"Кино должно вызывать боль"

Режиссер Ларс фон Триер ответил многочисленным критикам на обвинения в излишней жестокости представленной в Канне картине "Антихрист" 

Премьера фильма "Антихрист" Ларса фон Триера повергла зрителя Каннского фестиваля в состояние шока. Ларс фон Триер и раньше отличался радикальностью, но его последняя картина превзошла всяческие ожидания. Публика отплатила режиссеру свистом и смехом, но и те, которые смеялись над "Антихристом", не остались равнодушными к нему. Скандальный режиссер дал расширенные комментарии к фильму в интервью "Огоньку". 


— Господин Триер, вчера я листала местные газеты, не было ни одной, которая бы не писала о вашем новом фильме. Большинство, конечно, ругает. 

— Плохую критику я считаю хорошим началом! Меня мало интересует, провалится ли эта картина в кинокассах, заработаю ли я денег и что думают про меня критики. Мне важен тот факт, что моя лента разбередила застоявшееся болото и открыла дискуссию. 

— Ваши фильмы похожи на сказки со злым концом, действия которых построены на апофеозе секса, религии, насилия и одержимости. Что вы хотите этим достичь? 

— Да, собственно, ничего. Я упрям до глупости и люблю контролировать своего зрителя любыми способами. (Улыбается.) Мои самые любимые режиссеры — Годар или Кубрик — были диктаторами. 

— Вашими героями словно владеет дьявольская сила, они совершают поступки, необъяснимые человеческой логикой... 

— Я скорее объяснил бы поступки своих героев не дьявольским проведением, а состоянием гипноза. Помните сцену, когда героиня наблюдает за действиями своего ребенка, взбирающегося на окно? Так вот, она выглядит так, словно ее загипнотизировали. Подобного эффекта я добиваюсь от зрителя. Если мне удается повергнуть его в состояние гипноза, значит, работа гениальна. 

— То, что вы называете гипнозом, является, например, для меня попыткой манипулировать зрителем. Любая манипуляция не имеет ничего общего с гениальностью — скорее с желанием властвовать над зрителем. 

— Мои фильмы — смешение дисциплины и логики с эмоциями. Это правда, что я контролирую все кинопроцессы, от сценария картины до ее съемок, не даю возможности актеру высказывать свое мнение и заниматься бесконтрольным самовыражением. Думаете, я доволен своей ролью диктатора? Напротив! Если я преуспею в этом, то мои фильмы потеряют всякую жизненность, они станут искусственными, а значит, перестанут развиваться и не будут вызывать никаких вопросов и дискуссий. 

— Но ваш контроль над зрителями распространяется слишком далеко, а работа с актерами граничит с насилием. Достаточно лишь вспомнить сцены, когда героиня пытается отрезать себе гениталии или главный герой вынимает железный брус из продырявленной ноги... 

— В этом заключается для меня драматургия фильма — в насилии над героями. Этот способ работы над картиной я порекомендовал бы любому начинающему режиссеру. Кино должно вызывать боль, как осколок в ботинке, иначе нет смысла снимать фильмы и их смотреть. Над картиной нужно задуматься, а принудить задуматься можно лишь радикальными методами. Если же публика предпочитает развлечься, то пусть лучше займется сексом. 

— Ваши истории граничат с садизмом. В голову часто приходит вопрос, каким должен быть человек, который рассказывает подобные истории? 

— Человек по своей натуре — животное, которое следует инстинктам. Лишь искусство создает из него человека. 

— То есть вы хотите сказать, что только думающие и творящие могут называться людьми, а все остальные ведут жизнь скотов? 

— Я хочу сказать, через искусство к человеку приходит сознание и осмысление, в процессе которых он учится быть человеком. По крайней мере, я в это верю. 

— В фильме проскальзывает мысль о том, что в создании мира участвовал не Бог, как нас учит христианство, а Антихрист, то есть Сатана. Позвольте поинтересоваться, вы верите в Бога? 

— Все меньше и меньше. Когда я был маленьким, мои родители мало интересовались религиозными вопросами и мне можно было делать абсолютно все. Кажется, моих родителей совершенно не интересовало, пойду ли я утром в школу или напьюсь в соседнем баре. После такого детства учишься искать ограничений и правил во взрослой жизни. 

— Но став взрослым, вы приняли католичество, которое, похоже, практикуете до сих пор. 

— Я вообще ничего не практикую, но меня многое удивляет. Например, коммерческое отношение к богу в католицизме. Сначала грешишь, потом идешь в церковь и причащаешься. Платишь за свои грехи и можно начинать все снова. 

— Во время просмотра "Антихриста" меня мучил вопрос... 

— Мучил? Это мне льстит! 

— ...кто же в вашей картине носитель зла? Женщина, которая сходит с ума из-за потери ребенка, тиранит своего мужа сомнениями и в конце концов измывается над ним физически, или же мужчина, который, стремится помочь жене, но боится ее сумасшествия и сексуальной энергии? Он как бы подсознательно носит в себе зло и в конце концов убивает жену. Кто они — ваши герои? Врожденные злодеи или ставшие ими под влиянием обстоятельств? 

— Вы задаете мне очень религиозный вопрос! Это все равно, что спросить: кто согрешил? Бог, который взрастил соблазнительную яблоню в райском саду, или Ева, которая сорвала ее плод? 

— Кто же, по вашему мнению? 

— Бог соблазнил Еву зрелым яблоком. Лично я — на стороне женщины. Она не преступница, а жертва. 

— Ваше восхищение женщиной заходит так далеко, что вы изображаете ее либо извращенкой, либо ведьмой. 

— Вы ошибаетесь. Просто я снимаю фильмы с сильными женскими характерами, которые не каждый может понять. Мужчин я вообще не люблю. (Улыбается.) Взять хотя бы актеров. Во время работы мне всегда больше удается "выжать" из женщин, чем из мужчин. Мужчины воспринимают себя слишком предвзято и серьезно, они не любят когда над ними подшучивают или ими командуют. Женщина может легче приспособиться к ситуации, а значит, она умнее, она больше открыта для экспериментов и опытов. 

— Какими же методами вы заставляете актеров идти на подобные жертвы? 

— Чтобы актеры хорошо играли, их надо терроризировать, тогда из них можно получить что-нибудь дельное. Женщины больше подвержены страху, поэтому их легче запугать, а значит, с ними легче работать. 

— Могут ли актеры проявлять инициативу? 

— Искусство и демократия несовместимы. В кино речь идет о борьбе за власть, не о психоанализе. 

— Что означает лес в вашем фильме? 

— В нем собраны темные мистические силы. Ребенком я странно относился к лесу, любил его и одновременно боялся. Так же как, моя героиня, которая хочет увидеть деревья как источник исцеления от психической боли и в то же время связывает с ними свою смерть. Во время съемок "Антихриста" мы шутили, что снимаем фильм Хичкока с декорациями Тарковского. 

— ?.. 

— Хичкок любил держать публику в напряжении. В кульминационные моменты он создавал ситуацию "двойного" движения камеры: она ездила из глубины картины на зрителя и наоборот. Я использую этот прием в фильме, но в отличие от Хичкока таким образом я снимаю не людей, а природу, деревья, листья, траву, что, собственно, является излюбленными предметами изображения Тарковского. Кроме этого режиссера никто не мог так романтично изобразить природу. 

— Но природа в фильмах Тарковского носит характер божественности, в каждой детали чувствуется присутствие великого творца, давшего жизнь всему живому. У вас, напротив, изображение природы связано с угрозой и тревогой. 

— Когда я впервые посмотрел "Зеркало" Тарковского, у меня сложилось впечатление, будто я инопланетянин. Я ничего не понял. А почему? Потому что пытался именно — понять! 

После второго раза на меня нашло прозрение, я решил не искать логику в его фильмах и не анализировать их, а просто сосредоточиться на картинах, и на меня нашло чувственное очарование. С тех пор перестал анализировать фильмы. Я отношусь к ним, как к хорошей музыке, ее слушаешь и наслаждаешься. 

Татьяна Розенштайн 

Огонек
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе