Сороковой день Евгения Тарабина

Сегодня, 28 января, сороковой день как из жизни ушел ярославский мастер-реставратор-керамист Евгений Дмитриевич Тарабин.
Он скончался 20 декабря прошлого года от инсульта в возрасте 56 лет. Последними его работами были огромные иконы-арки Успенского собора в Ярославле «Успение Пресвятой Богородицы» и «Покрова Богородицы». Третью икону он закончить не успел. Сегодня православная душа его отлетела в мир Небесный.
«Из жизни ушел абсолютно великий человек. Необыкновенно талантливый, спокойный, уравновешенный, дипломатичный. Скромность и непритязательность его не знали предела, – сказал известный меценат Виктор Иванович Тырышкин. – Он был какой-то недооцененный и в России, и в области. Когда ему вручали награды во Франции, Бельгии его зарубежные коллеги осознавали, какой глубокий и великий этот человек. А у нас… Будем молиться за него».
успениеИменно Тырышкин пригласил Тарабина работать над реставрацией Успенского собора в Ярославле несколько лет назад.
Нам хотелось бы подробнее рассказать об этом великом человеке, о деле его жизни. Вот один из очерков о нем.

Глиняное чудо

Более трех столетий назад изразцовое искусство пришло на Ярославскую землю. И засияли местные храмы разноцветными «кафлями», украсились изображениями невиданных цветов, сказочных птиц и диковинных зверей. Ныне старинные традиции изготовления изразцов хранит и продолжает замечательный ярославский мастер Евгений Тарабин.

Прогулка по Ярославлю с Евгением Тарабиным превращается в своеобразное путешествие во времени. О себе мастер, работы которого известны в России, Европе и Америке, почти не рассказывает, предпочитая говорить об изразцах, которым он отдал большую часть своей жизни.

В центре города красуется храм Богоявления, фасады и фризы которого украшены многочисленными изразцами. «Это изразцы XVII века, одни из первых сделанных в Ярославле, – пояснил мастер, – а родиной изразцов считается Византия. Русские мастера переняли изразцовое искусство, унаследовав византийскую пышность и яркость. Изразцы были очень популярны. И ярославские купцы, строившие в городе храмы, богато украшали их изразцами. Сначала привозили мастеров из Москвы, а потом появились и свои умельцы».

богоявлениеПоливные многоцветные изразцы, которыми расцвечены стены храма Богоявления, Евгений Тарабин знает наперечет: почти четверть века назад он принимал участие в их реставрации. «Для XVII века изразцы были настоящим чудом, – говорит мастер. – Это время – самое трепетное, время проб, ошибок, поиска своего пути. Зачастую мастер, ставя изразец в печь, не знал, что у него получится. Еще не было никаких правил, не было школы, все только начиналось. И потому на одном и том же храме можно увидеть и прекрасно выполненные изразцы, и работы с явными огрехами. Но для меня среди изразцов того времени нет ни плохих, ни хороших, все они замечательные».
Евгений Тарабин занимался реставрацией изразцов не только в Ярославле, довелось ему восстанавливать изразцовое убранство храмов Москвы, Владимира, Суздаля, Казани. Дело это трудное, хлопотное, но, как говорит сам мастер, «сумасшедше интересное». Зачастую изразцы, простоявшие на храмах несколько столетий, из-за ветхости приходится заменять копиями. Работа старых мастеров должна быть воссоздана с доскональной точностью – надо повторить рельеф и фактуру изразца, скопировать манеру, в которой он выполнен. Но сложнее всего подобрать краски, чтобы воспроизвести цвет изразца. Современному мастеру необходимо угадать, по какому пути триста лет назад шел его предшественник. В этой работе готовых решений не бывает, часто удача, казавшаяся совсем близко, ускользает из рук, и все приходится начинать сначала. «Нужный цвет можно найти только опытным путем, – объясняет Тарабин. – Поэтому делаются пробы краски. Например, на ярославских изразцах часто используются оттенки зеленого. Чтобы получить зеленый цвет, как и столетия назад, берут оксид меди, речной песок и кальцит. Все это перемешивают, варят, а затем выливают в воду. Образуются своего рода сосульки, которые перетирают в порошок. Этот порошок наносят на глиняную пластинку и ставят на несколько часов в печь. После обжига получается изразцовая пластинка зеленого цвета. Но этот зеленый может оказаться совсем не тем, который нужен. Чаще всего именно так и бывает. И тогда все начинается сначала. Надо экспериментировать с компонентами краски, их соотношением. Иногда, чтобы точно попасть в цвет, приходится делать до тысячи проб». Конечно, сохранились рецепты старых мастеров. Но даже если неукоснительно следовать им, успех не гарантирован. Ведь оттенки эмали зависят порой от весьма тонких нюансов: от того, из какого карьера брали песок для краски, в какой части печки обжигался изразец, и даже от того, какими дровами топили печь – сосна и береза, например, дают разный по химическому составу дым, что влияет на окраску изразца. Часто мастер в этой работе руководствуется интуицией, продвигаясь вперед буквально на ощупь. На то, чтобы постичь премудрости изразцового искусства, уходят годы.

Прогуливаясь по Ярославлю, мы оказались у церкви Иоанна Златоуста, что на берегу Волги. И здесь в изразцовом декоре вновь увидели знакомый растительный орнамент. Ярославские мастера в своих работах обычно использовали лишь несколько мотивов – местные изразцы сдержанны, лаконичны. Но эта лаконичность производит необыкновенное впечатление: здание становится похожим на драгоценную шкатулку. К храму Иоанна Златоуста у Евгения Тарабина отношение тоже особое: здесь во время реставрации, проводившейся более двадцати лет назад, он сделал свои первые самостоятельные изразцы, сейчас они стоят на стенах церкви рядом с теми, что были созданы в конце XVII века безвестными ярославскими мастерами.

Становление мастера

В юности Евгений Тарабин ни о каких изразцах не помышлял. Окончил в Ярославле художественное училище, хотел заниматься живописью, реставрацией икон. А когда пришел на работу в трест «Ярреставрация», выяснилось, что таких специалистов здесь в избытке. Директор треста определил Тарабина учеником в изразцовые мастерские. Возглавлял их в ту пору знаменитый на весь Советский Союз мастер Алексей Егоров. Не один десяток лет он занимался разгадкой тайн изразцового ремесла. Почти все свое время Егоров проводил в мастерских, у печей, где шел обжиг. Он фактически создал технологию реставрации изразцов. Учиться у такого мастера мечтали многие. Только вот учеников он терпеть не мог: тот, кто попадал в изразцовые мастерские по разнарядке дирекции, долго у Егорова не задерживался.

– Когда я пришел к Егорову, – вспоминает Тарабин, – я и о керамике-то имел самые смутные представления. Какие уж тут изразцы! А в мастерских – сотни каких-то колб, вечно дымящие печи, пыль, грязь, люди, перепачканные глиной. Конечно, все это поначалу ошеломляло. Но когда я увидел, какую красоту делают эти люди из обычной глины, сам захотел заниматься изразцами.

Однако до изразцов Тарабину было еще очень далеко – взял его Егоров чернорабочим. С утра до вечера дипломированный «ученик» таскал песок, размачивал глину, колол дрова, топил печь. Может быть, так и остался бы Тарабин на подхвате, но реставрационные мастерские в ту пору буквально задыхались от объема работы, а в подчинении у Егорова имелось только 9 человек. Поэтому со временем Тарабину стали давать более сложные задания: изготовить модель изразца, отлить по ней форму, набить форму глиной. «Егоров мне что-то показывал и отходил, – говорит Тарабин. – Дальше я уже должен был все делать сам. Он только поправлял какие-то ошибки, но не стоял надо мной, не учил. Он вообще считал, что овладеть этим ремеслом можно только самостоятельно. И действительно – научить делать изразцы нельзя. Тут все надо попробовать своими руками. Многое в этой профессии строится на ощущениях мастера. А это приходит с опытом, со временем. Или не приходит совсем».

Однажды мастерским Егорова поручили реставрацию изразцов церкви Иоанна Златоуста. Едва эта большая и сложная работа началась, как Егоров угодил в больницу. За реставрацию пришлось браться Тарабину. Тут и довелось ему без чьей-либо помощи и подсказок сделать свой первый изразец. Эту работу Тарабин оценивал придирчиво, тщательно рассматривал, сравнивал с изразцом, сделанным Егоровым. В один из таких моментов в мастерскую зашел сам Егоров, выписавшийся из больницы. Мастер посмотрел на оба изразца и, указав на свой, сказал: «А вот здесь ты немного наврал»…

О своем учителе Тарабин говорит с любовью и уважением: «Мне посчастливилось работать с Егоровым за одним столом, это стало самой лучшей школой. Он был изумительным человеком, не мыслил своей жизни без изразцов. Прожил он немного, сильно болел. Врачи хотели отнять ему ноги. Он умер, узнав об этом, не выдержало сердце – просто не мог представить, что надо будет расстаться с любимым делом. После похорон мы несколько дней переносили из его комнаты на склад глиняные пластинки с пробами красок, их там были тысячи».

Полтора десятка лет Евгений Тарабин занимался реставрацией изразцов. Благодаря его усилиям было воссоздано изразцовое убранство ярославских храмов: Иоанна Предтечи, Николы Мокрого, Спаса на Городу. Но в конце 90-х государство о реставрации позабыло. Заказов становилось все меньше, мастерские обезлюдели, печи, в которых обжигали изразцы, месяцами стояли нетопленые. Поэтому когда приехавший из Москвы настоятель Андреевского монастыря предложил Тарабину поработать в столице, мастер согласился, не раздумывая. Отправился он в столицу, рас считывая пробыть там несколько месяцев, а задержался на восемь лет. Поселился Тарабин в монастыре – настоятель выделил ему просторную келью. Работа, которая ждала Тарабина в Москве, была уникальная и ответственная. В храмах Андреевского монастыря ярославскому мастеру предстояло восстановить декор, созданный самим Степаном Полубесом (Ивановым). Для изразцового искусства это имя значит то же, что имя Андрея Рублева для иконописи. За работу Тарабин взялся не без трепета. Тем более что поначалу не было у него в Москве ни мастерской, ни материалов, ни помощников. На первых порах карандаш и блокнот стали его главными орудиями труда. Но уже через полгода на стенах монастырских храмов появились первые изразцы, сделанные Тарабиным.

…Потом пошли заказы на реставрацию изразцов московских церквей. Почти десятку столичных храмов вернул былую красоту Евгений Тарабин. И хотя дела у него в Москве шли хорошо, тянуло все время в Ярославль. Евгений вернулся в родной город и создал свою мастерскую.

Рожденный в огне

На полу небольшой комнаты свалены полиэтиленовые мешки с глиной, вдоль стен расставлены стеллажи, на них сушатся сырые изразцы, которым еще предстоит побывать в печи. Мощная муфельная печь – в помещении по соседству. Мы в мастерской Евгения Тарабина, где на свет появляются великолепные изразцы.

Рождение чуда начинается с рисунка. Сначала орнамент будущего изразца мастер наносит на бумагу. Затем по эскизу делают модель из дерева, гипса или пластилина, ее заливают гипсом, после застывания которого получается форма.

Одну из таких форм Тарабин при нас набил глиной. Тщательно утрамбовал глину, а потом перевернул и достал из формы покрытый затейливым узором сырой изразец, похожий на плитку шоколада. После того как мастер ножом обрезал неровные края, изразец занял свое место на стеллаже. Здесь он будет сохнуть несколько дней. Теряя влагу, глина уменьшается в объеме. Поэтому модель всегда делают с запасом, с расчетом на последующую усушку. Высохшие изразцы помещают в печь, начинается первый, утильный обжиг. Длится он не менее 10–15 часов. В печи изразец нагревают до 1000 градусов. Делать это надо постепенно и так же постепенно нужно изразец охлаждать, иначе он может треснуть. После обжига мягкая и пластичная глина превращается в керамику, становится водонепроницаемой. Затем изразец красят и снова помещают в печь. Второй обжиг менее продолжителен, но не менее важен: краска должна хорошо спечься с керамикой. Мастеру надо точно угадать момент, когда обжиг необходимо прекратить, нельзя пережечь изразец, но нельзя и вынуть его из печи раньше времени. Сейчас для изготовления изразцов используются в основном электрические печи. С ними проще управляться, легче контролировать процесс обжига. Такие печи установлены и в мастерской Евгения Тарабина.

Именно в этой мастерской пару лет назад Тарабин выполнил один из самых необычных и значительных заказов – изразцы для печей воссозданного деревянного дворца царя Алексея Михайловича в Коломенском. Об этом уникальном проекте Тарабин вспоминает со смешанными чувствами: «Надо было выполнить полный изразцовый убор четырех печей по сохранившимся в Коломенском фрагментам. Работа была невероятно интересная. А сроки были сжаты до предела. Заказ поступил в апреле, а в сентябре уже планировалось открытие дворца. Не хватало времени, чтобы поразмыслить, все спокойно обдумать».

Для выполнения этой работы мастеров искали по всей России, отобрали трех лучших. Среди них оказался и Евгений Тарабин, которому досталась самая сложная и большая часть заказа. Тарабин не спал неделями, ночевал возле печей, сутками варил эмаль. Для каждой царской печки изготавливали около 20 видов изразцов. А это значит – почти 80 моделей. На создание одной модели обычно уходит три дня. А еще формовка, сушка, подбор эмалей, обжиг. Готовые изразцы тотчас грузили в машину и отправляли в Москву. Последнюю партию изразцов устанавливали за несколько часов до открытия дворца. «Конечным результатом я доволен, – улыбается Евгений Тарабин. – У нас не было времени на ошибки. Все должно было получиться с первого раза. Мы нигде ни на шаг не отступили от технологии. Но то, что в этой невероятной спешке ни один изразец не треснул, это настоящее чудо. Я иногда думаю, что за нашей работой откуда-то сверху наблюдал мой учитель Алексей Егоров и, наверное, помогал нам».

Дмитрий ИВАНОВ, Русский мир,ру.
Поделиться
Комментировать