Фото: Сергей Киселев / Коммерсантъ
В завершившемся в минувшую субботу в Юрмале эстрадном конкурсе "Новая волна" (см. "Ъ" от 30 июля) в качестве гостя приняла участие группа "Аквариум". Ее лидер БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ рассказал БОРИСУ БАРАБАНОВУ о том, что его привело в несвойственную для себя компанию, и о планах на юбилейный для группы год.
— Наконец-то на 41-м году существования "Аквариум" дорос до фестиваля "Новая волна".
— Стоп, стоп, все упускают из виду, что мы играли здесь лет шесть-семь назад. Это был какой-то вечер, связанный с Цоем. Мы в Юрмале не в первый раз, мы ничуть не хуже Кобзона.
— А вы себя не чувствуете немного Кобзоном? В этом году у "Аквариума" сорокалетие, на следующий год — юбилей лично у вас, так что больших праздничных мероприятий и громких поздравлений не избежать.
— К Иосифу Давыдовичу я отношусь с глубоким уважением, как к очень работоспособному деятелю эстрады. Не могу не отдать дани уважения его упорству, настойчивости, принципиальности и умению убеждать. Что же касается "Аквариума", мы обычно делаем то, что нам нравится, тем более в этом году. Как только мы захотим чего-то избежать, мы избежим. Как только нам надоест играть, мы займемся звукозаписью, которой мы в этом году печально пренебрегаем.
— Ваши бывшие коллеги по "Аквариуму" уже успели посетовать на то, что их к участию в мероприятиях в честь сорокалетия группы не привлекли.
— Некоторые люди, по-моему, путают музыку с партийно-правительственными мероприятиями. Что я должен сделать? Сказать людям, с которыми я играю изо дня в день: "Вы подождите, я пока поиграю с другими"?
— Вы успешно делали это на тридцатилетие "Аквариума", когда был концерт в Лужниках.
— И это было ужасно, чудовищно. Невозможно петь то, чего ты не чувствуешь. Мне очень нравится играть с Сашей Ляпиным. Но то, что мы с ним сделали, уже сделано. Мы пытались это повторить, и ничего нового не произошло. Мне интересно играть музыку, которая меня целиком захватывает. А повторять сделанное когда-то с теми, с кем это было сделано, ради того чтобы ублажить публику,— дело странное и сомнительное. Это все равно что сказать своей жене: "Ты отдохни часа два, а я пока схожу, позанимаюсь любовью со своей предыдущей женой".
— Первой жене можно хотя бы позвонить, поздравить с днем рождения.
— Судя по тому, с какими эмоциями ребята, которые раньше играли в "Аквариуме", приходят сейчас за сцену после концерта, с нашими отношениями все в порядке.
— Сейчас много артистов записывают песни в рамках трибьюта в честь сорокалетия "Аквариума", вы же от этого процесса отстранились и сами записали трибьют — песню "Звуков Му" "Цветы на огороде".
— Я эту песню пел еще с восьмидесятых. Над студийной версией мы работали в течение лет, наверное, шести.
— Вообще, есть целый ряд артистов, в честь которых сам бог велел записать трибьют-альбом, потому что иначе молодое поколение так ничего о них и не узнает. Я в первую очередь имею в виду Александра Башлачева и Майка Науменко.
— Давайте начнем с того, что "трибьют" Башлачеву невозможен, потому что Сашкины песни никто никогда не сможет спеть. Я видел, как люди поют песни Высоцкого: это порнография. Если будут петь песни Сашбаша — это тоже будет порнография. Песни Майка сделаны по-другому, по классическому рок-н-ролльному образцу, их может петь любой, как и большую часть моих. Как группа 5'Nizza взяла мою песню "Луна, успокой меня" и сделала абсолютно свою версию — я был в восторге. Если я пою песни Майка или Цоя и меня это радует, что может быть лучше?
— Приятно, что на фоне огромной занятости у вас все-таки остается время на запись радиопрограммы "Аэростат", которая выходит уже семь лет. Нет ощущения, что темы исчерпываются потихоньку?
— Когда я сам начинаю так думать, вдруг появляется что-то новое. Вот сейчас я одновременно делаю две передачи. Одну про электронную английскую группу Grasscut, а другую — про нового человека по имени Козмо Джарвис.
— По целой передаче на каждого?
— Да. Потому что они заслуживают этого. Козмо Джарвис — это человек где-то на уровне Бека. Немножко другой, но в чем-то даже симпатичнее. Более человечный. Вот я недавно читал последний номер журнала Word, последний во всех смыслах — у них кончились деньги. Этот номер посвящен лондонским сквотам, и там много разговоров о том, как было хорошо, когда мы все были бедные, но творчество било ключом, не то что теперь, когда у молодежи есть все эти модные штуки, а песен хороших нет. И в то же время я читаю интервью с 22-летним Козмо Джарвисом, которому такая постановка вопроса даже в голову не приходит. Ему сравнивать не с чем. Он вырос, слушая Plaid или System Of A Down. И это для него — музыка прошлых поколений. Он не знает, что нужно быть бедным, или богатым, или каким-то еще. Он делает свое дело, и очень неплохо.
— Сейчас вас, наверное, как никогда часто спрашивают в интервью о политике.
— Странно, но до недавней поры этого не было. Вот смотрите, мы в этом году непрерывно гастролируем начиная со 2 февраля. Урал, Сибирь — все подробно проехали. И почти в каждом городе — пресс-конференция. Примерно на двадцатой пресс-конференции, где-то на Урале, я не выдержал и спросил: "Ребята, как получается, что в Москве примерно каждый второй вопрос про политику, а у вас за двадцать пресс-конференций ни одного?" Они страшно удивились: "А что, нужно?" Кроме Москвы и Питера это никого не интересует. Разговоры про политику — это забава московской и петербургской аудитории. Но всем давно известно, что Москва — это не Россия.
— Но ведь вещи, достойные сожаления, происходят не только в Москве.
— Беспредел происходит, но скажите мне, пожалуйста, когда он в этой или в любой другой стране не происходил? Когда в Новочеркасске при Хрущеве расстреливали демонстрацию — это был период более интенсивного или менее интенсивного беспредела? Государство не может быть честным и справедливым, оно заинтересовано только в сохранении собственной власти. Российское государство — в особенности. Артем Троицкий, который в жизни, вероятно, не так много уделял внимания китайской классической философии, однажды возмутился: "О! Гребенщиков назвал Путина сыном неба!" К сожалению, легкий недочет в образовании в данном случае сыграл с ним дурную шутку — он мало представляет себе, что я вкладываю в это понятие. Я все-таки посоветовал бы Артему немного почитать древних философов, в его возрасте это уже может оказаться интересным. Тогда он и узнает, что именно я имел в виду.
— А еще вас все время попрекают фразой "Вся власть — от Бога".
— Это цитата из апостола Павла. Если вы живете в христианской стране, все-таки стоило бы знать основную книгу этой религии.
— Ваше отношение к православной церкви меняется?
— Мое отношение к церкви, к государству, равно как и к любой другой иерархической структуре, никогда не менялось. Я, в отличие от многих, застал церковь еще при советской власти. Поэтому я знаю, что происходит за сценой. Есть много потрясающих, фантастических людей, которые работают в церкви. И есть чиновники, с которыми не хотелось бы иметь ничего общего. Как и в милиции, и в любой структуре. Есть структура, которая всегда против людей, просто по математическим законам, она озабочена только своим выживанием. И есть удивительно приличные, благородные люди, которые работают в этой структуре, потому что им негде больше работать. Структура и существует за их счет.
— Несмотря на скепсис в отношении нынешних политических баталий, письмо в защиту Pussy Riot вы подписали.
— Это не письмо в защиту Pussy Riot. В письме говорится о том, что происходит смешение вещей, которые смешивать нельзя. Этот процесс непристоен и нелеп. Девушки поступили по-хамски: неправильно, нецивилизованно, нагло, грубо, но то, что церковь — сначала позволив им совершить все, что они совершили,— потом обращается к государству, и государство пытается этих дев покарать, даже не зная толком — за что, не делает чести ни государству, ни церкви. Христос говорил: "Богу Богово, кесарю кесарево". Христос говорил своим ученикам: "Пойдете в мир, и мир вас не примет". А сейчас получается, что устами церкви Христос говорит: "Пойдите в мир, договоритесь с ним по-пацански, и мир покарает ваших врагов". Простите, это уже не христианство. Точка.
— Кроме вас письмо подписали еще много уважаемых людей.
— Но церковь не интересует мнение людей. Я думаю, что в данный момент у института церкви в России свои задачи и контакт с людьми в эти задачи не входит.
Борис Барабанов
Коммерсантъ