«Бригада» 10 лет спустя

29 ноября в российский прокат выйдет фильм «Бригада-2». Этот киносиквел, действие которого традиционно (вспомним, например, «Брата-2») происходит в Америке, отмечает десятилетие сериала, для которого не годятся обычные в таких случаях восторженные эпитеты. «Культовый», «популярный», «легендарный» — все это не то. «Бригада» была больше, чем просто телешоу: она раздражала — и одновременно примиряла, давала ролевые модели — и одновременно профанировала весь «пацанский» кодекс, она правдиво рассказывала о «бандитских 90-х» — но на самом деле была квинтэссенцией путинских 2000-х. Не вполне разделяя убеждения героев «Бригады» — равно как и их создателей, COLTA.RU тем не менее присоединяется к всенародным празднованиям юбилея бандитской саги. В свойственной нам манере, разумеется.

Прежде чем мы начнем говорить собственно о «Бригаде», имеет смысл вспомнить общественно-политический контекст, в рамках которого появился этот сериал о 90-х. Дело в том, что оценка этого десятилетия в 2002 году довольно сильно отличалась от той, что существовала в массовом сознании на протяжении самой эпохи 90-х. В конце каждого года мы делаем итоговые опросы: что было хорошо, что плохо, тяжелый был год или нет, лучшие фильмы, лучшие книги. И заодно предлагаем респондентам вспомнить события 10-летней давности. Так что есть возможность сравнить оценки, скажем, 1997 года, сделанные в начале 98-го — и сегодняшние, ретроспективные. И они, конечно, различаются. Изменение образа эпохи 90-х происходит в двух направлениях: уходит все, относящееся к политической сфере и особенно к политическим фигурам, теряют значение события, так или иначе связанные с Горбачевым, уходят события, связанные с Ельциным, за исключением одного — распада Союза. Главным событием 90-х становится не август 91-го, а декабрь. При этом по результатам опросов 1992 года распад СССР не был назван в числе наиболее значимых событий.

Второе направление: на первые места, на авансцену коллективных представлений выдвигаются воспоминания о всевозможных потерях — изменилось экономическое положение, потерял работу, и так далее, и так далее, вплоть до оценок, относящихся ко всей стране: экономика стала хуже, распались связи с ближними странами, потеряли друзей, которые оказались за границей. И, с другой стороны, происходит нарастание значимости всего, связанного с террористическими актами.

© Юрий Абрамочкин/РИА-Новости Вещевой рынок в Лужниках. 1997 год

Иначе говоря, ушла политика, на первый план вышли повседневные потери, прежде всего экономические, и нарастание опасности, ощущение собственной незащищенности, незащищенности семьи и вообще всего образа жизни. А распад Союза, конечно, символически соединяет в себе и то, и другое: начало всяких бед и начало общего расстройства социального порядка, которое выражается в терактах и осознании того, что я не защищен. В эту же рамку вписывается все обобщенное представление об изменениях, которые происходили в стране: власть стала плохая, суд стал плохой. Но это не касается, конечно, первого лица, которое начиная с 1999-го, а тем более с 2000-го становится своеобразным замковым камнем, соединяет все времена и пространства. Путин остается главной фигурой, вне зависимости от изменений в его политике внутренней и внешней, выборы-перевыборы ничего тут не меняют.

Напомню еще об одном важном событии. Путин, еще даже в должности не избранного президента, а исполняющего обязанности, начал свою деятельность с исключительно символических действий: возвращения сталинской символики и позитивного представления о роли Сталина, прежде всего связанной со Второй мировой. Это прибавило Путину популярности, поскольку тоска по образу жесткого, но эффективного, как потом стали говорить, менеджера к тому времени в массовом сознании уже обозначалась. Собственно, вся вторая половина 90-х прошла под этим знаком: массовое разочарование в Ельцине и тоска по сильной руке, которая была бы способна навести порядок и установить стабильность. Это и стало ключевыми словами уже первого и второго путинских президентских сроков.

© С. Калинин/ИТАР-ТАСС Кирзовые сапоги по новой цене. Кострома. 1992 Президентский Центр Б.Н. Ельцина

Что касается массовой культуры, то среди литературных жанров в 90-е на первое место выходят детектив, мелодрама, ну и популярная история о приключениях, скажем так. На телевидении идет переориентация, прежде всего, на зарубежные сериалы, в первую очередь — семейные и мелодраматические. С другой стороны, года с 93—94-го на экраны начали возвращаться советские фильмы, что, как говорят специалисты, было связано не столько с политическими изменениями, касающимися всей страны, ее экономики и так далее, сколько с особенностями того, что в это время происходило на телевидении. Оно становилось частным. Возник вопрос о контенте, и самым дешевым тут был советский контент — дешевле, чем аргентинские и мексиканские сериалы. Потом начался проект «Старые песни о главном», и телеэкран стал понемножку советизироваться.

Так что рамки, в которых существовала «Бригада», были очерчены именно этими общественно-политическими событиями, массовыми настроениями и общим обилием сериалов о преступности и насилии. Правда, сериалы эти были в основном милицейскими, но существовал, например, еще «Бандитский Петербург» — то есть можно было показывать ситуацию и с той стороны, со стороны бандитов. А можно было — с позиции ребят, которые то ли бандиты поневоле, то ли наводят порядок, то ли непонятно кто. Но при этом ребята хорошие — наши ребята. И это прозвучало в «Бригаде» и в «Бумере».

Конечно, «Бригада» была довольно сильно американистым сериалом, но я не думаю, что массовый зритель распознавал там сходство с «Однажды в Америке». К тому же, как я уже сказал, там был явный сдвиг в сторону того, что это — наша история. Не бандитов, ментов или преступников, не просто частная история, а история страны. В отличие от прочих милицейских и бандитских сериалов, в «Бригаде» была зацепка за более широкие события 90-х. Там есть все ключевые точки: 91-й год, 93-й, дефолт. Сериал хотя и ненавязчиво, но отмечает основные, переломные точки 90-х годов, напоминая зрителю о том, когда и где это происходит, о более широком контексте — контексте страны. Но при этом не воспевает эти 90-е, потому что именно там зритель столько потерял и столько претерпел. Так, с одной стороны, через американизацию, а с другой — через то, что это образы не бандитов и не ментов, а наших ребят, оценка 90-х в «Бригаде» сдвинулась. Негативная оценка десятилетия присутствует, но она не вызывает у зрителя протеста.

Баланс между историческим фоном, сюжетными перипетиями, связанными с вынужденными преступлениями (герои как будто все время вынуждены преступать закон), плюс очеловеченные — или, как сказали бы театралы, «утепленные» — образы главных героев и жанр гангстерской саги (то ли «Однажды в Америке», то ли «Крестный отец») — все это оказалось удачной моделью репрезентации эпохи. Вроде бы исторический фон и намечен, но не настолько, чтобы вызывать у зрителя отвращение, история вроде и бандитская, но не вызывающая отторжения своей жестокостью, и вроде бы общая рамка американистая, но не отталкивает зрителя, поскольку американский продукт он вполне готов воспринимать — он не готов воспринимать лишь верховенство Америки.

По опросам «Левада-центра» в 2003 году «Бригада» была признана лучшим фильмом года. В ответ на открытый вопрос, то есть вопрос без подсказки, который вообще редко дает большие цифры, его упомянули восемь процентов респондентов. Тогда у нас было еще одно питерское исследование, так вот в Санкт-Петербурге сериал смотрели 60 процентов взрослого населения, и две трети восприняли его положительно — их там ничто не отталкивало. «Бригада» обыграла всех, но потом уже, конечно, сползла: в 2012 году мы проводили ретроспективный опрос о пяти лучших фильмах десятилетия, она там получила два процента.

Правда, тогда мы задавали еще такой вопрос: мол, подростки сегодня разыгрывают «Бригаду» в качестве модели собственного поведения; как вы считаете, вызывают фильмы такого рода агрессию или за это отвечают другие вещи? И питерские зрители разделились примерно поровну. 48 процентов сказали, что да, вызывают, а 41, если правильно помню, считали, что не фильмы в этом виноваты и предъявлять претензии к фильмам, героям и их создателям не нужно.

Зрители о «Бригаде»

Николай, мастер спорта по вольной борьбе, в начале 90-х — «бригадир» в одном из городов Центральной России

«Бригада» — это кино о нас, реальных пацанах, брошенных в дикий мир капитализма 90-х. Это кино обо мне, о моих ребятах, которые занимались спортом, брали призы в эпоху СССР, а потом эпоха выкинула нас, накачанных парней, на улицы, где побеждал сильнейший. Вот мы и соревновались — в силе и умении выживать и уходить со стрелок живым. Но «Бригада» — это лирика, в жизни все было куда страшнее: из моей «бригады» осталось только двое. Лучше бы моя жизнь была этим кино, а не реальностью…

Сергей, бывший оперуполномоченный столичного РУБОПа

Столько уже лет прошло… А казалось, недавно было. Смешное кино. Это я как обычный человек говорю, с любопытством посмотрел. Езда, стрельба… А как опер скажу, что кино вредное. Думаю, немало пацанов вот так же решили, что все должны под них ложиться. Пропаганда жлобства.

Валерий, бывший авторитетный спортсмен

Фильм, конечно, трагический. В том смысле, что это трагедия убитого поколения. Сюжет как бы прост — молодежь себя ищет, передвигаясь на иномарке по просторам. Это целое поколение от себя бежало. И нарывалось то на таких же, то на Уголовный кодекс...

Андрей, предприниматель

В то время я таким же был. Не в смысле — борзый, а вот так же мог запросто битой отоварить. Волчьи законы, так и было. Хотя в кино косяков много, жизнь страшнее… Хорошо, что сейчас этого стало меньше.

http://www.colta.ru/docs/7252