http://www.colta.ru/storage/post/3834/detailed_picture.jpg
12—13 июля в Петербурге в ЦПКиО им. Кирова в 13-й раз пройдет фестиваль «Стереолето». Его хедлайнерами станут пропагандисты кубинской музыки Buena Vista Social Club, шведская авант-поп-дива Дженни Уилсон и норвежская прог-рок-джазовая формация Jaga Jazzist, а от России (и СНГ) сыграют «АукцЫон», а также Евгений Гришковец и грузинская группа «Мгзавреби». «Стереолето» — один из долгожителей среди российских опенэйров — своим статусом и идеологией практически полностью обязан его организатору, директору компании «Светлая музыка» Илье Бортнюку, который организовал свой первый фестиваль в 1991-м. В беседе с COLTA.RU промоутер, первым подписавший контракт с «Ленинградом» и вписавшийся во многие страницы российской музыкальной истории, вспоминает свою профессиональную биографию — от клуба TaMtAm до наших дней.
Запись альбома на узле связи, поселок Хуухканмяки, г Лахденпохья, Карельская АССР, 1988—1989 гг.
— Где вы родились и когда в вашей жизни появилась музыка?
— Родился в Петербурге, на Васильевском острове. Где-то в седьмом-восьмом классе, в середине 1980-х, я стал активно интересоваться любительскими рок-группами: «Кино», «Аквариумом», «Зоопарком». Стал ходить на концерты. В общем, это был андеграунд, новый, неизведанный мир. Я в него попал и поразился, как все отличалось от того, что я знал до этого о музыке. Наверное, это сильно повлияло на выбор «профессии».
— Каков был ваш первый концерт?
— Как ни странно, это был «Пикник». Это было необычно. У них уже было визуальное шоу, декорации, стояла большая голова, которая открывала рот… В то же время я попал на акустический «Аквариум» в Горном институте. Не через вход, конечно, а через железные ворота, через которые надо было перелезать — ну и так далее. Очутился в гримерке, тут же в тетрадку взял автографы.
— То есть вы были тусовщиком?
— Где-то с первого курса старался не пропускать ни одного концерта. Хотя в школе, в девятом-десятом классе, уже начинал тусить, меня даже классе в девятом чуть не исключили из комсомола, потому что я вместо комсомольского собрания пошел, страшно сказать, на творческий вечер Андрея Макаревича. И потом было специально организовано еще одно собрание, где меня за это отчитывали.
Команда клуба TaMtAm, Бортнюк — крайний слева во втором ряду. Начало 90-х гг.
— Чем занялись после школы?
— Сначала я отслужил в армии. Где, кстати, с одним сослуживцем записал альбом. Играли на гитаре, басу, бонгах, я даже пел. Альбом не сохранился. Но я его давал слушать, и все говорили: гм, интересно. Потому что там были звуковые находки. Мы служили на узле связи, по ночам записывались, делая ревербератор из двух кассетных магнитофонов.
Потом я пришел из армии, вновь стал учиться в Кораблестроительном институте, но понял, что там мне не нравится. Я туда пошел, чтобы меня не брали в армию. Но так получилось, что как раз при мне бронь отменили. Так что стимула учиться там уже после армии у меня не было. Вскоре я ушел в БДТ реквизитором. И там была милая женщина, звукорежиссер Ирина, фамилию не помню. Она показала мне, как работать со звуком, повела к Виктору Динову, легендарному звукорежиссеру, который, в свою очередь, порекомендовал меня на Ленинградское радио (другого тогда не было). И там я стал работать звукооператором. Тогда у Анатолия Гуницкого, поэта и основателя «Аквариума», была передача «Рокси-аудио». Я и на этой программе работал звукооператором, а потом стал делать в его передаче сюжеты про независимых артистов.
Из-за Макаревича меня чуть не исключили из комсомола.
Потом у меня случился первый опыт организации фестиваля. Это был 1991 год. Полная авантюра — Дворец молодежи, 25 групп. Делали мы его с одним очень странным человеком, начинающим бизнесменом, кооператором, который был директором группы «Дурное влияние». Он познакомился с ее лидером в больнице. А я был идеологом фестиваля. Именно на нем впервые выступили группы «Нож для фрау Мюллер» и «Пупсы». Было очень здорово. Я думаю, это был первый пост-рок-клубовский фестиваль вообще.
— А как же вы стали его организатором?
— Я сам пришел. У меня был период гиперактивности, хотелось все время что-то делать, я даже создал организацию «Лига продюсеров “Ино”», стал заниматься в качестве менеджера некоторыми группами — например, «Монумент страха». Это была одна из первых индустриальных групп в Питере. Очень странная и необычная. Юра Ковальский играл на басу, программировал драм-машину и сочинял тексты. Его брат Леха играл на гитаре и руководил бригадой рэкетиров. А третьим был персонаж по кличке Саид, один из легендарных панков, до этой группы он барабанил в «Бригадном подряде», а здесь стучал на всяком железе и играл на электропиле и дрели. Потом я узнал, что он умер от передозировки наркотиков. Музыка у них была дико брутальная, даже немного опасная, такого здесь никто не играл тогда, ближайшими западными аналогами были Skinny Puppy и KMFDM. Их даже позвали играть на фестиваль Berlin Independent Days. Но ни у кого не было виз и паспортов. И я поехал туда один, там встретил Артемия Троицкого, которого уже знал, и ближе познакомился с Сергеем Курехиным. С ним я впоследствии встречался регулярно, мы даже обменивались записями, он был у меня в программе на радио. Я уверен, что в том числе общение с ним и его «Поп-механика» повлияли на мое желание делать фестивали — чтобы они были многообразные, удивительные.
Серьезно обсуждалось, как ставить знаки препинания в строчке «все за***ло, п****ц, на х**, бл***!» в песне «День рождения».
— И потом началась история клуба TaMtAm. Какая у вас была должность?
— Должностей там не было. Я просто пришел, познакомился с Севой Гаккелем и стал помогать. Понятно, что никакого трудоустройства не предполагалось. Хотя Сева иногда и платил, если были деньги. Это было уникальное формирование, возможное только в тот момент времени. С точки зрения влияния на происходящее в музыке его можно сравнить с Factory или CBGB. Место, вокруг которого разворачивается все. В течение нескольких лет каждые четверг-субботу там можно было увидеть совершенно разных артистов. При этом происходящее отнюдь не было русским роком.
Я продолжал помогать различным группам. Например, группе «Пупсы», которые были одними из звезд TaMtAm'а. Как-то в клуб приехала группа из Германии и решила их позвать к себе на гастроли. Но для этого нужны были загранпаспорта, визы, причем система была еще советской, то есть нужны были не только паспорта, но и выездные визы. Чтобы тебе дали паспорт, надо было доказать, что ты где-то работаешь, большинство участников группы «Пупсы», конечно, нигде не работали и вообще выглядели, как бы сказать, странно с точки зрения чиновников. Тем не менее я пошел в комитет по культуре мэрии, причем сразу к председателю комитета, сказал, что есть талантливая группа, ей обязательно надо поехать. И нам выдали дипломатические паспорта!
Автографы участников «Аквариума», полученные Ильей Бортнюком в гримерке после концерта в Горном институте, 1983 г.
Когда мы приехали в Берлин — это был другой мир: только-только рухнула стена, практически все — в первый раз за границей. Мы выступали в местах, где ранее играли артисты типа Ника Кейва или Einsturzende Neubauten. Царила полная свобода и анархия. Целые кварталы в Берлине покидались жителями, там сразу появлялись сквоты и клубы. Я рад, что именно тогда попал в Берлин, ведь это время длилось недолго, о нем все немцы вспоминают как о самом прекрасном.
При этом система отношений с какими-то структурами у TaMtAm'а была странной, то есть никаких отношений не было вообще. Клуб существовал вопреки законам здравого смысла, без какой-либо материальной и юридической базы. Но при этом все происходило, и жизнь била ключом. Конечно, в какой-то момент им стали интересоваться бандиты, с одной стороны, и менты — с другой (хотя разницы тогда особой не было). Но у Севы был принцип — не обращаться к силовым структурам. И в итоге все накрылось, потому что нужно было вставать под крышу. Хотя я уверен: если бы появилась какая-то крыша, то клуб тоже перестал бы существовать.
Я под конец стал туда ходить меньше. Я стал часто ездить в Германию. Иногда это тоже было связано с клубом, я ездил на гастроли с некоторыми группами. Одной из них была «Никогда не верь хиппи», они играли что-то среднее между The Smiths и The Doors. Их тогда позвала команда Terry Hoaks, игравшая что-то а-ля Pearl Jam. И мы две недели с ними ездили. Везде нас хорошо принимали. Но для группы это было тяжелое испытание — вокалист Витус посадил голос после первого же концерта, после второго Дима Ашман, будущий басист «Браво», сказал, что из группы уходит. Потом, правда, передумал. Вскоре после этой поездки группа таки распалась, к сожалению. Так же как и «Пупсы» разошлись после поездки в Германию. Хотя я могу представить, что они были бы достаточно популярны впоследствии, в Питере у них был культовый статус. Очень жаль, что прекратил существование «Югендштиль», еще одна культовая группа того периода. Они играли примерно то же, что ставшая популярной «Агата Кристи», музыку в духе The Cure, Bauhaus, но, на мой взгляд, гораздо интереснее.
Больше денег приносит нефть. Или даже авторское право.
Такова была примета времени — группы появлялись и быстро распадались. С той эпохи выжили «Нож для ФМ», Tequilajazzz, «Сплин», «Король и Шут». Я, кстати, практически после первого же концерта понял, что последние станут большой группой, что в итоге и произошло. У меня тогда появился кассетный лейбл Crack Track Rec, я выпустил три кассеты. Первым был сборник звезд питерской сцены — «Пепси», «Текила», «Бодзинский», «Пупсы». Тираж в 100 штук скорее раздавался, чем продавался. И я предлагал «Королю и Шуту» сделать пластинку. Но дальше идеи дело не пошло. Я, кстати, уже тогда посылал Троицкому демо-записи, предлагал выпускать эти группы, он тогда был A&R-директором General Records — так называлось отделение «Мороз Рекордз», которое возглавляла Надежда Соловьева, впоследствии ставшая главой SAV Entertainment, самой крупной в России промоутерской компании. Но Артемий занимался тогда изданием наследия Пугачевой и «Кино», до питерских артистов у него руки так и не дошли. Правда, по-моему, он все-таки выпустил «Препинаки» и «НОМ».
— Потом еще был период, связанный с радио «Катюша».
— Да. Тогда у одного НИИ имелась волна 101,4 FM, которую они собирались продавать американцам. Им требовалось, чтобы на этой волне что-то происходило. И они отдали ее на откуп нескольким людям: делайте что хотите, главное, чтобы волна жила. За полгода «Катюша» стала культовой среди молодых людей. Я там делал еженедельную передачу в духе Джона Пила. Я с ним, кстати, был даже знаком, он приезжал в TaMtAm, я ему отдал кассету с нашими группами, он четыре из них поставил в эфире. Потом уже я его встретил на Sonar лет восемь назад. Очень был классный, настоящий музыкальный энтузиаст и очень увлеченный человек.
Постер первого фестиваля, организованного Бортнюком. 1991 г.
На «Катюше» диджеями были музыканты: Евгений Федоров, Александр «Дусер» Воронов, Витус из «Никогда не верь хиппи», Севыч, который сейчас в «Ленинграде». Можно было ставить что угодно, главное, чтобы в композициях не было мата. Я приглашал различных музыкантов. У меня были Курехин, «АукцЫон», «Телевизор», «Король и Шут», я договорился даже с Летовым, но что-то в итоге не срослось. Теперь на этой волне — «Эльдорадио».
— И вот вы наконец занялись изданием музыки.
— Да, уже профессионально и c намерением зарабатывать деньги. Все-таки в словосочетании «рекорд-бизнес» второе слово это и подразумевало. Я познакомился в клубе «Планетарий» с Олегом Тиньковым. Он про меня что-то уже слышал и предложил сделать рекорд-лейбл, потому что был продвинутым бизнесменом, много времени проводил в Сан-Франциско, слушал Мэрилина Мэнсона и Nine Inch Nails. Я стал заниматься лейблом «Шок Records». Первой группой были «Кирпичи», причем скорее с его подачи, мне у них нравились только некоторые песни. Альбом мы записали на студии «ДДТ», и это был, кстати, мой первый успешный бизнес-проект: вложили 7000 долларов, а заработали 11 000.
Мы — конкуренты, разговаривать нам не о чем.
Тут же я стал думать, что я сам хотел бы издать. Мне всегда нравился фильм «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», особенно — музыка Дашкевича. Я выяснил, что она никак не издана, позвонил Дашкевичу, он приехал в Питер, мы пошли в архивы «Ленфильма», нашли пленки. И он предложил не просто издать музыку, а сделать симфонию, включая композиции, которые входили в фильм, но лежали в архивах. Мы ездили к режиссеру Масленникову, брали у него документальные материалы. По-моему, получился арт-шедевр.
— Что интересно, у лейбла были свои магазины.
— Да, у Тинькова были «Техношоки», в некоторых он открыл музыкальные отделы, а потом и просто магазины «MusicШок». У меня в одном из них был офис. Мне платили зарплату, разрешили взять на работу еще одного человека. Потом Тинькову все это стало неинтересно. Он понял, что бизнеса здесь нет. А мне отступать было некуда, я взял кредит, стал сам заниматься проектами. И следующим был «Ленинград» — у меня с ними был первый контракт в истории этой группы. И это тоже была немножко странная история. Мы записали альбом «Пуля», саунд-продюсером его выступил Леня Федоров. Но потом появилась некая московская организация (не буду называть ее), которая ультимативно заявила, что они альбом хотят купить и группа уходит к ним. Шнуров занял нейтральную, выжидательную позицию, но в итоге «Шок Records» продал альбом и контракт с группой этой организации. Так как был кризис, они практически сразу же перестали с «Ленинградом» работать, хотя наобещали им золотые горы. Я перестал заниматься «Шок Records», мы продали все альбомы и права группы «Кирпичи» «Гала Рекордз». И они потом пригласили меня работать в качестве директора по артистам и репертуару. И я в итоге продолжил заниматься теми же командами — «Кирпичами», «Ленинградом», только уже в качестве нанятого сотрудника.
Газета «Моряк Балтики», статья о фестивале альтернативной музыки, который делал Бортнюк, 1991 г.
«Гала Рекордз» тогда выпустили «Мат без электричества» «Ленинграда», потом были «Дачники», где я был исполнительным продюсером. Одной из миссий была проверка на орфографические и грамматические ошибки в сложных текстах коллектива — в deluxe-варианте диска все тексты были представлены. Мы наняли профессора, который нас в этом вопросе консультировал. Было очень забавно, когда серьезно обсуждалось, как ставить знаки препинания в строчке «все за***ло, п****ц, на х**, бл***!» в песне «День рождения».
Также я занимался группой «Вопли Видоплясова», с моей подачи на «Гала» вышли Markscheider Kunst и один неудачный альбом «Пепси».
Кроме того, я уже от себя лично продолжал какое-то время заниматься группой «Нож для фрау Мюллер», альбом которой «Алло, супермен» был по лицензии издан в Японии и Германии.
В какой-то момент мне стало скучно, новых интересных групп не появлялось. «Ленинград» вышел на такой уровень, когда делать уже ничего было не надо. И я стал заниматься концертами. То есть я продолжал работать в «Гала», но уже параллельно начинал организовывать выступления. Сначала была презентация альбома «Хвiли Амура» «Воплей Видоплясова». И «Ленинграду» я сделал первый большой концерт в Питере в ЛДМ на тысячу человек — презентацию альбома «Дачники». Вначале, кстати, билеты продавались плохо, но в последние несколько дней купили все. А пришло еще столько же. Было понятно — группа состоялась. А через полгода они собрали на концерте в «Юбилейном» 9000 человек. Сначала «Грибоедов», потом ЛДМ и спустя год после клубов — «Юбилейный». Перед «Ленинградом» такое происходило только с «Аквариумом», «Кино» и «Мумий Троллем».
Сергей Шнуров и Илья Бортнюк. Поездка с группой «Ленинград» в Америку, 2001 г.
Первой моей иностранной группой стали Montefiori Cocktail. Тогда шла мода на лаунж и easy listening. И Ира Щербакова, учредившая в конце 90-х вместе с Троицким компанию Caviar Lounge, предложила мне сделать им концерт в Питере. Я провел его в музее Набокова, все прошло успешно, ведь это была модная и актуальная группа.
— И вскоре вы пришли к идее фестиваля «Стереолето»?
— С начала 90-х я ездил в Германию, Голландию. И меня поражали тамошние фестивали. У нас такого и близко тогда не было, были только «Монстры рока» в Тушине в начале 90-х, потом «Нашествие» и «Максидром». Я решил сделать что-то подобное тому, что я видел в Германии, — атмосферное, с хорошей музыкой, оформлением пространства, с несколькими группами. Благодаря волне лаунжа очень актуальны были японские группы — Pizzicato Five, Fantastic Plastic Machine. Я придумал вечеринку «Суши-диско». И пригласил Pizzicato Five. Это было ново и интересно, пришло много народу, всем очень понравилось. Я подумал, что теперь надо сделать серию вечеринок. И название «Стереолето», кажется, мне тогда приснилось.
С Эдуардом Хилем на «Стереолето-2010»
— Сначала фестиваль был более электронным, потом его формат стал меняться.
— Мир менялся, менялась музыкальная мода. Согласен, первый фестиваль мог еще считаться лаунжевым. Привозить рок мне не очень хотелось. На второй год там было семь (да, семь!) вечеринок, и музыка стала более разнообразной.
— Был период, когда вы привозили больших зарубежных хедлайнеров типа Air, Massive Attack, Ника Кейва.
— Все артисты появляются не случайно. Я их зову, потому что они мне нравятся. Иногда, конечно, на фестиваль приходят люди, которые не хотят знать ничего про другие группы. Это такая российская особенность. Я слышал, что так происходит на фестивале Park Live: толпа идет на Limp Bizkit, они заканчивают петь, толпа уходит, а навстречу другая — на Земфиру…
С Ником Кейвом
Все шло по нарастающей. Сначала — недорогие группы. Потом — Gotan Project, Air. Их тогда было легче привезти, они еще не так дорого стоили. И конкуренции в фестивалях не было. Сейчас конкуренция безумная, особенно в Москве. То есть понятны, конечно же, цели: чтобы выйти на рынок с новым крутым фестивалем. Но зачем столько? Публики же больше не становится... И при этом я знаю, что в эти московские фестивали идут серьезные инвестиции, соответственно это риски. Я не понимаю, как в Москве в один уик-энд могут проходить «Дикая мята» и «Усадьба Jazz», где не только публика, но и артисты некоторые одни и те же! В Питере такое вообще невозможно.
— Часто у вас происходит конфликт бизнесмена с меломаном?
— Постоянно. Но я стараюсь находить баланс. Практически всю программу формирую я сам, конечно, прислушиваюсь к чужим мнениям. Лайнап я делю на три категории. Культовые артисты, вошедшие в историю. В этом году это Buena Vista Social Club и «АукцЫон». Потом — новые актуальные артисты, о которых пишут и говорят, вокруг которых есть определенный хайп. И совсем новые группы, про которые мало кто еще знает. У меня есть возможность привезти новых, неизвестных артистов — и многие из них становятся настоящим открытием для нашей публики, мы потом даже начинаем возить их с сольными концертами. Есть, конечно, команды, о которых здесь вообще пока не знают — или знают совсем мало. Скажем, на прошедшей Primavera мне очень понравились такие группы, как Blood Orange и FKA Twiggs. Посмотрим, может, привезем их на следующее «Стереолето». К сожалению, у нас здесь публика не все оценит. Можно привезти, скажем, лондонцев Jungle — ну, человек 150 придет их послушать, в то время как на западных фестивалях на их выступление соберется пять-семь тысяч человек.
С Матисьяху
— Количество фестивалей растет, но концертная индустрия становится менее защищенной. То ФМС приходит к организаторам, то православные с хоругвями. Положительных законодательных изменений нет.
— Культура и вот такие концерты, с точки зрения нашего правительства и депутатов, — это разные вещи. И как бизнес это для них тоже неинтересно. Больше денег приносит нефть. Или даже авторское право. И у нас нет профессионального объединения концертных деятелей. Каждый сам за себя. Сплошная конкуренция. В отличие от Финляндии, Норвегии, где такие объединения есть, они лоббируют законы, помогают друг другу. Здесь же иногда кажется, что вокруг сплошное злорадство: мол, эти потонули, а я-то остался! Я отметил это на конференции Colisium в Питере, где организаторы собрали за одним столом коллег, чтобы обсудить какие-то общие вопросы, проблемы, но практически все участники давали понять: мы — конкуренты, разговаривать нам не о чем. Это печально, конечно.
С Грантли «Daddy G» Маршаллом из Massive Attack. 2010 г.
— В последнее время «Стереолето» проводится днем, на него активно приглашают приходить семьями. Это попытка найти новую аудиторию?
— Скорее расширить. Вообще мы ориентируемся на разную аудиторию, но ее объединяют, я думаю, хороший вкус, творческое отношение к жизни, желание узнать что-то новое. Фестиваль — живой организм. Я меняюсь, мир меняется. У меня две дочки, одной 13 лет, другой 5 с половиной, и они тоже ходят на фестиваль. И здесь есть музыка, которая понравится и им, и 65-летней маме Регины Спектор. И тем, кому сейчас 20—25. Но я считаю, что именно сейчас фестиваль похож на лучшие западные образцы. Сюда можно и прийти с семьей, и заняться чем-то, кроме музыки. И, конечно, можно услышать много прекрасной, удивительной, вдохновляющей музыки. Я очень горжусь тем, что многие мои западные коллеги пишут мне, что у меня great line-up. И это на самом деле так!
12 июля, ЦПКиО им. С.М. Кирова (Елагин остров) — фестиваль Stereoleto 2014, начало в 15:00. Jaga Jazzist, The Angelcy, Jenny Wilson, Гришковец, Therr Maitz, Midnight Juggernauts, Death Hawks, «Окуджав», Nina Karlsson, Vougal, Interdeer, Giallo, Auroraw, Joys, La Vtornik, Juniper
13 июля, ЦПКиО им. С.М. Кирова (Елагин остров) — фестиваль Stereoleto 2014, начало в 15:30. Buena Vista Social Club, «АукцЫон», Jupiter&Okwess International, Aufgang, La Caravane Passe, Dakh Daughters, La Femme, Smokey Joe & The Kid, Наадя, «Сансара», Proviant Audio, Deep Winter, Malinen
текст: Влад Коренев