Как "Иисуса Христа — суперзвезду" ставили в Рыбинске в 1989 году

В то время как популярный мюзикл Эндрю Ллойда Уэббера "Иисус Христос — суперзвезда" шёл на подмостках Бродвея второй десяток лет, в России энтузиасты из Ярославля готовили премьеру своей версии известной постановки — переведённой на русский, с хором вместо оркестра и чтениями фрагментов Библии.
Лайф взял интервью у Якова Лазаревича Казьянского — музыкального руководителя Ярославского ТЮЗа и человека, занимавшегося постановкой самой первой версии рок-оперы в России.

Декабрь 1989 года. В дворце культуры "Авиатор" города Рыбинска Ярославской области начинается премьера нового спектакля. После того как зрители занимают свои места, в фойе звучат три звонка и начинается представление. На сцене поёт хор, затем вслух зачитывается фрагмент Библии. Через несколько минут начинает играть настоящий рок: гитара, бас и барабаны. Подпевать аккомпанементу выходит сам Иисус в длинном одеянии, сделанном из простыни. Несколько зрителей покидают зал. Оставшиеся удивлённо смотрят на сцену: такого они ещё не видели. Шоу продолжается.

Так состоялась премьера первой в России постановки мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера "Иисус Христос — суперзвезда".

Рекламный видеоролик постановки "Иисус Христос — суперзвезда" в Ярославском ТЮЗе в 1990 году. 

Страсти Христовы

Яков Лазаревич Казьянский встречает нас у служебного входа в ТЮЗ. До своего кабинета он ведёт запутанными коридорами, длинными лестницами и залами, по пути рассказывая коллегам, что мы "приехали из Москвы, снимать про премьеру Иисуса Христа". Коллеги ласково улыбаются, одна из них спрашивает, почему он не ставит мюзикл ещё раз. Казьянский отмалчивается.

Фото: © Сергей Турчанин

Фото: © Сергей Турчанин

Мы разговариваем в фойе театра. Да, это действительно "театр юного зрителя": перед началом представления вокруг бегают шумные дети, ведь мы недалеко от буфета, но ровно в полдень они убегают в зал. Звучат три звонка, за дверями начинается спектакль. В полной тишине мы начинаем беседу. 

Вспомнить, когда именно он впервые увидел мюзикл "Иисус Христос — суперзвезда", Яков Лазаревич не может. Зато точно помнит, что ему понравилось больше всего — музыка.

"Я слушал много разных мюзиклов, но именно в "Иисусе Христе" скрыто множество музыкальных пластов: влияние Прокофьева, джаза, рока и даже The Beatles. Всё это вместе очень гармонично сливается в единую картину"
— Яков Казьянский
Впервые услышав рок-оперу Уэббера, Казьянский решил адаптировать её для показа в России. Не просто решил, а по-настоящему загорелся. Переслушав произведение несколько раз, он понял, что это ему по силам, несмотря на ряд сложностей.

Например, оригинальную бродвейскую постановку сопровождает симфонический оркестр. У ярославского ТЮЗа оркестра не было. Ни тогда, ни сейчас. Сначала Казьянский попытался договориться с филармонией, чтобы они подыграли актёрам и рок-группе, но по организационным и финансовым причинам сотрудничество не получилось. Поэтому он решил, что в его версии взрослый хор возьмёт на себя голоса симфонического оркестра. 

Фото: © Сергей Турчанин

Фото: © Сергей Турчанин

Второй проблемой были ноты. Нотные партии большинства песен не были доступны обывателям, поэтому пришлось большинство номеров рок-оперы переписывать на слух.  

Третьей проблемой были музыканты. Яков Лазаревич, будучи бывшим преподавателем музыки, пригласил поучаствовать в постановке бывших учеников. Казьянский давно играл джаз, поэтому ученики принимали его за родственную душу и легко соглашались.


К тому же, у него уже тогда была репутация прогрессивного музыканта. Яков Лазаревич вспоминает, как ярославская рок-группа "Прометей" писала свои рок-песни, пока партком их института постоянно намекал на непатриотичность рока и рекомендовал писать песни вроде "Мой адрес не дом и не улица". Ребята обратились за протекцией с Казьянскому. Тот посмотрел на их творческий процесс, обратил внимание на то, что они играют далеко не "колхозный панк" и даже пишут ноты для барабана, и попросил парткома оставить их в покое. 



Ещё одной сложностью был перевод. Тут Казьянского спасли связи: у друзей был знакомый инженер по имени Виктор Поляк, он и взял на себя эту задачу. Его тётя сделала подробный подстрочный перевод, а он уже уложил его в песенные размеры. Некоторые слова были потом отредактированы для певческих целей, но в итоге текст сохранил все смыслы, которые в него вложил Уэббер.

В какой-то момент Лазаревич решил приблизить оперу к славянству и слегка поменял вступление. Вместо увертюры Уэббера звучал фрагмент из финала мюзикла, пока поверх него артист начитывал фрагменты Библии. 

"Это было преддверие девяностых. Воздух свободы, ветер перемен"
— Яков Казьянский
Заражённый энтузиазмом Яков Лазаревич легко передавал настроение окружающим. Репетиции шли по ночам, но никому и в голову не пришло отказываться. Казьянский говорит, что делалось это не из-за денег, а потому что "было интересно". Этого "интересно" было достаточно, чтобы ставить чужое произведение в переводе без согласия с автором или составления смет.

За отсутствием нескольких сцен, "банда" Казьянского поставила всю оперу. Настало время её показывать зрителю.

Услышал рок — вышел из зала

Когда Казьянский решил ставить рок-оперу, он обратился к архиепископу Ярославскому, чтобы избежать каких-либо сложностей с постановкой из-за её религиозной темы. Высидев час, Казьянский на аудиенции услышал следующее: "Мы, конечно, против вашей затеи, но, поскольку мы православные, мы можем только словесно возражать".



Один из священников епархии этого архиепископа хотел петь на премьере партию первосвященника Иудеи Каиафы, но ему это было запрещено. На память о визите Казьянский оставил текст постановки, который, по его мнению, до сих пор пылится где-то в архивах.


Показывать решили в Рыбинске. Рыбинский дворец культуры "Авиатор" давно нравился Якову Лазаревичу расположением, акустикой и сговорчивостью администрации, которая позволила необычной постановке дебютировать именно у них. 

Второй раз спектакль сыграли в городском клубе трамвайно-троллейбусного управления. Сейчас там церковь. На показе, сразу после того, как заиграла рок-партия и со сцены запел Иисус, несколько зрителей встали и молча вышли из зала.

"Церковь, как мне кажется, не очень любит, когда Иисусу приписывают человеческие качества. Есть христианские ответвления, которые очеловечивают Христа, которые даже помогали Уэбберу писать рок-оперу. А православные не любят такие вещи"
— Яков Казьянский
Четыре сезона Христа

Репетиции коллектива увидел театральный режиссёр Александр Кузин. Он же и настоял на том, чтобы рок-оперу начали ставить в ТЮЗе. Команда Казьянского доработала партии, добавила несколько сцен, которые не успели сделать до этого, и начала выступать на сцене. 

Премьера новой версии в настоящем театре состоялась в апреле 1990 года. За окном была Пасха, кто-то в конце выступления, как раз после воскресения Христа, крикнул: "Христос воскрес".


Постановку редко критиковали. И то занимались этим, как правило, фанаты творчества Уэббера, которые свято верили в то, что ставить рок-оперу можно только на английском языке. Это сравнительно верно — сейчас "Суперзвезду" чаще ставят в оригинале, но тогда, в начале девяностых, простого зрителя постановкой с английской речью было не заинтересовать.


"Иисус Христос" ставился на сцене четыре сезона, срывая овации и вызывая восторг у зрителей. Только Яков Лазаревич начал замечать, что у постановки сильно упало качество: актёры устали, пропускали репетиции и опаздывали. Кто-то родил, кто-то поженился, кому-то надоело. Тогда он и закрыл постановку. 

Многие до сих пор уверены, что можно было продолжать показывать дальше, но, по словам Якова Лазаревича, "так получилось". 

Фото: © Сергей Турчанин

Фото: © Сергей Турчанин

Воскресить Суперзвезду

Ставить "Иисуса Христа" повторно Казьянский не хочет. 

Исполнители ролей Иисуса и Иуды в постановке в ДК "Авиатор" сегодня очень набожные люди, регулярно ходят в церковь. Яков Лазаревич абсолютно уверен, что заставить их со сцены спеть те же партии сегодня будет очень трудно. 

"Конечно, возможно. Сейчас всё возможно. Вон, мне каждый день намекают. Но я прекратил, потому что это делалось на чистом энтузиазме, а сейчас так не получится. Мы оставили свой след в музыкальной истории, а потом настало время прекратить"
— Яков Казьянский
Найти все записи, заново набрать музыкантов, отрепетировать постановку с самого начала, в принципе, соглашается Казьянский, можно. Но нет желания. Финансировать постановку никто не решится. Он вспоминает одну попытку, когда ему предлагали помочь и деньгами, и ресурсами, но дальше обсуждения дело не зашло.

На прощание Казьянский рассказывает о том, что ему не нравится в современной музыке. Ему не нравится, что люди поют на сцене под фонограмму.  



"Из-за этого, — говорит он, — люди привыкают к тому, что музыкальных инструментов нет. Это как если на теле всё время носить синтетику, то у вас начнётся раздражение. А ваши уши всё время слушают компьютерные звуки, а не барабан, скрипку или гитару". 
"Это уже даже не звуки, это химия какая-то"
— Яков Казьянский
После беседы мы возвращаемся к нему в кабинет. Яков Лазаревич предлагает чай, привычно садится за немного расстроенное пианино и начинает загадывать музыкальные загадки: играет джазовые версии известных классических композиций. В кабинете висят афиши джаз-концертов, а коллекция винила занимает целую полку. 

Он снова предлагает чай, мы немного беседуем о влияниях рока и джаза, но беседа быстро сходит на нет: разговаривать, когда он играет, кажется преступлением. 

Он в последний раз предлагает чай, наигрывает любимые фрагменты "Суперзвезды", после чего провожает до той же служебной проходной и отпускает нас в прохладный ярославский день.

На улице очень холодно. На чай надо было всё-таки соглашаться.

Автор
Иван Талачев
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе