Вызов судьбе

В журнале "Знамя" вышла повесть Ирины Ясиной "История болезни" - невероятное по степени откровенности чтение

Автор, журналист и экономист, член Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека рассказала в повести о своем 12-летнем опыте преодоления неизлечимого недуга - рассеянного склероза. И тем самым помогла многим заново ощутить вкус к жизни, перестать чувствовать себя лишними людьми. О том, как вытянуть себя за уши и почему здоровье - не единственная в жизни ценность, с Ириной Ясиной говорила обозреватель "Недели" Ирина Мак.

неделя: Вас обижает слово "инвалид?

ирина ясина: Нет. Унизить словом "инвалид" можно только человека, который от этого слова страдает. Я не страдаю, я самодостаточна. Мне важно, чтобы я могла жить как хочу.

н: Я рискнула вас об этом спросить, потому что вы написали о себе так откровенно.

ясина: Я свободный человек, у меня нет комплексов.

н: Когда вы ощутили себя свободной?

ясина: Недавно. Когда заболела, я свободной не была. Все завертелось после 2003 года. Когда я уже была в инвалидном кресле и арестовали Ходорковского (Ирина была директором программ созданного Михаилом Ходорковским образовательного фонда "Открытая Россия". - "Неделя"). То есть когда меня пришибло со всех сторон. И я подумала тогда: либо я в этой ситуации выживаю, либо нет. Как сказал мне Рубен: "А теперь ты себя проверь, дерьмо ты или нет" (Рубен Гальего - автор книги "Белое на черном", получившей "Русского Букера", инвалид, наполовину испанец, выросший в советском детском доме. - "Неделя"). Я тогда вздрогнула: это он мне говорит? Но потом поняла - Рубену можно. Любой психоаналитик для меня - тьфу, что он знает о жизни таких, как я? Советовать мне может только тот, кто испытал эту жизнь на колесах на себе.

н: Что заставило вас написать повесть?

ясина: Не могу молчать. У меня есть наработанный жизненный опыт и большое количество контактов с людьми, которые, попадая в сложные ситуации, этим опытом не обладают и впадают в отчаяние. Первый побудительный мотив был - именно поделиться знаниями и опытом. Потому что своим знакомым и френдам в "Живом Журнале" я уже могла сказать: "Не отчаивайся, не в этом проблема, бывают ситуации круче твоей". Но это малая аудитория. А мне хотелось большому количеству впадающих в уныние людей дать заряд бодрости и оптимизма.

н: В итоге получилась исключительно духоподъемная книга. Думая, с чем бы сравнить ощущение от нее, я вспомнила "Крутой маршрут" Евгении Гинзбург. Много есть прозы о Гулаге, но если после рассказов Варлама Шаламова жить не хочется...

ясина: ...А есть "Записки лагерного придурка" Валерия Фрида - гениальная книжка, которую читаешь и ржешь. Вы не первый человек, сравнивший ощущения от "Истории болезни" и "Крутого маршрута".

н: Причем я же понимаю, что это очень страшно и с этим надо что-то делать, но кажется, что свет впереди - есть.

ясина: Вообще, это очень страшно. И очень тяжело. Но мне бы не хотелось, чтобы все ограничилось темой инвалидности. Дело не в этом, а в некоем ощущении вызова, который бывает разным. Скажем, в советские времена тебе могли бы предложить вступить в партию, а ты не хотел, и это тоже был вызов. Мне тут написала одна женщина - я сейчас получаю много писем: "Я абсолютно здорова, но меня два дня назад бросил муж. Я кидалась на стенку, а потом поняла - Господи, какое счастье, что этот идиот ушел". Любой вызов судьбы достоин ответа. Либо ты складываешь лапки и идешь на дно, либо трепыхаешься и, как та лягушка, сбиваешь маслице и вылезаешь наверх. Это всегда наш собственный выбор. И он - есть.

н: Вас не отговаривали писать?

ясина: Я самостоятельная девочка. Конечно, я обсуждала какие-то куски с людьми, которых это может задеть. Допустим, обсуждала с дочерью разговоры о ее отце. Это для меня он бывший муж, а для нее - действующий отец. Но в принципе - нет, не советовалась.

н: Очень тяжело читать о ваших родителях. Они видят и не могут помочь - это невыносимо.

ясина: Мама мою книжку прочитала не сразу. Одно дело мысль высказанная, а другое - положенная на бумагу. От высказанного слезы не идут.

н: Местами я, конечно, не могла удержаться. Думала - почитаю пару минут, остальное - завтра, благо праздники. Но пока не прочла все, от компьютера не оторвалась.


ясина: Если бы на повести не было фамилии моей или известного мне человека, я бы решила - фигня, плохо придуманная мелодрама с пошлым концом. Но жизнь всегда круче того, что мы могли бы выдумать. А откровенность... Понимаете, у нас она не принята еще потому, что не формат. Это идет еще из СССР. Мама мне говорит: "Ты открыта, а я закрыта. Ты человек нового времени". Она выросла в сталинскую эпоху. Ее мама - моя бабушка - подрабатывала шитьем на дому. А что было делать? Муж погиб в ополчении, отец погиб. Остались сестры, все с малыми детьми. Она работала и шила. И боялась одного - фининспектора. Потому что если кто-то настучит, а стучали тогда по полной программе, то все, конец. И мама рассказывала, что целью было - скрывать все, ничего никому не рассказывать. Так было не только в моей семье, так было у всех. Но мне кажется, прошло время скрытности и цинизма. Пора стать более откровенными. Все боятся, что их обидят. Но - не обидят и не предадут. Надо доверять друг другу. Ведь желание все скрывать означает еще и кошмарно узкий радиус доверия, который в нашей жизни есть наследие страшных лет. Мне в свое время рассказывали социологи, что уровень доверия - очень важный показатель, он довольно точно характеризует уровень жизни в стране. Не материальное благополучие, а степень открытости людей, их ощущение благополучия. Ниже, чем у нас сейчас, этот уровень был только в Германии после окончания войны. Но сейчас немцы живут, вполне доверяя друг другу. И вот это, может быть, самое важное, что мне хотелось донести в своей повести. Сказать: "Доверяйте друг другу, вы все друг другу поможете!" Поверьте: самый неприятный подросток, стоит его попросить на улице о помощи, откроет перед тобой дверь. Людей, которым все равно, становится меньше. Сдвиги происходят. Не глобальные, но мне они заметны.

н: В Москве инвалиду правда становится легче жить?

ясина: Безусловно. Причем если мы сравниваем себя с Америкой, то надо вспомнить, что там было в 1970-е годы, когда процесс только пошел. И понять, что мы движемся, так скажем, абсолютно в тренде. Вспомните историю с самолетом, когда не посадили пассажира на инвалидном кресле на рейс S7, и другие подобные истории - они же имели отражение в прессе, и все стало меняться. Пять-семь лет назад летать по стране человеку в инвалидном кресле было невозможно, а сейчас - летала я в Сочи и Екатеринбург. Нет проблем. Конечно, быстро эти изменения не происходят, люди должны бороться за свои права.

н: А пока большинство инвалидов все равно предпочитает сидеть дома.

ясина: Да, по разным причинам, и в этой ситуации трудно что-то сделать. Но надо доверять друг другу. Я на коляске уже восемь лет, и стоит только сказать "Помогите, пожалуйста", как все кидаются на помощь - женщины, мужчины...

н: То есть мы лучше, чем мы сами...

ясина: ...О себе наговариваем. Конечно, отморозки есть и будут, но надо дать людям шанс проявить то лучшее, что в них есть. Надо только попросить - никто же не знает, нужна ли помощь. Открытость и доверие - это какая-то особая необходимость для нашего народа. Это начало. И я думаю, что появятся люди, которые будут писать о себе. Я знаю людей, у которых детишки-инвалиды, и не могу вам передать, как важно для матерей таких детей по всей России узнать, что такие же проблемы, такая же борьба и бесконечная любовь к этим детям у кого-то другого. И потом, роль так называемой элиты настолько велика, тем более в нашей стране, где велика потребность в национальном лидере, что люди, в том числе узнаваемые, должны рассказывать о своих проблемах. А дети-инвалиды - бесконечная проблема. Вот сейчас в Иванове одна замечательная женщина, у которой мальчишка с синдромом Дауна, судится с районным управлением образования. Добивается, чтобы он учился в обычной школе. Потому что он очень толковый, у него просто немножко другие реакции. Он учит языки, читает стихи, его мама собрала для суда видео о том, что умеет ее мальчик. Не все обычные дети столько всего умеют.

н: Причем наверняка сопротивляются этому не только директор и учителя школы, но и родители здоровых детей.

ясина: Так же, как сопротивляются московские родители появлению в школах детей мигрантов. Я делала программу в РИА Новости о том, как учат детей мигрантов. Сразу, конечно, возражают, но потом в классе возникает доверие, и оказывается, что китайский мальчик, у которого папа торгует на рынке, - лучший математик и гордость школы. То же самое - с детьми-инвалидами. Невозможно бороться за права одних, забывая о правах других. И эта женщина из Иванова - я все время хочу для нее что-то сделать. Ее письмо - "у меня уже опускались руки, но тут я прочитала вашу повесть" - вот это, наверное, самое важное.

н : Пишут много?

ясина: Очень. Я со всех сторон слышу "спасибо". Прошло две недели с момента публикации.

н: Всего? Кому бы я ни позвонила, чтобы рассказать о вашей "Истории болезни", мне все говорили: "Уже читал".

ясина: Благодаря интернету. Я вчера говорила с моим дядей. Ему звонят люди, не знающие, что я его племянница, и говорят: "Почитай обязательно". Я на это не рассчитывала. Моя старая приятельница мне сказала: "Я завидую твоей звездности. Но прихожу в ужас от ее цены".

Известия
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе