– Дар сценариста встречается гораздо реже, чем дар прозаика и поэта. В чём секрет?
– Для прозаиков и поэтов главное – создание образа, а в сценарии это – причинно-следственная связь, увиденная в самой жизни, и то, что могут из неё вычленить драматурги. Например, ко мне приходит человек – это следствие определённых причин; я должен их выявить, понять, и тогда я могу написать маленькое драматургическое произведение. Овладевший совокупностью причинно-следственных связей может даже предсказывать будущее. Я написал об этом в книге «Механика судеб» – о предсказаниях в драматургии. Прочитавший её откроет для себя некие духовные законы, благодаря которым ясно, что случайностей не происходит.
– В чём отличие сценариев для кино и пьес для театра?
– Для театра диалог более необходим, так как кино располагает ещё и визуальными аттракционами. Кинематограф – высшая точка искусства, но… в нём крутятся огромные суммы денег. А внутри денег есть собственный разум; они обладают некоей тёмной, демонической сущностью, оскорбляющей и принижающей все порывы. Поэтому кино – одновременно и самое высокое, и самое низкое искусство. В этом смысле труд поэта более чистый: он пишет, как птицы поют. Драматург же, работающий для кино, должен учитывать тёмный момент сценарного ремесла.
– Но фильм «Орда» по вашему сценарию получил высшие российские кинопремии. Разве это не знак победы светлых сил?
– Я думаю, что этот фильм мог не получить ничего. Есть много блестящих картин, которые ничего не получают. Кинематографисты увидели в «Орде» высокий технический уровень. И лишь очень небольшая группа зрителей оценила в ней смысловую, мистическую сторону: рассказ о том, когда, при каких обстоятельствах происходит чудо.
– В фильме даётся ключ, доступный каждому человеку: какую молитву слышит Бог, какое состояние души принимает. Вы напомнили, что секрет всемогущества – в цельности жертвоприношения. Этот космический закон известен людям с древних времён. Значит, тёмные сущности не всегда правят бал?
– Ради того, чтобы вы это увидели в фильме, я и писал сценарий.
– В церкви священники обычно оберегают паству от знания тёмной, демонической стороны жизни в любых проявлениях. Но, возможно, избегать столкновений с мраком значит ослаблять душу. Святитель Алексий в «Орде» намеренно идёт на самые страшные испытания, видя недостаточность своего добродетельного образа жизни. Только так он достигает дна своей души, получая право на крик из её глубин к Господу, – и только тогда услышан.
– Сценарий изначально назывался «Святые идут во ад». Конечно же, такое название не могли оставить, так как картину финансировала «Православная энциклопедия». Наше православие на всякий случай мало говорит о мистической стороне христианства. Существующие сегодня провидения старцев не обнародуются, потому что перспективы неблагоприятные. Первый за 600 лет уход Папы Римского с престола – событие беспрецедентное, уже отмеченное попаданием молнии в собор Петра и Павла в день отречения. Но главное здесь в том, что если Папа, один из крупнейших богословов современности, с глубоким опытом подвижничества, уходит – значит, тому есть серьёзные причины. Он ушёл как честный человек, понимающий, что не в силах что-либо изменить. Необходимо объединение церквей, которые были рассыпаны по политическим соображениям, а уж потом под это были подведены канонические расхождения. Весь ХХ век происходил кастинг Антихриста, его пробы. От Владимира Ильича до Пол Пота. Кандидатура не была найдена. У всех претендентов нашлись слабые черты. Сталин подходил больше всех, но, видимо, и там чего-то не хватило. Десталинизация, проведённая Хрущёвым, пусть и не полная, очень важна. Я это понял, когда был в Албании, где до сих пор почитают Энвера Ходжу – убийцу и тирана. Продолжение следует. В ХХI веке пробы на роль Антихриста продолжатся. Католики не хотят пугать свою паству, хотя богословы и мистики в своём кругу уже давно рассуждают о явлении Противобога. Православная церковь избегает подобных дискуссий. В названии «Святые идут во ад» имелось в виду схождение Христа во ад и распахивание его дверей, расплавление врат ада огнём любви космического жертвоприношения. Об этом у нас говорят мало, так как подобные разговоры для многих чреваты психическими потрясениями.
– Может, это правильно – не заглядывать в бездну?
– Но тогда вслед за забором, ограничивающим тягу к познанию, появится тяга к оскотиниванию. Потребности сведутся к приобретению дачи, машины и прочих житейских нужд от мира сего. Вопрос, какой должна быть сегодня православная церковь, остаётся открытым.
– Сейчас все ждут от искусства новых откровений, тем, героев. Каким может быть герой нашего времени? Современная национальная идея? На что ориентироваться современной молодёжи?
– Не представляю, какой потенциал может вызреть в душах, изувеченных действиями Сталина. Этот кандидат в Антихристы особо постарался. Была уничтожена, убита основа России – крестьянство. Сталин обладал необыкновенной харизмой, она и до сих пор многих держит под гипнозом, в котором люди готовы оправдать любые злодеяния. Проблема ещё в том, что в последнее время идёт глобальное разрушение культуры. На уровне образования изгоняется всякая гуманитарная мысль. Мы вплотную подходим к дьяволочеловечеству. Запад идёт одним путём – оправданием содомитства, а мы другим – оправданием государственного насилия под личиной целесообразности. На самом деле это один общий путь. Спасти нас может только чудо. У Даниила Андреева в «Розе мира» есть образ одной из реинкарнаций Будды: одинокий человек, на плечах которого держится знание о том, что Бог един. Это знание дано лишь одной личности на всей Земле. Остальные миллионы пребывают в сумерках полной невежественности. Это глубокий философский и художественный образ. Покуда есть люди, держащие на себе небосвод, мир не обрушится. Они могут быть рядом с нами.
– Подобная идея звучит и в Библии, когда Авраам просит Бога не уничтожать город, если в нём найдётся определённое число праведников. Не нашлось даже десяти, и город постигла Божья кара. Значит, это универсальный закон? И Россию могут спасти неведомые нам святые, даже если их единицы?
– Да, я думаю, мир до конца не падёт, пока есть люди, представляющие себе уровень духовных проблем и знающие о существовании восходящих и нисходящих миров. Тех, что впервые были показаны библейскому Якову во сне в виде лестницы, по которой восходили и нисходили ангелы. Но всё-таки Апокалипсис предсказан и в Ветхом, и в Новом Заветах; есть много и неканонических апокалипсисов. К сожалению, мы подходим к этой точке. Уход Папы Римского показывает нам, что она близка. Нужно надеяться только на гуманитарную культуру, которую важно удержать. Герой времени для меня – это интеллигент, несущий в себе то, что является основой мира.
– Как вы пришли к такому миропониманию? Через воспитание или озарение?
– Я родился с чувством Бога. Крестили меня лет в пять. Религиозных разговоров у нас не велось, поскольку в семье были репрессированные в годы сталинщины. Икон я не видел. Но как только стал себя ощущать, стал ощущать и Бога – это было горячее чувство. На разных этапах жизни возникала разная сложность во взаимоотношениях с ним. Христос для меня абсолютно живой человек. Я его чувствую. У меня есть свой мистический опыт. Я даже проваливался в нисходящий мир, видел умерших – это случилось в связи со смертью в один год матери и тётки. Они умирали рядом со мной, и это стало для меня шоком. Я видел, где они, – и я видел очень слабо восходящий мир. Он был тускло светящимся, но в нём уже находились те, кто освобождался от мира нисходящего, а нисходящие миры враждебные и очень глубокие. Это было в моих ночных видениях. Моя мама, увидев меня, хотела, чтобы я остался с ней… Она оказалась там, не знаю почему. Она не была церковным человеком, не была защищена таинством покаяния, причастия и соборования… Я же смог вырваться оттуда, читая «Отче наш». Выскочил, как пробка из бутылки. Я понимаю опасность жизни без таинств и без молитвы, прибегаю к их помощи. Но сложность в том, что я художник, а художнику необходимы всякого рода душевные потрясения. Постничество и аскетика здесь допустимы в строго ограниченных порциях.
– Художник – это маг, и он материализует мысль, образ, осознанно или нет. Иоганн Себастьян Бах знал, что в его имени заключена тема креста, которая, как только он запишет её нотами, вызовет его смерть. Так и произошло. Артисты играют определённый образ и разделяют судьбу своего героя в жизни. Вы не боитесь, что написанное вами отразится на вашей жизни?
– Я имею подобный опыт, но не боюсь. У меня есть свой личный бог, и я его выражаю столько, сколько времени он мне даст. Моя жизнь мне не принадлежит. А не боюсь, потому что всего отбоялся. Я знаю о существовании такой опасности, как материализация художественных образов, и стараюсь от неё уходить. Рою всякого рода окопы.
– Вы написали сценарий фильма «Чудо», основанный на реальных событиях. В вашей жизни была личная встреча с чудом?
– В 70-е годы мои друзья археологи обнаружили в Псковской области мощи святого. Место было загажено, разорено, и они решили отслужить молебен. И пока шла служба, пел соловей. Стоял август, а, как известно, соловьи уже с начала июля не поют. Это, конечно, был знак, что святая душа где-то рядом, над ними… Место освятили, церковь была восстановлена. Недалеко от моей московской квартиры есть церковь Ризоположения Пресвятой Богородицы. В прошлом году жена мне сказала, что распятие кровоточит. Я усомнился и подумал, что настоятель подмазал образ красочкой. Через пару дней пошёл посмотреть. В церкви никого не было, и это позволило мне, как Фоме неверующему, осмотреть Христовы раны. Деревянные ноги Спасителя были защищены крепко привинченным оргстеклом – для сохранения краски от многочисленных поцелуев. Действительно, под пластмассой, куда невозможно добраться, на ногах Христа виднелись пятна крови. Винты были не тронуты, я бы заметил, а пятна появились… Для меня это стало подтверждением существования иной реальности за гранью рационализма.
– Такие свидетельства помогают сомневающимся людям прийти к Богу?
– Когда я был в Бари у мощей Николая Угодника, я разговаривал с настоятелем. Он рассказывал, что в 20-е годы эти мощи обильно мироточили. Объём миро превышал вес самих мощей. А сейчас, говорит, мы по капелькам собираем. Человек устроен так, что ему нужно только свои персты вложить в рану Богочеловека, тогда, быть может, он поверит. Разум устроен так, что он подтверждает лишь то, что человек уже нашёл ранее; разум подтверждает привычку... Если бы Христос явился в наше время, я думаю, его бы просто не заметили. Если бы только не показали по телевизору.
– Что вы хотели сказать фильмом «Чудо», где героиня Зоя, решившая потанцевать с иконой Николая Угодника, на годы застывает в параличе?
– «Чудо» – развёрнутая метафора того, что произошло с Россией. В послереволюционное время многие впали в паралич. Духовно окаменели. Но со временем могут проснуться. Сюжет фильма основан на подлинных событиях. Удивительно то, что когда и фильм был снят, и роман написан, я получил письмо из Куйбышева: «Я не читала роман и фильм не смотрела, но я девочкой стояла в милицейском оцеплении вокруг дома, в котором якобы танцевала Зоя с иконой Николая Угодника… Тогда мы ничего не видели и не знали, просто стояли, было темно и холодно. Трамвайную линию специально перенесли за сто метров от дома, чтобы трамваи не ездили и никто не мог стать свидетелем этого необъяснимого явления… В оцеплении я познакомилась с солдатом, который сделал мне предложение и увёз меня на Дальний Восток. Он стал моим любимым мужем, с которым мы прожили в браке 35 лет». Я подумал, что это и есть чудо. Если бы письмо пришло ко мне раньше, я бы сделал эту историю отдельной новеллой.
– Чувствуете ли вы действие этих духовных законов на себе?
– У меня в деревне есть старинная икона с неясными уже ликами святых. Если я в их присутствии сделаю что-то неправильное, более того, помыслю о чём-то недобром – сразу же происходит расплата. Я долго не мог разобраться, в чём дело. Почему я в Москве занимаюсь бог знает чем, думаю о чём угодно – и ничего. А в деревне в присутствии иконы – за то же самое получаю по мозгам. Видимо, не только чистота природы влияет на чистоту совести, но и в иконах есть какие-то проходы в миры света. Павел Флоренский в своей работе «Иконостас» написал именно об этих «окнах в небо». В присутствии иконы в моём доме я очень остро чувствую всевидящее око и хожу как по струночке.
– Какова тема вашей будущей работы, например с Александром Сокуровым?
– Если удастся поставить задуманный киносценарий, то это будет путешествие в мир смерти. Во все времена люди искали возможность победить её разными способами, избавиться от её власти. Я надеюсь, что смерти не существует. Единственное, что нас ожидает, – это одиночество при переходе в другую жизнь. Я умирал не один раз и знаю, что это значит. Это страшно – чудовищная оторванность от мира. У смерти очень неприятные черты. Даже Христос на кресте, оставленный с ней наедине, возопил: «Боже мой! Боже мой!.. Почему Ты меня оставил?!..» Что же касается меня – Бог дал мне спасающую руку, и я выжил. Но художественный мир, в котором я вращаюсь, очень языческий и этим опасен. Если уйти в рафинированную духовность – искусство прекратится. А если грешить напропалую – прекратится жизнь. Вот между этими молотом и наковальней я и существую.
Фото — ИТАР-ТАСС/Дмитрий Фомичёв