Поэт Чернов знает, кто автор «Слова»

– Вас считают учеником академика Лихачева, это так?

– В конце 70­х после окончания Литинститута я написал статью про рифмы «Слова о полку», принес в «Литгазету», и ее там напечатали. Моя тогдашняя покровительница критик и публицист Латынина по­слала вырезку академику. Дмитрий Сергеевич по телефону сказал ей: дескать, пришлите ко мне этого молодого человека, дайте ему командировку. Так началось наше общение. Оно длилось почти 30 лет. В 1981 году в «Школьной библиотеке» вышел мой перевод с комментариями. Собственно, Дмитрий Сергеевич вдохновил меня и на воссоздание древнего текста «Слова».

– Труд ваш опубликован?

– К концу нынешнего года в издательстве «Вита­Нова» к 100­летию со дня рождения Лихачева появится мой посвященный ему двухтомник. Там будет все, что я знаю об этом феномене мировой культуры. Первый том – текст «Слова» со всеми разночтениями и реконструкция авторского текста. Вторая книга будет называться «Хроники изнаночного времени». Так, изнанкой времен, называл мой учитель княжеские междоусобия.

– С чем приехали вы на ярославские чтения?

– Передал в музей­заповедник кое­что с места сражения Игоревой дружины с половцами. Напомню тем, кто не знает: два года назад снарядили нашу экспедицию фонд Лихачева, «Новая газета» и дизайнерский центр Артемия Лебедева. Шли подробно описанным в летописях и в «Слове» путем Игоря на Каялу.

– Но нас в школе учили, что такой реки нет, что тут поэтический образ из «Плача Ярославны» – «омочу рукав в Каяле».

– Если вы так думаете до сих пор, очень вам сочувствую. «Каяла» с тюркского означает «Скалистая». Такая река с 20километровой каменной стенкой по кромке берега есть: последний левобережный приток Северского Донца перед его впадением в Дон. Сейчас та речка называется Быстрая, летом она пересыхает, но все же не до дна. Мы ее собирались форсировать на машине и оскандалились – застряли, пришлось нас тягачом вытаскивать.

– Так мы о ваших находках на Каяле.

– Скала там метров в двадцать пять высотой, почвы всего в ладонь толщиной. Мы прошагали с металлоискателями, и нам крупно повезло. Ребята «поймали» железо, ковырнули пару раз, подняли кольцо от княжеской кольчуги: кованое из прутка, а не из простой проволоки волоченой. По нему ударили клинком или топором, и кольцо отлетело. Вместе с камушком с берега Каялы я его передал Ярославскому музею.

– Ваше выступление об авторе «Слова» даже специалисты приняли как мировую сенсацию. О чем речь?

– О том, что автор из­вес­тен. Это не версия, скорее то, что на языке науки называется атрибуцией. Ее можно было бы сравнить с фотороботом, что составляют следователи исходя из всего известного о подозреваемом, если бы речь у нас не шла о поэзии. Одна из глав моей будущей книги называется «Текст как оттиск личности». Этот оттиск учили меня читать мои незабвенные наставники в поэзии Валентин Берестов, Давид Самойлов и Арсений Тарковский. Автор в «Слове» с такой отчетливостью себя оттиснул, что по сути изобразил собственный портрет.

– Кто этот человек?

– По моему «фотороботу» выходит, что это не рядовой дружинник. Будучи совсем молодым – в тексте там много о девах – он с князьями на ты. Знает, кто к какому колену принадлежит. Вовсю возвеличивает великого князя киевского Святослава. Более того, автор был настолько к великому князю близок, что позволительно ему было, к примеру, сказать: «И сами князья куют крамолу на себя, а поганые повадились на русскую землю, подавай им белку от каждого двора». Первым крамольником в этом смысле был кто? Сам киевский князь Святослав.

– И ваш вывод?

– Что «Слово» было заказом его своему сыну Владимиру. В походе сей божьей милостью поэт и бард не участвовал, у него были заботы поважнее. После поражения Игоря в землях князей, ушедших в поход, начались бунты, мародерство. Владимиру и его брату Олегу было поручено оборонять Путивль. Так что вполне с руки оказалось ему сочинить вдохновенный «Плач Ярославны» на городской стене и не где­нибудь в другом месте, а именно в Путивле.

– Как сложилась судьба Владимира Святославича?

– Он мирно правил своим маленьким удельным княжеством – на сегодняшней карте это брянские края. Скончался в начале XIII века чуть ли не в один год с Игорем. По моему убеждению, аллегорический портрет Владимира можно по­смотреть на фреске в Георгиевской церкви Старой Ладоги. Первый русский интеллигент князь Владимир Свято­славич жил в убежденности, что со скверной в обличии змея совладать если и можно, то силой слова.

– С какими впечатлениями отбываете домой?

– Самое сильное из них от выступления моего сотоварища, «пушкинодомца» Александ­ра Боброва. Он раскопал документы Кирилло­Белозерского монастыря. По передаточным описям тамошней книгохранительницы действительно выходит: сборник с текстом «Слова» – «Хронограф в лист с прибавлением баснословных повестей» – не принадлежал ярославскому Спасскому монастырю. Граф Мусин­Пушкин, когда уже при Павле I его прижали к стенке, обвиняя в присвоении 14 рукописей, утверждал, что все передал «во дворец». Так и было. За исключением «Хронографа». Список вновь найденной потрясающей поэмы нужен был первооткрывателю для работы – чтобы находку издать. Ну и сановный коллекционер малость покривил душой – да, он его «зачитал». А чтобы тайну скрыть, после кончины Иоиля Быковского приписал грех ему. Утверждая, что сборник Иоиль ему вроде как продал. А как доказывает теперь научный сотрудник Пушкинского дома Бобров, настоятель Спасского монастыря человеком был чест­ным и никогда списанными книжками не торговал.

– Вы с Бобровым не опасаетесь праведного гнева ярославцев, испокон века считающих, что великую поэму открыли в их городе?

– Правда ведь никогда не повредит. Будем изучать доклад Боброва, я его еще не читал. Но на слух прозвучало его выступление, уверяю вас, более чем убедительно. Пусть ярославцы не огорчаются. Музей у них потрясающий. Все в нем живое, каждый экспонат одушевлен любовью тех, кто делал экспозицию, следуя, как мне известно, советам Дмитрия Сергеевича Лихачева. А он говорил: «Покажите, что «Слово» было написано в стране с высокоразвитой многожанровой литературой и высокой грамотностью», и это доказывается берестяными грамотами, в стране, где книжки для того и пишутся, чтобы их читали.

– И последний, Андрей Юрьевич, вопрос для разрядки. В сочинении Владимира Святославича для вас, автора полутора тысяч комментариев к тексту, неразгаданные загадки есть?

– Ну как же, по крайней мере, одна. В строках о князе Всеславе Полоцком читаем: «И с Дудуток пустился, как волк до Немиги». Речка Немига знаем, где на современной карте, – под Минском. А что такое «Дудутки», пока лично для меня остается абсолютной тайной автора «Слова о полку».