Мологжане вынуждены были покинуть обжитые места и поселиться кто где мог: кто в Рыбинске, кто в окрестных селениях Ярославской области, а кто и в соседних областях. К Мологе подкралась настоящая беда, и мологжане называют ее мологской трагедией.

А ведь первоначально строительство ГЭС велось под Ярославлем. Был построен поселок Волгострой для строителей, в основном для заключенных. Теперь это поселок Резинотехника.

Но подобралась группа молодых инженеров, которые привели веские доводы в пользу переноса сооружения к Рыбинску. Проект был отправлен в Москву.

Многие боялись реакции товарища Сталина, а он в знак согласия ответил: «Я – за!» Об этом можно прочитать в книге Бориса Носика «По Руси Ярославской» (1968 год).

Я знал две семьи, которые, покинув Мологу, жили в поселке Петровск Ростовского района, - Вознесенских и Волого. Нина Ивановна Вознесенская до пенсии преподавала в школе. Ее часто навещал брат Николай Иванович с внуками. Он после Мологи обосновался в Иванове. Вознесенские часто вспоминали, как переживали мологскую беду. Николай Иванович любил рисовать петровские пейзажи и, когда подходило время возвращаться в Иваново, дарил на память друзьям свои картины. Так в нашей семье набралось их очень много. Интересны рамки, которые автор делал из сучковатого можжевельника.

Семья Волого за какую-то провинность была выслана из Минска в Мологу, а при переселении оказалась в Петровске.

Другая судьба у города Тольятти, бывшего Ставрополя-на-Вол-

ге. В 1737 году Василий Никитич Татищев по указанию императора Пет-

ра I основал на низменном левобережье Волги крепость Ставрополь для защиты от набегов захватчиков. К началу ХХ века в уездном городе Ставрополе-на-Волге было 7,5 тысячи жителей. В 1950 году здесь началось строительство ГЭС. Старый провинциальный город оказался в зоне затопления. Но в нескольких километрах на холмах начал строиться новый Ставрополь.

Страна наша, победоносно завершив битву с фашистской Германией, набирала темп роста, поднимались новые города, появлялись современные заводы. Решался вопрос о строительстве нового мощного автомобильного завода. Завод был куплен у фирмы «ФИАТ» в Италии. При выборе места для будущего гиганта автостроения рассматривался Рыбинск. Но решение было принято в пользу нового города Ставрополя-на-Волге. Город-гигант с населением более 700 тысяч человек с 1964 года носит имя итальянского коммуниста Пальмиро Тольятти (1893 - 1964).

Величие города определяется прежде всего наличием автозавода ВАЗ, где главный конвейер сборки автомобилей располагается в корпусе длиной не менее двух километров.

Первый раз я бывал в Ставрополе до его переименования в 1964 году во время путешествия по Волге. В Тольятти бывал позже по работе. На заводе встречал и ярославцев.

В 1988 году в соответствии с приказом Министерства культуры в городе Тольятти открылся театр «Колесо». В книге-альбоме «Тольятти» читаем: «Никогда еще в стране профессиональный театр не создавался в столь сжатые сроки, открытие его называли чудом. Но чудес не бывает, а была воля, огромный труд создателя театра - народного артиста России, лауреата Государственной премии России Глеба Борисовича Дроздова, который до приезда в Тольятти руководил старейшим театром страны, «национальной святыней» - Ярославским театром имени Ф. Волкова». Уезжая из Ярославля, он пригласил с собой единомышленников - артистов театра Ф. Волкова. Ярославские театралы помнят Глеба Дроздова.

Вот так по-разному сложились судьбы двух волжских городов. Был город Молога - остались горькие воспоминания, жители выселены силой власти. Исчез Ставрополь-на-Волге - жители переселены, вырос город Тольятти с ВАЗом. Время другое, другие возможности.

Лев КОЛЕСОВ.

Фото с сайта «Города-призраки».

ОТ ПОЛНОГО ИСТОЩЕНИЯ ОРГАНИЗМА

Ярославская земля богата литературными талантами, а потому немудрено на фоне таких личностей, как Николай Алексеевич Некрасов, Каролина Павлова, Константин Бальмонт, Михаил Кузмин, Мария Петровых, затеряться беллетристу Алексею Михайловичу Пазухину.

Пазухин родился 11 февраля 1851 года в семье старшего заседателя Ярославского Совестного суда Михаила Павловича Пазухина. В восемь лет мальчик остался без отца, и воспитание сына взяла на себя мать Евдокия Николаевна.

Алексей Михайлович гордился своими предками, один из которых, шляхтич Федор Пазухин, выехал в 1496 году на службу к великому князю Ивану Васильевичу, оставив в Литве многих своих сородичей. У Пазухиных было поместье в Вологодской, Тульской и Ярославской губерниях.

По окончании курса в ярославской гимназии Алексей Михайлович сдал экзамен на звание домашнего учителя и десять лет преподавал в школе села Великого Ярославской губернии.

Судя по тому, что в возрасте 28 лет Пазухин получил должность чиновника особых поручений при ярославском губернаторе Безаке, человеком он был заметным, ярким. Обычная рутинная деятельность его не удовлетворяла. Образно говоря, он не был похож на человека в футляре.

Безаке поручает своему новому чиновнику составить «Календарь Ярославской губернии», куда были включены и этнографические статьи самого Пазухина.

Пробует свои силы Алексей Михайлович и на литературном поприще. Его первая повесть «Злая доля» была опубликована в журнале «Воскресный досуг» в 1872 году. Первая серьезная публикация открыла молодого автора из ярославской глубинки, и Пазухин пишет очерки о сельской жизни, пьесы.

А когда вместе с многочисленной родней - матерью, братьями и сестрами - он переезжает в Москву, то берется писать и романы. Главным образом они - а написано Пазухиным более ста романов - повествуют о жизни московского купечества, быт которого Алексей Михайлович хорошо знал. Соблазнителями в его романах обычно были представители аристократии, преобладала любовная интрига, плодовитый писатель лихо закручивал криминальный сюжет, но вместе с тем осуждалась жажда обогащения.

Его романы печатались в газете «Московский листок», а потом выдерживали до двадцати переизданий каждый. Пазухина называли «властителем дум низов», а читателей у него насчитывалось во много раз больше, чем у Льва Толстого или Антона Чехова.

Такого рода непритязательных читателей описывал Влас Дорошевич. Когда-то он снимал комнату у двух сестер-портных - вдовы и старой девы. Когда у них не было спешной работы, в сумерках, не зажигая керосиновой лампы в целях экономии, они читали «Московский листок» с опубликованным на его страницах очередным романом Алексея Пазухина. «И Пазухин, добрая Шахерезада, рассказывал им сказку за сказкой.

И они видели золотые сны. Милый добрый писатель, да благословит вас счастьем небо за те хорошие минуты, которые вы внесли в жизнь маленьких, бедных и обездоленных. Вас и ваших близких», - пишет Дорошевич.

Успех у читателей был явно не по душе собратьям по перу, а потому злопыхатели распускали слухи, что Пазухин «набивает свой карман» и ничто, кроме денег и славы, его не интересует. Однако Пазухин в 1906 году отказался от предложения приятелей устроить чествование в связи с 35-летием собственной литературной деятельности, публично заявив, что «количество проработанных лет и написанного не может служить мерилом полезности». Так что празднование юбилея не состоялось.

Как большинство русских творческих людей, Алексей Михайлович не умел устраивать свои материальные дела и раздавал деньги направо и налево, жил весьма скромно. Вспоминается в этой связи прославленный поэт Иван Бунин, получивший, находясь в эмиграции, Нобелевскую премию. Солидный капитал через некоторое время бесследно исчез из рук лауреата.

Хорошо знавший судьбу Алексея Пазухина публикатор Е. Вашков вспоминал: «Пазухин умер буквально от голода. Последний раз, когда я виделся с ним, это было около месяца тому назад, он говорил мне: «Дорогой мой, я голодаю. Если так и продолжится, я умру голодной смертью». Память немедленно отсылает к трагической судьбе известного русского философа Василия Розанова, буквально зачахшего от голода в заштатном Сергиевом Посаде.

Некролог о смерти Алексея Пазухина был опубликован 30 марта 1919 года в газете «Дело народа»: «27 марта в Москве от полного истощения организма скончался один из старейших русских романистов Алексей Михайлович Пазухин. Покойный в своей жизни написал более ста романов, которые охотно читались средней публикой, быт которой он мастерски описывал. Среди всех людей, сталкивавшихся с ним, Алексей Михайлович сохранил самую светлую память как на редкость хороший и светлый человек. Похороны покойного состоятся в воскресенье. Вынос тела из квартиры в Ваганьковском переулке».

К сожалению, произведения Алексея Михайловича Пазухина, насколько известно, не переиздавались в послереволюционные годы. Часть так называемых физиологических очерков в духе натуральной школы Алексея Михайловича Пазухина включена в книгу «Москва разгульная», составитель Михаил Иванович Вострышев, из серии «Московский путеводитель» (Москва, «Алгоритм», 2008 год).

Из очерков Пазухина следует упомянуть «Морильщика», в котором занятно рассказано о человеке, занимающемся уничтожением тараканов. «Морильщик, конечно, просто-напросто травит тараканов раствором мышьяка, помазывая своей палочкой все углы и щели. Но простой народ приписывает ему какую-то чудодейственную силу и готов считать за знахаря, за колдуна, за нечто вроде тараканьего Фельдмана» (известного гипнотизера начала XX века).

Анатолий ХОМЯКОВ.

ВЕКСЕЛЬ ОТ ТОЛБУХИНА

О пребывании маленького Федора Тютчева в Ярославской губернии в период Отечественной войны

1812 года знатокам поэзии уже известно. Читая письма великого русского поэта, я обнаружил еще одну ярославскую зарубку, связанную с этим именем.

14 апреля 1840 года Федор Тютчев пишет из Мюнхена, где он служил по дипломатической части, родителям - Ивану Николаевичу и Екатерине Львовне. Сын сообщает им о радостном событии в своей жизни – о рождении девочки, которую греческий священник окрестил именем Мария. Заботливый семьянин, каковым всегда был Федор Иванович, хлопочет о материальных условиях своей жизни, которые помогут ему лучше обеспечить малютку. Он сообщает, что произведен в чин коллежского советника. «Вот только мои ходатайства о деньгах, - сетует он, - министерство до сих пор оставляет без внимания. Оно еще не уплатило мне пятимесячного оклада за время моего пребывания в Турине». И далее: «Пока я получил через Константина Толбухина вексель на 2000 рублей». В примечаниях к этому письму сказано: «Константин Толбухин - ярославский помещик, двоюродный брат поэта».

А не связан ли он родственными узами с нашим прославленным земляком маршалом Федором Толбухиным? Вот вопрос, который должен бы заинтересовать ярославских краеведов.

Что касается отношений Федора Ивановича Тютчева с Константином Толбухиным, то они были мимолетны. Поэт собирался было ответить своему ярославскому родственнику, но потерял присланный им адрес. На том связь и оборвалась.

Роман СОЛНЦЕВ.

ПО КРУПИЦАМ СОБРАНЫ ВОСПОМИНАНИЯ

Оказавшись за Волгой в микрорайоне Резинотехника, не перестаешь удивляться тому, какой приветливый народ здесь проживает. А если заходишь в библиотеку, чуть ли не единственный островок культуры, далеко от центра Ярославля, то понимаешь значение привычного для этих мест выражения «поеду в город».

И правда, такое ощущение, будто ты не в городе Ярославле, а в какой-то другой местности, размеренная жизнь которой не укладывается в понятие городской суеты и безразличия прохожих. Большинство здешних жителей знают друг друга, любят свою «малую родину». А еще бережно хранят память о земляках, щедро делятся воспоминаниями, радуя любого краеведа раритетами, будь то редкая фотография или предмет домашней утвари. Сама заволжская природа под стать ее аборигенам! Тверицкий бор, россыпь сосен и берез, свежий воздух, ощущение первозданности вкупе с доброжелательностью жителей привлекают сюда многих.

Получив приглашение на II краеведческие чтения «Волгострой: история и современность» в библиотеку N 18, я, не раздумывая, отложила все свои дела и приехала за Волгу. Гостеприимно распахнулись двери библиотеки! Как и в прошлом году, сотрудники библиотеки вместе с краеведами школ микрорайона подготовили интересную программу. И если на первых чтениях настоящим открытием стали неизвестные факты истории деревни Тарасово, села Устье, церковно-приходской школы села Толгоболь, истории завода «Резинотехника», улиц микрорайона, то в этом году результаты поиска - восстановленные биографии земляков. По крупицам собраны воспоминания старожилов, семейные документы, безмолвные свидетельства недавней истории.

Судьбы заволжан и память, которую они о себе оставили, стали лейтмотивом краеведческих чтений. Заведующая библиотекой Ирина Константиновна Патрикеева напомнила, что тема встречи выбрана не случайно. Филиал N 18 МУК «ЦБС города Ярославля» известен как библиотека семейного чтения, поэтому сегодняшние участники - люди разных поколений. Перекликается с задумками организаторов и книжная выставка «За страницами - судьбы». А выступающие, от юной Дарьи Грачевой до седовласой учительницы Анастасии Архиповны Сафоновой, педагогический стаж которой более шестидесяти лет, с воодушевлением рассказывали о своих земляках, о Ярославской земле, которая щедро родит героев-патриотов. Доклады звучали в хронологии исторических событий России, связанных с Ярославским краем, начиная со знаменитых дворян Обресковых и храбрых Тучковых. Всех заинтересовали малоизвестные сведения о современниках: почетном гражданине Ярославля В. Ф. Горулеве, ветеране Великой Отечественной войны, педагоге А. И. Солдатове, участниках войн в Афганистане и на Северном Кавказе С. В. Кузмине и П. А. Погалове.

Презентация книги читателя библиотеки художника Владимира Марьина (на снимке) «Индейцы и рыцари поселка Воздвиженье. Детство. 1950 - 1965 гг.» завершала чтения. И на вопрос, зачем понадобилось писать, автор сказал: «Меняются пейзажи, исчезают люди, а для потомков необходимо оставить память…» Эти мысли и подтолкнули к изданию воспоминаний о земляках, достопримечательностях Волгостроя. К сожалению, сегодня уже разрушенных.

Но остались их названия, не напрасно народная мудрость дала жизнь современной заволжской топонимике, чему в книге много примеров.

Оптимизма всем добавила Ирина Патрикеева, сообщив, что краеведческая работа будет продолжена, подготовлен совместный с заволжскими единомышленниками проект 2013 года к 70-летию библиотечного обслуживания района Резинотехника и олимпийская тематика 2014 года. Создается электронная база данных, включающая публикации о временах, когда Волгострой считался спортивной Меккой Ярославля.

Наталья ФОНДО.

Я САМ НА ЗАКАТЕ ОТРЕКСЯ ОТ СВЕТА

Поэт, член Союза писателей России Владимир

Серов - постоянный автор «Уединенного пошехонца». Предлагаем вашему вниманию его новые стихи.

Смотрю на эпоху,

и словно впервые

Она предстает предо мной -

И люди чужие,

и деньги другие,

Сам воздух - и тот не такой.

Как это случилось, что будто

из комы

Я вышел полжизни спустя?

По городу, что был когда-то

знакомым,

Иду, гололедом хрустя.

Ищу я кого-то иль это

в привычке -

Бесцельно бродить

перед сном?

Не помню. На стенах читаю

таблички,

Названья молчат о былом.

В карманы втыкаю

озябшие руки.

Как эры ушедшей шпион,

Хочу уловить я

сакральные звуки

В звучании новых времен.

Пытается ветер свить

пыльную вьюгу,

Рекламной растяжкой звеня.

И лешим век новый все водит

по кругу,

Морочит и мучит меня.

Что есть - не мое. А что было -

забыто.

Но мне все слышней

и слышней,

Как бьют по бетонной

брусчатке копыта

Монголо-татарских коней.

КРЫЛЬЯ

Вот говорят - что крылья

нам даны.

Но что-то их не видно

под рубахой.

А если есть, допустим,

то размахом

Каким они?

Какой величины?

И можно ли стереть их

о косяк,

Зудящую почесывая

спину?

А можно получить от них

ангину?

Их с детским мылом моют

или как?

Нужны ли крыльям зимние

чехлы?

Разумно ли котов держать

в квартире?

А если крылья тянут,

словно гири?

А если крылья станут вдруг

малы?

Возможен ли обмен

для старых крыл

На два других,

но большего таланта?

Шекспировского, скажем,

варианта?

Я разницу бы кровью

оплатил.

ТЕНИ

То справа налево,

то слева направо,

Скрипя раздраженно

цепочкою ржавой,

Фонарь над колодцем

всю ночь напролет

Качается в бездне

осенней, и тени

Здесь живших задолго

до нас поколений

Блуждают за светом -

то взад, то вперед.

И в этом блуждании их

монотонном

Нет смысла земного.

Слежу отрешенно

За жуткой картиной.

Нет страха во мне,

И странным не кажется

шествие это.

Я сам на закате отрекся

от света,

Шагнув за черту. Я на их

стороне.

На вечную жизнь я

иллюзий не строю -

Что будет со всеми,

то будет со мною.

Но больше, чем знать,

мне сегодня дано,

То справа налево,

то слева направо

Качается Вечность.

Не ради забавы

Сегодня в нее распахнул

я окно.

Смотрю на пути,

что петляют и рвутся,

На тени людей, что навек

остаются

Меж нами живыми

по-своему жить,

Встречаться, как это

велось и ведется,

Лишь спустятся сумерки

возле колодца,

Здесь родина. Некуда

им уходить.

И мне почему-то

ни горько, ни больно,

А как-то в душе

непривычно спокойно

За то, что я с жизнью

своей, может быть,

Сегодня лишь только

пришел к примиренью.

И пылью дорожной готов

стать, и тенью.

Мне некуда с этой земли

уходить.

ТУМАН

Рожденье утра. Самого

начала.

Выплескиваясь за края

земли,

Штормит туман

и тридевятым валом

Невидимые топит корабли.

Я всматриваюсь в сизые

потемки,

И мне под ноги из ночных

глубин

Кусты вдруг выплывают,

как обломки

Разбившихся «летучих»

бригантин.

Наверное, художнику

со стажем,

Коль он не загуляет

у друзей,

Для этого нехитрого

пейзажа

Немного нужно красок

и кистей.

А я принес с собой

на всякий случай

Все, что скопил, и у меня

внутри

И рифмы, и метафоры,

и кучей

Навалены тугие словари.

Мне этого хватало

на закате,

Но правда жизни нынче

такова,

Что все слова земные

здесь некстати.

Нужны другие - лунные

слова.

Я их не знаю. Может, знал

когда-то,

Но все забыл. Как волны

высоки!

Я перед ними буду

виноватым

Всю жизнь свою,

до гробовой доски.

САМОЕД

В моем меню

деликатесов нет -

Мой рацион до крайности

заужен.

Я - каннибал. Точнее -

самоед.

Я завтрак сам себе,

обед и ужин.

Как короед кору, как шубу

моль,

Я изнутри себя же

пожираю.

И после восемнадцати

ноль-ноль,

Диетам вопреки,

не голодаю.

Зачем я это делаю, когда

Всегда есть те, которые

не против,

Не ведая ни чести,

ни стыда,

Отведать и души моей,

и плоти.

Но ни укусов их

и ни щипков

Не надо мне, и яда их

не надо.

Во мне своих достаточно

клыков.

Во мне довольно

собственного яда.

Я как никто себя - и ем,

и ем,

С азартом полуодичавшей

шавки.

Когда-нибудь я съем себя

совсем,

И, не наевшись, попрошу

добавки.

***

Вечный ливень. Пузырями

В лужах пенится вода.

За разбухшими дверями

Агрессивная среда.

Слышишь? То не дождями -

корнями

В твердь врастают небеса.

То не ветер - в волчьей яме

Человечьи голоса.

Апокалипсис ли это,

Или просто ливень льет -

Спи до майского рассвета.

Все заспится,

все пройдет.

Ты проснешься в новом

теле,

Если не болтают зря,

И она есть в самом деле -

Жизнь в начале октября.

***

Может, где-то они

и бывают,

Удивляют и даже пугают.

А у нас хоть бы камень

какой

Прилетел с неба явленным

чудом.

Ничего - ни туда, ни оттуда.

Все вокруг - тишина

и покой.

Ни чудес нет

и ни откровений.

Обрывает лишь ветер

осенний

С растопыренных веток

листы.

На развалинах Гипербореи

Незатейливы наши затеи

И бесплодны, хотя и чисты.



Мы не ждем от небес

монолога.

Нам и нужно всего-то

немного -

Или весть, или знак -

все равно -

Что о нас в небесах

не забыли,

Что не бросили,

не разлюбили,

Пусть самим нам любить

не дано.

Но на небе не вести,

не знаки -

Только яркие вспышки

во мраке.

Что оттуда летит, что туда,

Что бывает и что не бывает,

Все дотла в атмосфере

сгорает,

За собой не оставив следа.
Золотое кольцо