«Кинотавр», день третий: Медея в Израиле и мигрант в квартире артистки
24 сентября 2021 ● "КП-Ярославль"
Продолжаем рассказывать о фильмах, вошедших в конкурсную программу главного российского кинофестиваля.
Кадр из фильма «Медея»
В пятом веке до нашей эры, на заре существования драматургии и литературы как таковой, древнегреческий трагик Эврипид открыл и тут же закрыл тему мучительной женской ревности. На фоне его «Медеи» трудно вспомнить еще хоть одно произведение на ту же тему: они, конечно, существуют, да только с тех пор так и меркнут в этом сиянии. Если вы вдруг забыли, «Медея» - история колхидской царевны, которую аргонавт Ясон привез в Грецию. Она очень его любила и все для него сделала: например, убила и расчленила брата (это помогло спокойно добраться с мужем до его родины). В счастливом браке Ясон сделал Медее двоих детей, а потом охладел к ней и решил жениться на молоденькой. Если бы он помнил историю с братом, сразу догадался бы, что совершает ошибку.
Советский мультфильм про аргонавтов заканчивался прибытием корабля в Грецию и наивным вопросом «А что было потом?» Следовал щадящий юных зрителей ответ: «Для Ясона не было «потом». Потом Медея убила и соперницу, и обоих детей, а Ясон был обречен еще долго жить и вспоминать то, что случилось.
Кадр из фильма «Медея»
Именно Эврипид сделал мифологическую Медею детоубийцей, которая ради мести и ревности, ради желания сделать бывшему больно принесла в жертву сыновей. Самый жестокий из всех возможных романсов и самая популярная в наши дни древнегреческая трагедия. Но все-таки не сказать, что многие кинематографисты и театральных деятели рвутся ее освоить: похоже, кровавые мальчики в глазах мешают вдохновению. Александр Зельдович, режиссер, выпускающий фильмы раз в десять лет («Москва», «Мишень»), рискнул.
В интервью кинотавровской газете «Кинотавр Daily» он рассказывал, что как-то попал в Афины, посмотрел на современный район в шаговой доступности от Акрополя и подумал, что можно взять древнегреческий сюжет и перенести в современность. Сначала хотел покуситься на знаменитую «Федру», потом все-таки решил снять «Медею». Ее героиней стала обычная молодая россиянка родом с Урала, окончившая Институт тонких химических технологий (Медея в мифе была колдуньей и специалисткой по зельеварению). Однажды она встретила женатого бизнесмена Алексея, влюбилась в него, родила ему двоих детей. «Я видела его два раза в неделю, но даже если бы я видела его два раза в месяц, или два раза в год, мне бы хватило». В итоге бизнесмен разводится с женой и решает переехать в Израиль. За день до вылета брат героини, помогавший Алексею проворачивать кое-какие дела, сообщает, что хочет получить с него напоследок денежки — несколько сотен тысяч долларов. «Иначе он сядет». В бардачке машины у брата лежит пистолет, и через несколько минут он получит от сестры пулю в лоб. Машину она утопит в ближайшем водоеме, и назавтра спокойно вылетит с любимым и детьми в Израиль.
А потом у нее начнется что-то вроде психоза. В определенные моменты «Медея» напоминает «Отвращение» Романа Полански, великий фильм о сходящей с ума девушке; только у героини «Медеи» в основе безумия лежит бред ревности, мысли о том, что она стареет, что муж вот-вот начнет засматриваться на молодых, и любовь закончится. Кроме любви к Алексею, у нее нет ничего, без нее она оказывается внутренне пустой. «А ты знаешь, что с тобой будет?» - спрашивают ее. - «Знаю», - отвечает она, - «я съем Лёшино сердце». Однажды с мужем они едут на какой-то бетонный завод, героиня вместе с детьми начинает играть с каменной крошкой, как в песочнице, не обращая внимания на то, что рядом вот-вот начнут работать механизмы, готовые смолоть их в пыль. Алексей подбегает к ним, хватает детей и относит в безопасное место. Вставая и распрямляясь, героиня кричит ему вслед: «Ты их схватил, а на меня даже не посмотрел! Ты их схватил, а на меня даже не посмотрел! Ты их схватил, а на меня даже не посмотрел!»
Кадр из фильма «Медея»
Тинатин Далакишвили, очаровательная девушка из «Звезды» Анны Меликян и «Любви с акцентом» Резо Гигинеишвили, здесь прожигает взглядом экран. Кажется, что ты два часа смотришь не на человека, а на пламя; если жюри «Кинотавра» не назовет Далакишвили лучшей актрисой, будет не очень понятно, что тогда вообще в их представлении значит слово «актриса». Конечно, чистая случайность, что Медея была колхидской царевной, а Тинатин грузинка (режиссер уж точно не подбирал исполнительницу по этническому признаку), но здесь и случайности кажутся чем-то вроде магического совпадения. Для великолепного Евгения Цыганова, играющего Алексея, это лучшая роль за много лет: все его недавние появления на экране (помнится, он водил автобус с каким-то трупом) кажутся мутным сном, от которого зритель словно пробуждается вместе с актером. И финал «Медеи» (да-да, тот самый, с убийством детей) не забудет ни один человек, посмотревший картину.
Это не значит, конечно, что «Медея» идеальна. Она страшно затянута. Посреди картины героиня решает заполнить внутреннюю пустоту безудержным сексом с полузнакомыми людьми, - и тут они с Зельдовичем увлекаются: примерно час в середине «Медеи» занимает чистая нимфомания, для которой в сюжете слишком мало оправданий. Оправдание тут скорее обнаженная Далакишвили, которую Зельдович не отпускает из мира промискуитета, пока не налюбуется ею во всех ракурсах. Коллега, видевший «Медею» полгода назад на просмотровке, спросил: не начал ли зал Зимнего театра смеяться во время бесчисленных половых актов с участием героини? Нет, не начал: внимал художнику, осторожно пытаясь постичь его замысел.
Кадр из фильма «Молоко птицы»
* * *
Два других фильма, показанных в конкурсе «Кинотавра» во вторник, оказались разочарованиями.
«Молоко птицы», дебютный фильм режиссера Евгения Марьяна, повествует о подростке из Приднестровья, тайно вожделеющем свою мать (Елена Лядова). Он вырос в глубоко религиозной семье, и эдипов комплекс, с которым на щелчок пальцев разобрался бы любой психоаналитик, представляется ему страшным грехом. Выглядящий аутистом юноша хочет сбежать от своих заскоков, а заодно и от своей малорадостной родины, в Италию, которая представляется страной ангелов и Ренессанса (наш герой художник, он сам любит вырезать ангелов из воска). Но ничего у него не получится. Зато его история, разворачивающаяся во время Страстной седмицы, найдет неожиданную параллель в истории страданий Христа. Смотреть на все это, несмотря на Лядову, почти невозможно.
Кадр из фильма «Молоко птицы»
Как, к сожалению, почти невозможно смотреть и фильм Григория Добрыгина «На близком расстоянии». Конечно, Григорий уникальный в своем безумии человек. Он один из немногих по-настоящему обаятельных, мгновенно располагающих к себе, элементарно симпатичных российских актеров — но последние десять лет упорно прячет лицо за огромной окладистой бородой. Он очень талантливый артист (многие ли наши за последние 20 лет получали призы на Берлинском кинофестивале?) — но вместо того, чтобы играть в фильмах, упорно лезет по другую сторону камеры.
Кадр из фильма «На близком расстоянии»
Его дебютный фильм «Sheena 667» показанный в конкурсе «Кинотавра» два с лишним года назад, был анекдотом, короткометражкой, искусственно растянутой на полный метр. И то же самое можно сказать и о второй его режиссерской работе. Героиня, актриса Инга Гринер (Ксения Раппопорт) решает взять на постой — хочется сказать, «на передержку» - молодого мигранта, работающего в службе доставки. Просто предоставить ему жилье, еду и пространство в огромной квартире, да еще и платить за это деньги. Таким образом она пытается решить свои проблемы, а какие именно, похоже, не очень-то четко может сформулировать и сам Григорий. Может, у нее невроз, обсессивно-компульсивное расстройство, патологическая страсть к внешним порядку и чистоте (происходящая из невозможности навести порядок внутри себя), и она пытается с этим справиться, вылечиться, впустив в квартиру частицу хаоса и грязи с улицы? Может, она богатая и сочувствует бедным? Может, она видит в мигранте родственную душу, потому что сама жила в Италии, вышла там замуж и родила ребенка, с трудом привыкая к местным обычаям и языку? Скорее всего, все вместе; но только разгадывать этот ребус нелегко и скучно. Там, конечно, есть 45 секунд чистого изумительного кино, в сцене, когда мигрант предлагает Раппопорт попробовать насвай. Но для картины, которая идет 97 минут, этого несколько недостаточно.
Кадр из фильма «На близком расстоянии»
В пятом веке до нашей эры, на заре существования драматургии и литературы как таковой, древнегреческий трагик Эврипид открыл и тут же закрыл тему мучительной женской ревности. На фоне его «Медеи» трудно вспомнить еще хоть одно произведение на ту же тему: они, конечно, существуют, да только с тех пор так и меркнут в этом сиянии. Если вы вдруг забыли, «Медея» - история колхидской царевны, которую аргонавт Ясон привез в Грецию. Она очень его любила и все для него сделала: например, убила и расчленила брата (это помогло спокойно добраться с мужем до его родины). В счастливом браке Ясон сделал Медее двоих детей, а потом охладел к ней и решил жениться на молоденькой. Если бы он помнил историю с братом, сразу догадался бы, что совершает ошибку.
Советский мультфильм про аргонавтов заканчивался прибытием корабля в Грецию и наивным вопросом «А что было потом?» Следовал щадящий юных зрителей ответ: «Для Ясона не было «потом». Потом Медея убила и соперницу, и обоих детей, а Ясон был обречен еще долго жить и вспоминать то, что случилось.
Кадр из фильма «Медея»
Именно Эврипид сделал мифологическую Медею детоубийцей, которая ради мести и ревности, ради желания сделать бывшему больно принесла в жертву сыновей. Самый жестокий из всех возможных романсов и самая популярная в наши дни древнегреческая трагедия. Но все-таки не сказать, что многие кинематографисты и театральных деятели рвутся ее освоить: похоже, кровавые мальчики в глазах мешают вдохновению. Александр Зельдович, режиссер, выпускающий фильмы раз в десять лет («Москва», «Мишень»), рискнул.
В интервью кинотавровской газете «Кинотавр Daily» он рассказывал, что как-то попал в Афины, посмотрел на современный район в шаговой доступности от Акрополя и подумал, что можно взять древнегреческий сюжет и перенести в современность. Сначала хотел покуситься на знаменитую «Федру», потом все-таки решил снять «Медею». Ее героиней стала обычная молодая россиянка родом с Урала, окончившая Институт тонких химических технологий (Медея в мифе была колдуньей и специалисткой по зельеварению). Однажды она встретила женатого бизнесмена Алексея, влюбилась в него, родила ему двоих детей. «Я видела его два раза в неделю, но даже если бы я видела его два раза в месяц, или два раза в год, мне бы хватило». В итоге бизнесмен разводится с женой и решает переехать в Израиль. За день до вылета брат героини, помогавший Алексею проворачивать кое-какие дела, сообщает, что хочет получить с него напоследок денежки — несколько сотен тысяч долларов. «Иначе он сядет». В бардачке машины у брата лежит пистолет, и через несколько минут он получит от сестры пулю в лоб. Машину она утопит в ближайшем водоеме, и назавтра спокойно вылетит с любимым и детьми в Израиль.
А потом у нее начнется что-то вроде психоза. В определенные моменты «Медея» напоминает «Отвращение» Романа Полански, великий фильм о сходящей с ума девушке; только у героини «Медеи» в основе безумия лежит бред ревности, мысли о том, что она стареет, что муж вот-вот начнет засматриваться на молодых, и любовь закончится. Кроме любви к Алексею, у нее нет ничего, без нее она оказывается внутренне пустой. «А ты знаешь, что с тобой будет?» - спрашивают ее. - «Знаю», - отвечает она, - «я съем Лёшино сердце». Однажды с мужем они едут на какой-то бетонный завод, героиня вместе с детьми начинает играть с каменной крошкой, как в песочнице, не обращая внимания на то, что рядом вот-вот начнут работать механизмы, готовые смолоть их в пыль. Алексей подбегает к ним, хватает детей и относит в безопасное место. Вставая и распрямляясь, героиня кричит ему вслед: «Ты их схватил, а на меня даже не посмотрел! Ты их схватил, а на меня даже не посмотрел! Ты их схватил, а на меня даже не посмотрел!»
Кадр из фильма «Медея»
Тинатин Далакишвили, очаровательная девушка из «Звезды» Анны Меликян и «Любви с акцентом» Резо Гигинеишвили, здесь прожигает взглядом экран. Кажется, что ты два часа смотришь не на человека, а на пламя; если жюри «Кинотавра» не назовет Далакишвили лучшей актрисой, будет не очень понятно, что тогда вообще в их представлении значит слово «актриса». Конечно, чистая случайность, что Медея была колхидской царевной, а Тинатин грузинка (режиссер уж точно не подбирал исполнительницу по этническому признаку), но здесь и случайности кажутся чем-то вроде магического совпадения. Для великолепного Евгения Цыганова, играющего Алексея, это лучшая роль за много лет: все его недавние появления на экране (помнится, он водил автобус с каким-то трупом) кажутся мутным сном, от которого зритель словно пробуждается вместе с актером. И финал «Медеи» (да-да, тот самый, с убийством детей) не забудет ни один человек, посмотревший картину.
Это не значит, конечно, что «Медея» идеальна. Она страшно затянута. Посреди картины героиня решает заполнить внутреннюю пустоту безудержным сексом с полузнакомыми людьми, - и тут они с Зельдовичем увлекаются: примерно час в середине «Медеи» занимает чистая нимфомания, для которой в сюжете слишком мало оправданий. Оправдание тут скорее обнаженная Далакишвили, которую Зельдович не отпускает из мира промискуитета, пока не налюбуется ею во всех ракурсах. Коллега, видевший «Медею» полгода назад на просмотровке, спросил: не начал ли зал Зимнего театра смеяться во время бесчисленных половых актов с участием героини? Нет, не начал: внимал художнику, осторожно пытаясь постичь его замысел.
Кадр из фильма «Молоко птицы»
* * *
Два других фильма, показанных в конкурсе «Кинотавра» во вторник, оказались разочарованиями.
«Молоко птицы», дебютный фильм режиссера Евгения Марьяна, повествует о подростке из Приднестровья, тайно вожделеющем свою мать (Елена Лядова). Он вырос в глубоко религиозной семье, и эдипов комплекс, с которым на щелчок пальцев разобрался бы любой психоаналитик, представляется ему страшным грехом. Выглядящий аутистом юноша хочет сбежать от своих заскоков, а заодно и от своей малорадостной родины, в Италию, которая представляется страной ангелов и Ренессанса (наш герой художник, он сам любит вырезать ангелов из воска). Но ничего у него не получится. Зато его история, разворачивающаяся во время Страстной седмицы, найдет неожиданную параллель в истории страданий Христа. Смотреть на все это, несмотря на Лядову, почти невозможно.
Кадр из фильма «Молоко птицы»
Как, к сожалению, почти невозможно смотреть и фильм Григория Добрыгина «На близком расстоянии». Конечно, Григорий уникальный в своем безумии человек. Он один из немногих по-настоящему обаятельных, мгновенно располагающих к себе, элементарно симпатичных российских актеров — но последние десять лет упорно прячет лицо за огромной окладистой бородой. Он очень талантливый артист (многие ли наши за последние 20 лет получали призы на Берлинском кинофестивале?) — но вместо того, чтобы играть в фильмах, упорно лезет по другую сторону камеры.
Кадр из фильма «На близком расстоянии»
Его дебютный фильм «Sheena 667» показанный в конкурсе «Кинотавра» два с лишним года назад, был анекдотом, короткометражкой, искусственно растянутой на полный метр. И то же самое можно сказать и о второй его режиссерской работе. Героиня, актриса Инга Гринер (Ксения Раппопорт) решает взять на постой — хочется сказать, «на передержку» - молодого мигранта, работающего в службе доставки. Просто предоставить ему жилье, еду и пространство в огромной квартире, да еще и платить за это деньги. Таким образом она пытается решить свои проблемы, а какие именно, похоже, не очень-то четко может сформулировать и сам Григорий. Может, у нее невроз, обсессивно-компульсивное расстройство, патологическая страсть к внешним порядку и чистоте (происходящая из невозможности навести порядок внутри себя), и она пытается с этим справиться, вылечиться, впустив в квартиру частицу хаоса и грязи с улицы? Может, она богатая и сочувствует бедным? Может, она видит в мигранте родственную душу, потому что сама жила в Италии, вышла там замуж и родила ребенка, с трудом привыкая к местным обычаям и языку? Скорее всего, все вместе; но только разгадывать этот ребус нелегко и скучно. Там, конечно, есть 45 секунд чистого изумительного кино, в сцене, когда мигрант предлагает Раппопорт попробовать насвай. Но для картины, которая идет 97 минут, этого несколько недостаточно.
Кадр из фильма «На близком расстоянии»