Писатель Евгений Водолазкин — о прошлом и будущем русской словесности.
За границей убеждены: русские любят, когда им задают масштабные вопросы. У меня, скажем, спрашивали, что лично я делаю для процветания моей страны. Я отвечал, что в сфере моей ответственности (история литературы) всё более или менее в порядке.
Кажется, мой ответ показался недостаточно масштабным, и следующий вопрос (нотки разочарования) был сужен до пределов литературы: правда ли, что Пушкин лучше всего отражает душу своих соотечественников, то есть нашу с вами душу? Чтобы не разочаровывать собеседников еще больше, я коротко ответил, что — да, отражает. Для обстоятельного ответа следовало бы еще разобраться с нашей душой, но в официальной обстановке делать это затруднительно.
Обдумывая после свои ответы (говорят, это лучше делать до), я нашел в них следы упрощенчества и некоторой даже однобокости. Так, несмотря на хорошее состояние литературоведения и литературы, есть в нашей жизни, прямо скажем, непушкинские сферы. Не достигает наша действительность высот русского слова, да и с идеей процветания не соотносится. Возникает подозрение, что есть на свете вещи, перефразируя писателя Данилова, поважнее литературоведения.
Да и в смысле отражения нашей души тоже есть подумать о чем. Душу Пушкин, конечно, отражает. А кто отражает то, чем эта душа окружена, — загаженные парадные, разбитые дороги, безумные ток-шоу и сериалы? Трудно в такой обстановке процвести. И душу, отраженную Пушкиным, сохранить трудно.
Есть ли надежда? Есть. Как ни странно, она связана опять-таки с Пушкиным — об этом говорит народная мудрость. Всякий раз, когда начинается выяснение того, кто именно должен выполнить ту или иную работу, возникает это имя. Кто будет мыть парадное — Пушкин? А кто чинить дорогу?
В этом состоит наше особое отношение к поэту. Кто-нибудь слышал, чтобы испанцы в таких случаях апеллировали к Сервантесу? Или англичане — к Байрону? Пропустил однажды вратарь Канн четыре мяча в Петербурге — что-то я не помню, чтобы на ворота «Баварии» (кто за вас, Оливер, будет играть?) предлагали поставить Гёте. А Пушкина — предлагают. Вместо каждого из 11 игроков нынешней сборной.
Нужно признать, что Пушкин известен за границей не всем. Есть немецкий анекдот о том, как беседуют два соседа — образованный Ганс и необразованный Курт.
— О чем тебе говорит имя Пушкин? — спрашивает Ганс.
— Это название водки, — отвечает Курт. — Она продается в нашем супермаркете.
Ганс хохочет.
— До чего же ты, Курт, серый. Пушкин — это великий русский поэт.
Курт обиженно сопит.
— Ганс, а что тебе говорит имя Майер? — спрашивает он после паузы.
Ганс удивлен.
— Ничего не говорит. А кто такой Майер?
— Майер — это человек, с которым тебе изменяет твоя жена.
Знать о Майере в данном случае вроде бы важнее, чем о Пушкине. Но ведь ревнуем же мы, по слову другого поэта, к Копернику, «его, а не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником». Никакого Майера, только Пушкин. Мы слишком многим ему обязаны.
Когда встает вопрос о благодарности великим, дело обычно ограничивается вещами символическими. Я предлагаю вполне реальную, связанную с русским языком, поскольку в нынешнем своем виде наш язык был создан Пушкиным. Каждый год 6 июня я стараюсь придумывать слова, которых в нашем языке вроде как нет. Точнее, они есть, но имеют такой непривлекательный облик, что их и произносить не хочется. Чаще всего это касается аббревиатур и заимствований. Так, одним из моих приношений Александру Сергеевичу стала замена слову афтершок. Оно обозначает повторные толчки земной коры после землетрясения. В качестве замены афтершоку я предложил послетрясение.
Мое новое предложение касается слова, актуальность которого в связи с нынешним наплывом гостей резко повысилась. Речь идет о том месте в гостинице, где встречают постояльцев. Место это у нас неуверенно называется ресепшн. Неуверенность выражается в регулярной замене с на ц, неоправданно долгом шипении и подавленном состоянии после произнесения.
Сложность замены слова ресепшн связана с тем, что все возможные кандидаты уже при деле, преимущественно больничном: приемная, регистратура и так далее. Существует обходной путь в виде выражения у портье, но самого места (а вдруг портье отлучится?) оно не называет.
Предлагаю, дорогие читатели, своего рода конкурс по замене неудачного слова удачным: удачное предложите вы. Несколько моих коллег-филологов и я рассмотрим ваши варианты, присланные на мой сайт evgenyvodolazkin.ru, и выберем, с нашей точки зрения, достойнейший. Победителями будут считаться первые три участника, которые прислали вариант, признанный лучшим. Рожденное ими слово будет рекомендовано СМИ в качестве предпочтительного. Авторство будет зафиксировано, и создатели неологизма войдут в историю как словотворцы. Ну а главный приз разделят все остальные: наш язык станет на одно слово лучше. И теперь каждый из нас сможет сказать, что в сфере его ответственности все в порядке, потому что язык нам дан под нашу общую ответственность. Дело Пушкина живет и побеждает.
Автор — писатель, литературовед, доктор филологических наук, лауреат премий «Большая книга» и «Ясная Поляна», ведущий научный сотрудник Пушкинского Дома