«Волшебное стекло» рассказов Николая Смирнова
Несмотря на то, что после травмы позвоночника вот уже более десяти лет он прикован к инвалидному креслу, продолжает активно заниматься творческой деятельностью. Член Союза российских писателей, Николай Васильевич автор десяти книг стихов и прозы, является членом редколлегии литературного интернет- журнала «Парус», редактором рубрики «Судовой журнал».
В канун международного дня писателя у Николая Смирнова вышла в свет новая книга – «Светописный домик : рассказы, эпопея» (Рыбинск, 2020). Открывается она новыми рассказами писателя, а также включает продолжение эпопеи «Заключенные образы», повествующей о молодости героев на российских просторах, простирающихся от золотых приисков Колымы до буровых вышек Ухты, о таинственной крестьянской стране гончаров и древоделов, бытующей в вечности.
О творчестве Николая Смирнова размышляет доктор филологических наук, доцент Московского государственного института культуры, главный редактор интернет- журнала «Парус» Ирина КАЛУС, которую «Литературная газета» называет в числе десяти ведущих критиков России.
Ольга Скибинская
Сочинения Николая Смирнова печальные и прозрачные, тонкие и острые, тихие и жуткие, отчаянные и торжествующие в своем понимании мира и человека, в поисках смысла бытия, в своем понимании мира и человека.
Реалии этих произведений подчас отдают настоящей жутью, обращены к эстетике смерти – в них художественно воссозданы нарядные старинные 200-летние склепы; кладбище, на котором счастье «как-то еще сильнее, контрастнее...»; засохшая трава, костлявые почерневшие дудыльники; ночное зеркало в прихожей, в котором (в своем собственном сне) отражаешься ты сам, только что вернувшийся с похорон из прошлого; ботинки в двухсотлетней кладбищенской глине; больницы, мертвая стрекоза под ногами, сбитая машиной, – совсем как человек, сбитый невидимой машиной жизни. «Какую они приоткрывают тайну?» – задаются вопросом автор, а за ним – читатель. И мы понимаем, что эстетика смерти парадоксальным образом превращается в ее диалектику: смерть дарует нам катарсис, смерть, – по Смирнову, высшая форма трансформации любовного чувства, смерть дает понимание жизни.
Темы, избранные автором, столь же красноречивы:
– похороны любви, неожиданно появившейся и исчезнувшей – как изящные птицы-красавы, которые, «покрасовавшись» и подарив мгновение счастья, склевав крупные красные ягоды с зимних кустов, так же неожиданно и быстро улетают;
– ранняя смерть красивой женщины (Эдгар По как-то заметил, что лучшая тема для художественного произведения – смерть молодой красивой женщины. В прозе Николая Смирнова мы находим воплощение и других правил, сформулированных По: произведение должно быть небольшим, чтобы читалось за один присест без временных разрывов, с полным сохранением целостного впечатления, а кроме того, должно содержать «хронику состояния души», чтобы оказать максимальное эмоциональное и интеллектуальное воздействие на читателя). Что удивительно, нам совершенно не важно, что эта смерть происходит в далеком прошлом. Для героя, вдруг попавшего во сне на старинные похороны, происходящее отражает его нынешнюю ситуацию прощания с любимой;
– состояние людей, заболевших неизлечимым заболеванием. И здесь мы видим черствое отношение доктора, соперничество больных («у кого рак страшнее»), зависть, бесчувствие и неприязнь друг к другу, ко всему живому даже на пороге смерти;
– горе сорокалетнего мужчины, оказавшегося прикованным к постели, беспомощным перед застарелой мелкой местью своей жены, так и не получившей от него когда-то верности и настоящего женского счастья; жены, превратившейся в сиделку мужа-инвалида, и уже в своем горе, несбыточно, во сне мечтающей о встрече с Есениным на корабле;
– огромный медведь, сгоревший в лесном огне. Медведь – русский человек, попавший в пожар XX века; медведь, забившийся в страхе под корягу – будто большое, ворочающееся в груди усталое сердце пастушка, ставшего свидетелем «лесной смерти» соптея (большого медведя).
И до сих пор это сердце – сердце героя Николая Смирнова – носит в себе великий пожар смерти, залитый великой русской рекой. Не так ли наша современная жизнь – большое «погорелое место», хранящее память о гибели гиганта? Повсюду – «синее море» смерти. И любовь – крепкая как смерть, любовь – переходящая в смерть. И смерть – достойная памяти, задающая главные вопросы жизни.
Произведения Смирнова – до определенной степени сюрреалистичные, с неявной, зыбкой гранью между снами и явью, со снами во сне и прошлым, приходящим в настоящее. Читатель поневоле задастся вопросом: а может быть, это не рассказы и не повести, а сны – сны, которые можно сохранить и «прикладывать, как волшебное стекло, к каждой мысли, каждому делу, тогда все получится, замерцает глубиной...»? Не зря говорит автор: «Так причудливы наши сны. Но не причудливее нашей жизни».
Сочинения Николая Смирнова удивительны в своей формальной незатейливости, иногда в кажущемся отсутствии композиции или сюжета, – а может быть, еще бог знает каких внешних параметров. Но величие истины и бесконечность парадоксального раздумья над ней всегда присутствовали и присутствуют у него в больших и маленьких произведениях. Именно эти параметры внезапно создают то в одной, то в другой точке, казалось бы, двухмерного текста вертикаль, уводящую в вечность. Это может случиться при прочтении какой-нибудь неказистой с точки зрения эстетики зарисовки или будто бы случайно брошенной фразы: странные люди, слепые воспоминания, ни на что не похожие ощущения – но поразительна точность автора, ювелирно оперирующего словами, в которых раскрывается множество измерений, и к читателю приходит чувство скольжения над бездной.
Как диковинные хрустальные шары, сочинения Николая Смирнова заставляют всматриваться в себя до боли и неясного, но просветляющего и очищающего осознания. И вдруг начинаешь видеть все: прошлое, настоящее и будущее одновременно – и бездна раскрывает свои объятия. Остается только искать силы, чтобы удержаться на краю. Но где взять сил?
Самое важное в прозе Николая Смирнова – почти бесплотный, но уверенный ориентир, невидимая нить небывалой прочности, позволяющая не потерять себя и не соскользнуть в бесконечный лабиринт отражений. Нить эта вечна и неизменна. Как луч света, прорезает она кромешную тьму бесконечных кошмаров, каждую минуту способных навалиться и раздавить хрупкий цветок человеческой души. И даже малая искра этого сияющего ориентира непобедима, потому что она – сильна как смерть.