Романтик ХХ века

Ушел из жизни писатель Василий Аксенов

С тех пор как в январе прошлого года Василия Аксенова за рулем настиг инсульт, все, кто знал и любил его книги, с ужасом и надеждой одновременно ждали новостей о состоянии его здоровья. Поначалу вести были неутешительными: "состояние тяжелое", "крайне тяжелое", затем, как водится, их стало все меньше, и утешительными они не были. Тем не менее мы продолжали ждать и надеяться — но увы. Вчера Василия Павловича не стало. Сын репрессированных партийцев (мать писателя Евгения Гинзбург — автор одной из знаковых книг лагерных мемуаров "Крутой маршрут"), Аксенов несколько лет прожил в ссылке в Магадане, затем окончил мединститут в Ленинграде и работал по специальности. Но он хотел писать. Повесть "Коллеги", опубликованная в журнале "Юность", едва ли не стала, как говорят нынче, маркером оттепели, а повесть "Звездный билет" — практически манифестом "поколения фестиваля", тех, кого в печати называли стилягами.

Не то чтобы Аксенов стал рупором завсегдатаев коктейль-холлов — он любил красивую жизнь без кавычек, любил джаз, качественный алкоголь и женщин, но прежде всего он был романтиком, и деятельная сторона жизни была составной частью его романтики. Его героями были люди, умеющие что-то делать: врачи, рабочие, физики. Или, скажем так, Аксенов был одним из московских денди 60—70-х, но ему хотелось продолжения, движения вперед, а не статики бесконечных развлечений.

Не все сейчас помнят удивительный роман "Джин Грин — неприкасаемый", написанный Аксеновым в соавторстве с Овидием Горчаковым и Григорием Поженяном под псевдонимом "Гривадий Горпожакс", а ведь это был едва ли не первый настоящий авантюрный шпионский роман на русском языке, написанный в западной традиции. Недавно переиздана дилогия "Мой дедушка — памятник" и "Сундучок, в котором что-то стучит" — невероятная для 70-х годов детская книга о советском пионере, приключения которого происходят практически по всей планете. Что говорить о "Затоваренной бочкотаре", повести революционной, композиционно невероятно сложной, и то ли абсурдной, то ли авангардной…

Да, он, конечно, был "удачником" — но удача уходила из-под ног вместе с завершением оттепельных лет. Последние советские книги Аксенова "Круглые сутки нон-стоп" и виртуознейшие, хоть и неровные "В поисках жанра" печатались только в "Новом мире". В них все больше сквозила невероятная тоска автора по здоровому, романтическому индивидуализму, карнавальности жизни — и свободе с самой большой буквы, трактуемой опять-таки сообразно романтическим представлениям Василия Аксенова. "Ожог" и "Остров Крым" — пронзительные, жесткие, страстные, самые, наверное, лучшие его книги — были запрещены к публикации.

История с неподцензурным альманахом "Метрополь", закончившаяся эмиграцией Аксенова, хорошо известна и описана иносказательно им самим в романе "Скажи изюм" — попытка напечатать его в СССР привела к исключению из Союза писателей Виктора Ерофеева и Евгения Попова; Аксенов в знак протеста тоже из этого союза вышел, уехал в США, где уже узнал о лишении его гражданства. Шел 1980 год.

Слава богу, там он не потерялся: там его знали, стали издавать, там вышли и "Ожог", и "Остров Крым", там он преподавал— и, говорят, весьма успешно — русскую литературу. Впрочем, он — американофил с многолетним стажем — обнаружил в Штатах, что словесность— тот еще якорь, и брошен он все-таки в России. Потому с перестройкой стал возвращаться— сперва, что понятно, книгами, потом— самолично, все чаще и чаще, теперь уже из Франции, где жил настоящим барином. А потом стал жить на два дома.

Последние годы его жизни можно считать удачными: его экранизировали, много издавали и переиздавали, книги становились событиями — так или иначе, он был публичной персоной, в отличие от многих не менее талантливых писателей эмигрантов его же поколения, ему и тут повезло. Повезло? Везет тому, кто везет, говорит грубоватая присказка, а он именно что вез — писал, присуждал премии, публично говорил, что думал, не оглядываясь назад. Он все время смотрел вперед, и если зрение его со временем стало допускать некоторые аберрации (как в романе "Редкие земли", задуманном как последняя часть той самой детской трилогии, но ею не ставшем по ряду очевидных причин) — не его вина. Впрочем, и беда не его.

Полтора года назад, за рулем, он тоже смотрел вперед. Что он там видел — нам уже не узнать.

СПРАВКА ГАЗЕТЫ

Василий Аксенов родился в Казани в 1932 году. Родители Аксенова были репрессированы. Позднее его мать Евгения Гинзбург описала свои злоключения в повести "Крутой маршрут". В 1956 году Василий Аксенов окончил 1-й Ленинградский медицинский институт, потом работал врачом на Крайнем Севере.

Главным прорывом для Аксенова-писателя стало появление в 1958 году его рассказов "Факелы и дороги" и "Полторы врачебных единицы в журнале "Юность", возглавляемом Валентином Катаевым. Там же увидела свет два года спустя повесть "Коллеги". Но главный успех молодому писателю принесла повесть "Звездный билет" (1961), написанная вне утвержденных цензурных канонов на настоящем, живом молодежном языке, собственно, и положившая начало жанру, условно обозначенному "молодежная проза". Все 60-е годы в СССР прошли под знаком новых романов Аксенова — "Апельсины из Марокко" (1963), "Пора, мой друг, пора" (1964), "Жаль, что вас не было с нами" (1965), "Затоваренная бочкотара" (1968). А в 1972-м один из главных литературных журналов страны, "Новый мир", опубликовал роман Василия Аксенова "В поисках жанра", что гарантировало вполне респектабельную карьеру. Но этот путь молодой писатель, любитель всех персональных свобод — от "пишу что хочу" до джаза, принять никак не мог. Романы "Ожог" (1975) и "Остров Крым" (1979) расходились только в самиздате и прибавили популярности у молодых интеллектуалов диссидентов, но вызвали резкое недовольство властей. После того как Аксенов выступил как один из организаторов неподцензурного альманаха "Метрополь", среди авторов и составителей которого были Андрей Битов, Белла Ахмадуллина, Андрей Вознесенский, Евгений Рейн, Владимир Высоцкий, Юз Алешковский и многие другие, он уехал в США. За океаном в Вашингтонском университете Дж. Мейсона Аксенов преподавал русскую литературу, вел семинары "Современный роман— упругость жанра" и курс "Два столетия русского романа". В Штатах увидели свет книги "Скажи изюм" (1983), "В поисках грустного бэби" (1987), первый англоязычный роман "Yolk Of The Egg" ("Желток яйца", 1989), "Московская сага" (1994), "Новый сладостный стиль" (1998), "Кесарево сечение" (2000), "Вольтерьянцы и вольтерянки" (2004), "Москва Ква-Ква" (2006), "Редкие земли" (2007).

В начале века Василий Аксенов переехал во Францию, где работал над историческим романом. В Россию писатель стал приезжать с 1989 года и часто бывал на родине. В январе 2008-го Аксенов попал в автокатастрофу и был госпитализирован с инсультом, перенес несколько операций, но так и не пришел в себя, оставаясь в состоянии, оцениваемом как тяжелое. Вчера, 6 июля 2009 года, писателя Василия Аксенова не стало.

Евгений Гришковец, писатель, режиссер: "Мне хотелось написать так же"

Все его рассказы, а особенно ранние, произвели на меня сильнейшее впечатление. Они написаны так, что, читая их, я понял, какой может быть по-настоящему современная литература. Эти рассказы были обращены ко мне, они были про меня — это было еще до того, как я начал писать. И с тех пор мне хотелось писать так же.

У меня была идея сделать фильм по трем рассказам Василия Павловича, объединенным одной сюжетной линией, одним героем.

Мы встречались с Аксеновым, разговаривали, я чувствовал, что у него ко мне возникла симпатия, — для меня это было очень важно. Я брал автограф всего дважды в жизни: у Василия Аксенова и у Фазиля Искандера. Общаясь с ним, я не ощущал его возраста. Для меня он был человеком возраста моего отца— то есть 60 с небольшим. Он во всем был культовым — сейчас страшно говорить это "был" — классный человек, мужчина, писатель. Однажды он позвонил мне, и, взяв трубку, я сразу узнал его голос — со мной как будто разговаривала эпоха. Эпоха 60-х — романтических и фантастических.

Кино по рассказам Аксенова я не собирался снимать как режиссер, я именно писал сценарий. Сейчас сценарий готов. Не знаю, может быть, к нему появится интерес: на кино сегодня денег не очень дают. Но я бы очень хотел, чтобы этот фильм был снят. И в первую очередь не потому, что мне хочется, чтобы прозвучал мой сценарий. Мне очень хочется, чтобы этот фильм посмотрели молодые люди и поняли, насколько Аксенов интересный автор, какой современной может быть литература — так же, как, читая его рассказы, понял это когда-то я.

Эдуард Володарский, драматург: "Он не боялся ничего"

То, что он писал, было мне уже не близко. Он стал совсем другим человеком. А до отъезда за рубеж это был замечательный писатель.

Человек был смелый в своих высказываниях, суждениях. Не боялся ничего. Хотя его здорово прижали перед отъездом, практически не печатали. Так что его отъезд был во многом вынужденным.

Александр Проханов, писатель: "Василий чувствовал себя из-за этого, по-видимому, ужасно некомфортно"

Я никогда не был дружен с Василием Аксеновым. Мы были в какой-то степени антагонистами. Аксенов был одним из последних советских писателей. Все, чем Аксенов был наполнен, все, с чем он воевал, все, чего он достиг, — все это было так или иначе связано с Советским Союзом. Когда кончилась советская литература, на этом месте образовалась огромная пустота. Такая черная дыра. Василий чувствовал себя из-за этого, по-видимому, ужасно некомфортно. Его не могло не ранить отсутствие культуры, куда он сделал огромный вклад, будучи еще молодым художником. Культуры, с которой он воевал, за которую вместе с этим боролся, уже будучи зрелым. Той культуры, от которой он убежал за границу, оставаясь ее частью. Культура была средой, в которой он жил. Он был рыбой, которую просто вынули из воды.

Дмитрий Быков, писатель, журналист: "Тот заряд счастья, силы и энергии жизни, который есть в его рассказах, — он из любой депрессии может вытащить"

Вклад Аксенова в литературу был не просто велик, он был определяющим. Он был главной альтернативой основной русской прозаической традиции. Он был в определенном смысле пионером. Он совершенно правильно говорил всегда, что советская литература, да и поздняя русская, утратила традицию байронизма. Он вернул в нее байронита: сильного героя, героя со страстями, великолепно чувствующего и радость жизни, и ее трагизм. Вернул героя, противопоставленного обществу, героя прекрасного, героя, любимого женщинами.

И плюс к тому у него было невероятное стилистическое богатство и фабульная изобретательность.

Тот набор стилистический, то разнообразие, с которым написан "Ожог", — это русской литературе того времени и не снилось. Она была блеклой, по тонам своим чеховской. И даже в лучших своих образцах она оставалась литературой довольно мрачных красок и, в городской прозе, довольно комнатных страстей. А Аксенов взорвался в ней эдаким протуберанцем.

И до сих пор тот заряд счастья, силы и энергии жизни, который есть в его рассказах, — он из любой депрессии может вытащить.

Стоит перечитать "На полпути к Луне" или "Победу" — наверное, лучший рассказ, написанный по-русски в 60-е годы. После этих произведений действительно хочется жить.

И при всей этой силе и энергии он был добрым, иногда сентиментальным, очень точным в описании тончайших вещей. Это был образ доброй силы, чего русская конъюнктура почти не знала.

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе