О новых тенденциях в российском детском чтении рассказали писатели и издатели.
Разговор «книготорговца с поэтом» состоялся на языковом Костомаровском форуме в Институте русского языка имени А.С. Пушкина в первой половине июня. Одним из центральных событий мероприятия стала дискуссия о современной детской книге. В 2022 году исполнилось 140 лет со дня рождения Корнея Чуковского. У Чуковского есть все, что нужно детской литературе, — легкий слог, стремительное развитие событий, языковая игра. Его книги до сих пор на первом месте по тиражам среди всех издаваемых книг в России. Участники дискуссии задались вопросом: а что, после Чуковского ничего не сделали? Какие писатели и книжки есть у нас сегодня? Издатели и писатели ответили на эти вопросы, поговорили о вкусах маленьких читателей и о том, какие темы волнуют подрастающее поколение.
Эксперименты с языком и игра слов
Языковая игра в детской литературе, мастером которой был Корней Чуковский, позволяет ребенку постигать особенности родной речи, мыслить, считывать переносный смысл. Яркие примеры языковой игры прослеживаются и в современной детской книге.
«Игра слов помогает детям освоить подтекстовый уровень понимания прочитанного, — рассказывает детский автор Тамара Крюкова, — ребенок начинает воспринимать переносный смысл и понимать юмор с 5-летнего возраста, когда он уже хорошо знает язык. Например, в моей книжке «Автомобильчик Бип» слово зверь употребляется в переносном смысле, — как кто-то очень сильный. Я назвала автомобильчик «зверем», а потом мне рассказали родители одного маленького читателя, как он обрадовался, поняв новый смысл слова. Дети начинают ощущать, что язык — это не всегда то, что на поверхности, и это для них открытие».
Писательница пояснила, что, используя игру слов, надо быть последовательным. Например, ее персонаж по имени «больное воображение» живет в воздушном замке и витает в облаках. На нем лица нет — он же болен. Непонятен его пол, ведь воображение среднего рода. А в книге «Маг на 2 часа» есть страховое агентство, и, чтобы люди хотели страховаться, надо нагнать на них страху.
Кстати, о страхе. Высмеять страх, чтобы перестать бояться, — одна из задач современной литературы для самых маленьких. Достаточно придать старому клише новый смыл, и испуг превратится в смех. «В одной темной комнате висела страшная картина, а зачем ее в светлую вешать, она же страшная, — цитирует отрывки из своих книг Тамара Крюкова. — Или, мой персонаж, рак на горе, который пишет диссертацию по художественному свисту, отказывается свистеть и говорит, что, если он свистнет, наступит конец света. А главный герой каждую ночь видит конец света, когда мама его целует и гасит свет. И читающему ребенку становится не страшно».
Детская этимология — это то, чем занимается каждый ребенок, у него пытливый ум, и ему надо найти объяснение названий предметов и явлений. В книге Чуковского «От двух до пяти» собрана целая коллекция выдуманных слов. Писатель, говорящий с детьми на одном языке, применяет этот прием в своем творчестве. Например, у Тамары Крюковой лютики — лютые, а анютины глазки пялятся во все глаза. «Путешествия в моих сказках происходят в выдуманных странах, которых нет на карте, — продолжает писательница, — я создаю новые слова так, как их создали бы дети. Это не неологизмы, а узнаваемые, но переделанные названия стран, городов и мест. Например, Шутландия — где все шутят, Фант-азия, где все пьют фанту. Вранция — где все врут. Леталия, где летают. Ливнеция, где есть дворец дождей. Сахарин, в котором есть и снежный торт, и пряничная избушка. И Северный ядовитый океан, там живут братья Грипп, которые создают вирусы и простуды. Люблю играть с фразеологизмами, меняю их и смысл, но так, что выражение остается узнаваемым для ребенка — «семь раз отмерь, один раз отъешь», «печенье свет, а без печенья тьма». Жадина-говядина — так зовут сказочную корову. Дети, замечая такую игру слов, начинают внимательнее относиться к тексту».
Издатель изучает рукопись и думает порой, что, наверное, дети не поймут. Для какого это возраста? А дети читают и понимают, что у слов есть двойной смысл. «Одна нога здесь, другая там», — и действительно нога осталась где-то ТАМ. Или что такое дойти до ручки? Герой сказки Тамары Крюковой не понимает этих фраз, и это смешно маленькому читателю: «я-то знаю, я-то понимаю».
Издатели выбирают книги, ориентируясь на звездное небо
Издатель Наталья Эйхвальд (генеральный директор издательства «Пять четвертей») выбирает книги, которые считает литературой. Всегда сложно ответить на вопрос, будет книга продаваться или нет. Иногда перед издателем очевидно коммерческий проект, а что-то пошло не так, и книга не продается. А иногда книги на сложные темы, которые с трудом воспринимает общество, продаются нарасхват. «Критерии качества текста у всех разные, у всех разные планки, но любой руководитель издательства опирается на себя и команду, — рассказывает Наталья Эйхвальд. — Кроме того. все редакционные дети читают рукописи, мы на них испытываем тексты. Да-да, как на подопытных животных. Им некуда деваться, раз уж они родилась в наших семьях, то вынуждены читать. Так что это вкусовщина, мы выбираем книжки, которые нравятся нам. Сейчас, в отличие о СССР, мы живем с большим количеством имен и малыми тиражами. И неважно, сколько книг вышло у писателя, 10 или 40, от этого не зависит качество».
Николай Джумакулиев, генеральный директор издательства «Волчок», не согласился с коллегой в том, что в СССР было меньше выдающихся имен при больших тиражах детских книг. «Надо быть объективными: планка советской детской литературы высока, ей сложно соответствовать. В разные годы были разные школы и плеяды авторов, — пояснил издатель, — Чуковский — реформатор детской книги, поэзии и прозы, далее — редакция Маршака, воспитавшая целую плеяду авторов. Потом во времена оттепели новые имена и новая волна - лирическая проза для детей. Затем 70-е и 80-е годы — Коваль, Берестов, Крапивин. Сейчас существует небольшой круг авторов — 20–30 человек, которых я могу назвать сложившимися писателями со своим языком, стилем, подходом».
Участники дискуссии отметили, что уровень литературы для детей серьезно упал в 90-е годы, был провал на 10 лет, а в 2000-х начался бум издательств, стали появляться новые имена. При этом, по мнению участников, общий уровень культуры по-прежнему низок. Родители не знают современных авторов и не интересуются новинками детской литературы.
«Я по-прежнему считаю, что советская детская литература — величайшая в мире, а на советскую книжку-картинку художники ориентируются до сих пор, — продолжает Николай Джумакулиев, — у нас есть система координат и эталонов благодаря советской книге — образчик литературной детской традиции. Когда я получаю рукопись, я учитываю это звездное небо и не могу, видя одно, не сопоставлять это с другим. Я вижу, чью традицию продолжает писатель, кому подражает. Есть самобытные авторы, например Эдуард Веркин, он изобретает свою подростковую речь, экспериментирует с языком. Есть продолжатели традиции Крапивина, есть Ковалёвская традиция, — это авторы, которые работают с образом и лирическим языком. У нас не пустынный ландшафт, и хорошо, когда люди знают историю и образцы».
Издатели отметили, что в любом издательстве при отборе рукописей высока доля субъективизма, есть некий концепт, который складывается из определенных книг. Может быть хороший автор, но его кубик не подходит в нужный конструктор. И если книгу не опубликовали в одном издательстве, это не значит, что ее не опубликуют в другом.
О чем читают и грустят подростки
Детская писательница Юлия Кузнецова создает книги как для младшей школы, так и для подростков. Ее повесть «Варя и Оля — подружки навек» не опубликовало несколько издательств. Отказывали, объясняя это тем, что текст немного советский. «Мне говорили, что эти советские интонации сейчас не идут, нужно энергично, коротко, ясно, — рассказывает писательница, — желательно что-нибудь модное, современное, а не вот эти неспешные описания будней девочек на даче, размышления о дружбе, простые приключения подруг, рассказ том, как героини делают духи из роз, катаются на велосипеде, путешествуют на самодельном плоту по речке».
Книга про Варю и Олю рассчитана на детей младшей школы, а когда еще говорить о дружбе, как не в этом возрасте? По мнению Натальи Эйхвальд, в 15 лет читать о булинге, если ты в детстве не читал об умении дружить, — поздно. Ты уже не прочувствовал, что в дружбе много разных граней.
Писательница выросла на советской литературе и восхищается тем, как были выстроены сюжеты, проработаны характеры. Носов, Гайдар, Бруштейн и Осеева звучат в ее книгах, сама Юлия Кузнецова говорит, что они у нее на подкорке. Писательница стала известной, когда начала писать книги на так называемые сложные темы, ее книга «Выдуманный жучок», рассказывает о том, как дети проводят время в больнице.
«У детей в этой больнице своя жизнь, они находят в себе силы тогда, когда у взрослых сил не остается. — комментирует Наталья Эйхвальд. — Книга сложная, но прекрасная, ценно умение говорить с детьми честно, называть белое белым, а черное — черным».
Издатели рассказывают, что родители неохотно покупают сложные книги, они попадают к ребенку чудом — через библиотекаря или одноклассников. Дети прекрасно читают книжки на непростые темы и верят им. Замалчивать о проблемах — означает сделать столкновение с ними в реальной жизни еще более болезненным. «Ребенок живет в несовершенном мире, — продолжает Наталья Эйхвальд, — пусть его мама и папа счастливо живут в браке, но 70% его класса — дети разведенных родителей. Это значит, что не надо читать только те книжки, где мама с папой вместе, дети видят всякое, и мы не можем что-то скрывать. Иначе происходит катастрофа, мы не знаем, как говорить со своим подростком, которому 15. Книжка — один из самых понятных инструментов, который может стать отправной точкой диалога, и отказываться от нее потому, что ребенку рано или поздно, — это заигрывание с собой. Детям хочется жить в мире, где больше правды, чем лжи».
Важная тенденция современной детской литературы — это щемящая душу правда и несчастливый конец. Сложные книги — эволюция в детской литературе, ведь в России долгое время книга была беспроблемной. «В моих книгах обычно счастливый конец, и вдруг повесть «Ведьма», там главная героиня погибает, — рассказывает Тамара Крюкова, — и вся суть в этом трагическом конце, который берет за душу. Меня спрашивают: зачем? Я обычно отвечаю, что книги не только для развлечения, они даны, чтобы читателя вести на ступеньку вверх, меняться. Иногда книга — лекарство, а порой лекарства бывают горькими. Прочитал, пережил потрясение. Если в той же повести «Ведьма» сделать проворный голливудский конец, то что? Прочитали, отложили и пошли. А когда ты проплакал, когда ком в горле и думаешь: почему так? Потом оглядываешься вокруг и видишь — над тем издеваемся, над этим смеемся, а что они чувствуют, что у них внутри, мы не знаем. И возможно, после таких книг что-то будет меняться для тех детей, белых ворон, над которыми издеваются, может быть, у них все пойдет иначе».
У Юлии Кузнецовой есть книга про дом престарелых, а есть про девочку, у которой папа находится в заключении. «Я пугала детей по полной программе, — рассказывает писательница. — Это был список сложных тем, я их поднимала, так как они меня волновали, я говорила об этом с помощью моего героя-подростка. Но детская литература — это литература выходов, это не обязательно хеппи-энд, но это вектор, указывающий на то, что все будет хорошо. Даже самую жутковатую историю можно показать так, чтобы у читателя возникло ощущение, что это можно пережить. Все мои книги про преодоление, про поддержку и помощь. Главное, чтобы выход был светлый».
Даже в самой печальной детской повести должна быть надежда в конце. Ребенок остается один на один с книгой, на издателях и писателях лежит серьезная ответственность. По мнению участников дискуссии, рассказывая детям сложные истории, нельзя забывать о родителях. Важно присутствие взрослого, который объяснит что-то и не даст ребенку воспринять прочитанное с искаженным смыслом, не допустит, чтобы мысли юного читателя пошли не в то русло. Книги — мостик между взрослыми и детьми. Помощь в понимании друг друга.
«У дебютантов серьезная тема — это некий соблазн. Сложнее писать о жизни, в которой ничего не происходит», — подытоживает Наталья Эйхвальд. Издатели выбирают тексты не из-за проблем, описанных в них, основным критерием была и остается художественность. «Дети должны жить в мире красоты, игры, сказки, музыки, рисунка, фантазии, творчества», — писал Василий Сухомлинский. Художественность превыше всего, это важнейший критерий качественной детской литературы. Ведь в плохо написанной книжке заряд любви и добра никто не воспримет.