Людмила Петрушевская: «Кто бы мне дал ППШ в руки, подумайте!»

Зато ей отпущены голос в три октавы, абсолютный слух на слово и место среди классиков.
«Клоунесса», «сказочница», «хулиганка» — первые образы, что приходят в голову, когда говоришь про безжалостную, шокирующую, безвыходную Людмилу Петрушевскую. 
Фото: Павел ГОЛОВКИН / ТАСС


Как и почему ее трогательный внешний облик так разошелся с ее жестокой прозой, по которой потомки поймут про наше время больше, чем мы сами? Запомнился один вечер. Почтительная толчея вокруг классика на вручении премии «Большая книга» — и обидная пустота в зале, где после церемонии пела Людмила Стефановна. Я села послушать еще и потому, что стало неудобно за эту пустынность, но когда увидела, что она ее не смущает, что та счастлива в своем кабарешном пространстве, что дурашливая музыка и трагическое слово одинаково выражают ее философию, то поняла: это просто еще одна форма ее всепобеждающей человечности. Накануне дня рождения Людмилы Стефановны, 26 мая, я спросила ее: «Годятся ли названия ваших песен, чтобы хотя бы немного поговорить о жизни?» Вот некоторые фрагменты этого разговора.
 

— «Я просто девочка, но я паранормальная»: имеет ли это какое-то отношение к ребенку, которым вы были?

— Может быть, да. Я училась на одни двойки, пятерки были только по пению и рисованию. Была не такая, как все, в нашей образцовой школе. Директорша звала меня «обезьяна». Дома-то сидел мой голодный дедушка, у которого были взрывы гнева, он иногда отчаянно кричал ночами (проклинал врагов, академиков Чикобаву и Виноградова, Берию — называл их «Чикобашка», «Винограшка» и «Берияшка»). Профессор, выдающийся лингвист, создатель теории фонем Н.Ф. Яковлев, уволенный этими людьми из Института востоковедения после брошюры Джугашвили о языкознании… У него и пенсии-то не было. А он создал письменность семидесяти с лишним народам Кавказа. Я боялась идти домой, после школы шла в детскую библиотеку и сидела до конца. Как мне сказала библиотекарша, когда я пришла прощаться после школы: «Ты у нас прочла больше всех книг». И я с серебряной медалью поступила в МГУ.

— «Стиляга Боб»: из вашей ли это молодости?

— Я в десятом классе немного стала косить под стилягу. Они были богатые, носили длинные пиджаки, узкие брюки, белые шарфики на шее, полуботинки на белой каучуковой подошве, «трактора на манной каше», — и я до белизны чистила старой зубной щеткой подошвы туфель на микропорке и купила себе белый шарфик. И поднимала воротник пальто! А при этом заплетала косы. Но уже в университете, после фестиваля 1957 года, стала носить ЛХК, хвост под названием «лошадь хочет какать». И танцевала рок-н-ролл. И красила ресницы, стараясь достать ими до бровей. И пела на вечерах шведскую песенку, снятую с пластинки. Мне даже решением профкома было это запрещено, меня там назвали «шансонеткой».

— То есть сначала были ноты, а потом уже слово?

— Я, свободный ребенок, двоечница, бродила по городу, нашла Дом пионеров на улице Стопани, дом 5, увидела объявление — и пошла пробоваться в хор Локтева, меня сразу взяли, я даже что-то запевала, с десяти лет я там занималась, а после школы три года пела в университетском хоре. А это классический репертуар. «Ave verum corpus». Потом пела в оперной студии МГУ. Все, что касается репертуара хора и его жизни в «Московском хоре», все — документально.

— «Кафе-шантан» — это стилистика многих ваших песен. Чем она для вас привлекательна?

— Многие мои песенки написаны в жанре театрального монолога. От первого лица. «Кафе-шантан», кстати, уже пошла в народ. Как и «Старушка не спеша достала ППШ». И «Не привыкай к дождю» некоторые любят.

— «Не привыкай к дождю»: тема любви звучит у вас грустно…

— Тема любви всегда звучит грустно, разве что песня «Жизнь в розовом свете» — это подлинный гимн первому общему рассвету…

— «Жизнь в розовом свете»: видали ли вы ее когда-нибудь такой? В какие тона чаще всего окрашена для вас действительность?

— Насколько во всех других песнях я полностью меняла текст, настолько тщательно и точно я переводила эту. Это в моем случае перевод-абсолют. Счастье первой любви. Очень умный и сексуальный текст в оригинале. А жизнь в розовом свете я видела. Была счастливой. Рождались малыши. И мне везло на хороших людей.

— «Старушка не спеша достала ППШ»: вы бы могли, как героиня песни, достать ППШ?

— Конечно. Защищая свой дом, семью, детей. Кто бы мне дал ППШ в руки, подумайте. Но иногда так обижали…

— «Пуськи бятые»: самая детская ваша сказка, она же самая взрослая — про могущество языка. Но после стилистически изощренного «Номер Один, или В садах других возможностей» вы говорите в основном на простом языке сказок. Чем вас так пленяет сказочный жанр?

— Я как писала, так и пишу. Новая книга «Санаториум», рассказы и пьесы, — это тот же самый язык. А сказки у меня любимый жанр. Они часто смешные. Их около четырехсот. Ежели разобраться, я веселый человек. Если в хорошей компании или с детьми, мы все время смеемся. Да и на вечерах хохочут — от «Старушки», от песенки «Пришли к путане пуритане», от «Григоряна» (т.е. от «Rien de rien» Эдит Пиаф), от «Паранормальной», от моих стишков-парадоксов.

— Вам не кажется, что во времена упрощений писатель должен оберегать сложность мира? За серыми идут черные, а кто идет за черными?

— Россия-матушка всегда была такова. Мы отстали от Европы на 300 лет татаро-монгольского ига. Теперешнее нашествие на Европу, бегство от войны несравнимо с нашествием орды, которая убивала все живое и уничтожала все накопленное. Русским незачем было строить, украшать, проводить дороги и копать колодцы. Придут, убьют, испоганят, уволокут в рабство, все сотрут с лица земли. В Италии в древности уже были водопроводы и мостовые, а у нас Чехов проехал до Сахалина и нашел на всю Россию всего один сортир, и то в Хабаровском остроге. Людей отучили от аккуратности, от скопидомства, от чистоты. Вали кулем, потом разберем — это торопливый лозунг бегства.

— Мне кажется, или вы действительно никогда не говорите о политике? Вас не очень задевает происходящее?

— Руководство — это у нас новая Орда.

Вот я сочинила стишок:

Умные люди — можно брать выдержки
единственно из кого.
Сто пятьдесят лет назад скажут,
и на будущее все отфильтруют,
Как выразился Карамзин,
автор истории государства
                            Российского.
Одно слово, определяющее Россию, —
                                                          воруют.


— И что делать, простите за вопрос?

— Я бы пошла бороться за права больных, сирот, стариков, за права детей учиться у нормальных педагогов — не у раздраженных крикливых теток, а у молодых умных людей. Я бы пошла бороться против этой системы здравоохранения, когда онкологических больных держат в больнице за 20 тысяч рублей в сутки, а нищих выписывают умирать дома без лекарств! У моих знакомых после смерти матери долг был два миллиона, и они продали квартиру. Я бы пошла защищать права заключенных в психоневрологических интернатах инвалидов, у которых забирают пенсии, избивают, запирают, не дают позвонить. Пошла бы бороться за то, чтобы для детей снова открывали дома культуры, где бы они могли (бесплатно!) рисовать, лепить, учиться петь, где были бы театральные, танцевальные и хоровые кружки. Где людей бы учили ремеслам. Я за сохранение библиотек, маленьких театров, за вдовьи дома. За новые больницы, детские сады, а не за белые тротуарные бордюры, на которых сразу отпечатается вся грязь из-под колес…

— Вы некоторое время назад обещали детективный роман. Где же он?

— Да лежит. А середина потерялась среди тетрадок. Найду — закончу. Вечно все теряется. Вот как росла на улице без имущества, так это и аукается.

— Сюжет пьесы об одном дне из жизни Людмилы Стефановны Петрушевской?

— Об одной ночи. Работаю. Сейчас уже рассвело. 25—26 мая в Центре Мейерхольда премьера пьесы «Анданте» в постановке Федора Павлова-Андреевича, а в день рождения обычный мой концерт в шляпе. Готовим выставку, довольно абсурдистскую, «До завтра 5 дней», в Литературном музее на Трубниковском (откроется 27 мая). 8 июня концерт «Бродячие песенки» с оркестром в «Электротеатре» на Тверской. 11 июня еду в Никола-Ленивец на фестиваль с детским концертом. Потом гастроли в Екатеринбурге у Коли Коляды на шикарном театральном фестивале, а в начале июля в Малом зале театра «Современник» планируется мой творческий вечер.
Автор
Ольга Тимофеева, редактор отдела культуры
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе