Верх падения

Всю жизнь я кренился в киносоциологию. Меня волновало не столько киноискусство, сколько его народное восприятие – масскульт и прочее. Поэтому могу сказать, что итоги нулевых годов следующие. 

Первое – это иллюзия возвращения проката в Россию. В принципе, большое количество кинематографических сетей, реклама, которая началась, насколько я помню, в 2004 году с фильма «Ночной дозор», снова (после десятилетнего перерыва 1990-х) вернули некоторое количество людей в залы и создали иллюзию возрождения кинопроката. Причем иллюзию абсолютно мнимую, потому что, согласно статистике, в России сегодня в кино регулярно ходит миллион человек. Один миллион из 142-х! 

То есть количество людей, которые сегодня являются, что называется, потребителями кинозрелища, в общем, не превышает статистической погрешности. Говорить о том, какие фильмы любит русский народ, невозможно, потому что русский народ не любит никаких фильмов. Говорить о том, в какой степени кинематограф влияет на сознание, невозможно, потому что кинематограф не влияет ни в какой степени! 
Сегодняшний отечественный кинематограф является абсолютным рецидивом советских времен и держится исключительно на государственных дотациях, которые делятся Федеральным агентством по кинематографии среди людей, в основном отметившихся в советские времена. Чаще всего эти картины вообще не доходят до экрана. Михалков пытается как-то этому делу воспрепятствовать, но при этом сам снимает такую картину, которая лучше бы до экрана не дошла. 

Сложилось отчетливое ощущение, что кинопросмотр для русского народа вообще перестал быть формой досуга. Единственная картина, у которой была приличная посещаемость, это «Ирония судьбы-2», собравшая в персональном исчислении 5,5 миллионов человек. В советские времена фильм, который не собрал 5 миллионов, считался безусловным провалом. Теперь у нас планку 5 миллионов превысила одна-единственная картина, и то сказать, что она стала достоянием всего русского народа, невозможно. 

Добавлю, что русский кинематограф находится в стадии умирания. И в случае любого понижения цен на нефть он умрет окончательно, потому что государство будет избавляться от дотационных вещей первым делом. Другое дело, что в случае понижения цен на нефть может перестать существовать Россия вообще, но это уже другой вопрос. 

* * * 

Далее, в "нулевые времена" вторым фактором стало «улетучивание» средневозрастного звена режиссеров. Были и остались старики, которые создали себе имя еще в советские времена. Появились довольно яркие и дружные между собой молодые ребята. Люди, которым 50 лет, в общем, сегодня в кинематографе практически не работают. В частности, могу по персоналиям пройтись. Валерий Тодоровский ушел генеральным продюсером канала «Россия», и свои фильмы зачастую снимает раз в 5-6 лет. Дмитрий Месхиев ушел первым секретарем Ленинградского союза кинематографистов, и тоже, в общем, трудно его назвать практикующим режиссером, хотя периодически он возвращается к этой профессии. 

Единственный постоянно практикующий режиссер сейчас – Алексей Балабанов. Но Лёша, которому в этом году в феврале исполнился 51 год, уже настолько часто в своих интервью говорил, что после 50 лет режиссер превращается в ничто, что после этого возраста с режиссурой нужно завязывать, он должен либо публично отказываться от своих заявлений, либо, это тоже вполне возможно, после очередной своей премьеры просто прекратить производство фильмов. 

Почему настолько значима атрофированность среднего звена? Дело в том, что русский кинематограф на протяжении XX века, а другого кинематографа и не было вовсе, существовал без привязки к зрителям, что иногда позволяло режиссерам продолжать снимать в то время, когда они уже, мягко скажем, были не на высоте. Регулярно случались моменты, когда целые режиссерские поколения выживали из ума. 

Последний характерный и самый яркий момент случился в 1972-м году, когда новый назначенный председатель Госкино Филипп Тимофеевич Ермаш по очереди запретил энное количество фильмов самых маститых, самых больших героев режиссеров, начинавших в 1930-е годы. Сегодня мы наблюдаем абсолютно ту же ситуацию. Вернемся к Михалкову. Самый главный, самый харизматический режиссер нашей страны снял картину, которую нужно было если не смыть, то спрятать в самую глубину архивов. Сергей Александрович Соловьев, любушка и прекраснейший человек, снял аж две картины, достойные запрещения их за непроходимый непрофессионализм: «Одноклассники» и «2-Асса-2». «Анна Каренина» еще заслуживает каких-то разговоров, хотя я тоже много могу чего высказать по поводу этой картины, но, по крайней мере, это кино. Фильмы, снятые для молодежи, «Асса-2» и «Одноклассники», – ноль абсолютный. 

По всей видимости, та же самая драматическая коллизия ждет Алексея Юрьевича Германа, человека, которого я вообще считаю русским режиссером номер один. Тем не менее он взялся за прозу братьев Стругацких, ошибочно почитаемую хорошей. Никогда в жизни братья Стругацкие не были хорошими авторами! Кроме того, символ тоталитарного мира в средневековых декорациях уже снял в 1992-м году проклинаемый Алексеем Германом упомянутый нами Алексей Балабанов. Это фильм "Замок". Я совсем недавно его посмотрел и подумал: зачем нужно снимать «Историю арканарской резни», когда и так, в общем, всё сказано. Ведь Алексей Юрьевич всегда претендовал на репутацию такого высказывания, которое закрывает тему. Но это высказывание уже сделал Алексей Балабанов, и сделал, собственно, 18 лет назад. Хотя фильма я еще не видел, но у меня самые прискорбные ожидания. 

Так вот, как правило, эта деградация старшего возраста в советском кино происходила почти незаметно, потому что на смену 70-летним приходили 50-летние. Сегодня приходить некому. Из практикующих режиссеров остались совсем молодые ребята, снявшие по две крайне достойные картины. Это и Хлебников, и Хомерики, и Германика, и, безусловно, Попогребский. Тем не менее это уже знак профессиональной бедности, бедности талантами, просто потому, что кино не возвращает денег, и кино для людей перспективных и умеющих что-то делать, не является зоной приложения своих талантов. Вполне возможно, и те молодые ребята, которых я перечисляю, возьмут да и в ближайшие 10 лет тоже куда-нибудь уйдут, где есть возможность заработать иначе. 

* * * 

Это, наверное, такие социологические итоги. Что же касается самих произведений, опять же приходится говорить, что самыми лучшими и яркими персонажами являются Хлебников, Попогребский, Хомерики и Гай Германика. Хлебникова я очень ценю, но его фильмы – для истончающейся прослойки – людей, которые находятся в прозрачном культурном слое. Это значит, что полноценный кинематограф у нас исчезает. Фестивальное кино заслуживает существования, будучи прилагательным к тому кино, которое смотрит массовый зритель. А у нас массового кино, видимо, в ближайшие кризисные 5-7 лет не будет. 

Прямо скажем, даже фильмы, считавшиеся мейнстримовыми, блокбастеры Эрнста или Роднянского, – все они в основном были связаны с тем, что на ключевых, наиболее денежных местах продюсеров телевидения оказались люди с кинематографическими амбициями. У Эрнста и у Роднянского они были, Валерий Тодоровский в принципе сам режиссер. Они пустились в достаточно рискованную авантюру создания отечественных блокбастеров – кто по Акунину, кто про «9 роту», кто про «Обитаемый остров» по тем же самым Стругацким. Но это была авантюра. Если бы на их месте сидели холодные акулы Уолл-Стрита, бизнесмены, никаких широкоэкранных фильмов типа «Турецкого гамбита», «Статского советника» или «9 роты» у нас бы просто не было. Потому что это, действительно, авантюры. 

* * * 

Пожалуй, наиболее продуктивной с точки зрения мейнстрима является Гай Германика. У нее есть один драматический нюанс, драматический для нас: она снимает кино про амеб, про одноклеточных персонажей, которые знают десять слов. Это слова «жесть», «прикол», «отстой», «лавэ», и еще пять слов, которые по центральному телевидению обычно вслух не произносят. Она делала действительно всё по стандартным меркам голливудского сюжетосложения. Это то, что интересует людей: секс, насилие, деньги и всё из этого ряда. Но в свои картины она погрузила типичного современного молодого человека, то есть человека вообще без головного мозга. Народу это понравилось, потому что опять же такие люди составляют в нашей стране большинство, как выяснилось. 

Учитывая, что сделано это талантливо и с большим интересом к братьям нашим меньшим, тема стала продуктивной. Если Гай Германика точно так же возьмет, предположим, и начнет снимать кино про русскую казарму или русский завод, про то, как тупорылые, безмозглые люди мечтают трахнуть кого-нибудь и выпить вечером красного вина, и при этом угнетают, мучают друг друга, матерятся и онанируют под одеялом – скорее всего, это будет довольно эффектное зрелище. Единственное, что этому мешает, то, что русская армия стала довольно классовой, прямо скажем, плебейской. Для людей, которые снимают кино, армия становится чем-то инопланетным. Нет ни режиссеров, ни сценаристов, ни артистов, которые хотя бы раз переступали порог казармы. 

Что касается Хомерики, там вообще болезненная история, поскольку внезапно оказалось, что широкие народные массы смотреть «Сказку про темноту» совершенно не собираются. На них фильм и не было рассчитан. А «интеллигентная публика» обыкновенно оказалась неспособной эту картину прочитать. Только что вышел номер «Сеанса» под названием «Ровесники». Там писали малолетки. Среди прочего они написали про «Сказку про темноту». Так вот, они вообще не поняли темы. 

Кульминационным является тот эпизод, когда барышня из милиции поехала на шашлыки на остров с молодыми людьми. Как только те начинают жарить шашлык, по некоторым репликам, по татуировкам становится понятно, что девушка «влетела», поехав на шашлыки с нормальной бандитской бригадой. И если хоть кому-то из них сейчас вспомнится, что когда-то он видел ее в милицейской форме, смерть девушки будет малопрезентабельной, долгой и весьма мучительной. В общем, части тела ее вполне могут быть найдены в разных местах. Но, читая тексты этих молодых людей, я понял, что они вообще эту сцену не поняли. Она является самой главной, а им на это наплевать. Героиня настолько живет трудной, несчастной жизнью, что она готова рисковать головой ради секса с красивым молодым человеком в белом костюме на открытом кабриолете. Никто из них этого не понял, они не сообразили, что перед ними бандиты. Какие-то вещи просто для некоторых молодых людей элементарно непонятны. 

* * * 

Наконец, пару слов о "Чужой" и "бандитском кино". Это очень плохо. Я слишком хорошо отношусь к сценарию Нестеренко, написанному профессионалом и знающим тему человеком. Но ощущение от фильма такое: собрались молодые люди, которые играют в воровскую малину. Смотреть на это просто элементарно противно. Кроме того, барышня, готовая подломить воровской общак, должна обладать харизмой второй Шарон Стоун. На ее роль нужно было и искать вторую Шарон Стоун. Девушка же, которая там играет главную роль, - никто. В крайнем случае, для этой роли нужна была молодая Наташа Негода. Ей нужно было заниматься, это должна была быть нечеловеческая личность, способная одним взглядом, одной репликой заставить бандита засунуть пистолет обратно за пояс. Тут этого не произошел. 

Весь фильм снят про то, как мальчики играют в бандитов. Если «Бумер» сделан нейтрально, то «Чужая» по сравнению с ним – полный провал. Знаете, Козинцев, в свое время, будучи в санатории, ходил на все фильмы советского репертуара, которые там показывали. И вот после этих походов он произнес: господи боже, неужели про партизан разучились снимать! Я теперь скажу так: господи боже, неужели про бандитов разучились снимать? 

Это уже верх падения! Это единственная тема, которая объединяет в нашей стране абсолютно все сегменты населения. Собственно говоря, народные фильмы "нулевых годов" все были с бандитскими традициями. Это «Бумер», это «Бригада», это фильм «Мама, не горюй». Это картины, которые были абсолютно понятны всем людям, начиная от ПТУ и кончая высшим гуманитарным образованием. Но фильм «Чужая» провалился и здесь…

Денис Горелов 

Russian Journal
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе