоккей, но не достиг высоких результатов или вынужден прервать карьеру из-за травм, — говорит Сергей Шевченко, директор общеобразовательной школы № 9, на базе которой создается техникум олимпийского резерва. — Благодаря приобретенной профессии они останутся при хоккее — тренерами, менеджерами, селекционерами, методистами.

— Идею спортивных классов и техникума мы планируем закольцевать созданием детско-юношеской академии хоккея на базе факультета физвоспитания ЯрГПУ, — говорит Юрий Яковлев, президент ХК «Локомотив». — Тут мы ничего нового не изобретаем. Например, Шведская хоккейная академия на собственном примере показывает эффективность подготовки детско-юношеского резерва. А у нас отсутствуют квалифицированные детские тренеры и педагоги, утеряны методики подготовки, традиции. Пока этот непростой вопрос решается на федеральном уровне, наш клуб самостоятельно начал создавать академию хоккея.

В хоккейных кулуарах инициатива Ярославля насторожила его прямых конкурентов. Идею создания академии на федеральном уровне лоббируют хоккейные Омск, Казань, Москва, Уфа.

— Мы не боимся конкуренции, — говорит Яковлев, — нам к ней не привыкать.

Впрочем, похоже, президент «Локомотива» многого недоговаривает. Идея создания академии хоккея одобрена федеральным правительством, техникум олимпийского резерва получил лицензию. Но, как всегда, финансирования нет — пока деньги в проект вкладывает лишь сам «Локо». Минное поле хоккейной конкуренции всегда таит риск несправедливости: спортивные технологии — коньки, форма, компьютерные программы тренировок, способы заливки льда — постоянно обновляются, и в этой гонке — и среди людей, и среди регионов — иногда выиг­рывает не самый талантливый, а тот, у кого богаче папа с мамой, спонсоры, местные власти.

Тем не менее Паша Красковский, посоветовавшись с родителями, написал заявление на поступление в техникум олимпийского резерва.

— Мы рассудили, — делится он планами, — что лишний диплом мне не помешает. Я все равно буду поступать на факультет физвоспитания ЯрГПУ, а диплом техникума мне даст и профессию, и право зачисления сразу на второй курс университета.

Человеческий фактор против человеческого капитала

Сразу после нашего разговора цветущий здоровяк Паша Красковский спешит в больницу.

— Зачем? — удивляюсь я.

— А, — отмахивается он, — пустяк. Врачи хотят руку посмотреть.

Оказывается, еще в тринадцать лет парнишка во время выездной игры получил рядовую для хоккея травму руки. Ему сделали операцию, установили в кость металлический штырь, а когда его нужно было вынуть, забыли. Теперь уже поздно, остается лишь наблюдать и надеяться, что последствия будут несерьезными.

— Да мне он совсем не мешает, — смеется Паша, — я его вообще не чувствую. Просто надо отметиться, а то тренер… сами понимаете, — и он, счастливый, что с утренней тренировки успел на зачет, а после сданного зачета дал интервью, убегает по делам, которые в спорте имеют обыкновение только накапливаться. Настолько, что даже ребенок привыкает не иметь свободного времени. Оно ему не нужно. Это обычный человек, повзрослев, может сказать, что детство — это и есть счастье. Но не спортсмен. У него это самые тяжелые годы. Когда сборы, травмы и дисциплина заменяют все: семью, друзей, книги, а главное — свободу. Потом, закончив карьеру, спортсмен не знает, как ею распорядиться. И даже ее ненавидит. Она многим хоккеистам переломала жизнь.

Недавно в Общественной палате прошли слушания, подводившие итоги расследования авиакатастрофы под Ярославлем. Прозвучало экспертное мнение: 80% авиапроисшествий связано с человеческим фактором, а не с неполадками техники. Наверное, действительно «потеряны профессионализм, преемственность поколений, инструкторский состав».

Но человеческий фактор — это не только летчики, но и система управления, в которую они встроены. Почему за ошибки облеченных полномочиями дилетантов ответили профессионалы, лучшие из лучших, те, кто составляет гордость и славу нации? Может, потому, что все-таки любая ошибка имеет свою цену и рано или поздно требует расплаты?

Могут ошибаться чиновники, могут ошибаться врачи, могут ошибаться менеджеры авиакомпаний. Но врач не может не знать, что даже хирургическая сталь в штыре хоккеиста Паши Красковского подвержена коррозии. И чиновник с менеджером не могут не понимать, что неправильное решение будет стоить многих поломанных судеб и загуб­ленных жизней. И любая трагедия, которая не была осмыслена предельно смело и честно, обречена повторяться до бесконечности. А трусливое общество будет постоянно жить в той агрессивной атмосфере, из которой и возникает беда.

Похоже, Ярославль этот урок усвоил. Трус не играет в хоккей и не живет по-настоящему.

Погибший в авиакатастрофе Александр Галимов мог бы и не родиться — человеческий фактор поджидал его еще в утробе матери. Она поступила в роддом в ночь на 1 мая, акушерки строго-настрого ей наказали: «Лежи тихо, если не хочешь ребенка потерять», и неопытная 19-летняя роженица всю ночь кусала губы и молча сто­нала. Если бы 2 мая утром не пришел на дежурство врач, она бы потеряла ребенка. Когда доктор спросил у акушерок, как дела, они доложили: «Там лежит дура какая-то. Говорит, рожать пришла, а не тужится». Врач сразу перешел в наступление: «Почему не кричите?» — «Не хочу».

За жизнь будущей спортивной звезды пришлось побороться. Доктор и хлопал его, и водой брызгал, но младенец тоже не хотел кричать. Только когда мама расплакалась, малыш подал голос. Врач на радостях провозгласил: «Ну, теперь ты должен стать настоящим мужиком!» Как в воду глядел. Галимов вырос и пополнил человеческий капитал нации. Но, к сожалению, у нации есть еще и человеческий фактор.

Владимир Емельяненко

Русский репортер

br /
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе