Ослепительные ночи

Гергиевский фестиваль "Звезды белых ночей" в культурном контексте Петербурга начинает выглядеть белой вороной

Традиция летних фестивалей в Европе уже перевалила за сто лет. Зальцбург и Эдинбург, Байрет и Экс-ан-Прованс – сегодня их география по плотности вряд ли уступает точкам фастфуда. На этом фоне невозможно затеряться «Звездам белых ночей», которые Валерий Гергиев проводит уже в семнадцатый раз.

Во-первых, это один из самых продолжительных фестивалей в Европе – он длится больше двух месяцев. Во-вторых, он сочетает в себе музыку, оперу и балет – набор, который мало где еще встретишь. В-третьих, название не врет: столько звезд, сколько приезжает в Петербург, соберется далеко не всюду. И ничего, что английский баритон Брин Терфел не смог выступить в третьем акте «Валькирии», а Дмитрий Хворостовский и вовсе бросил публику, едва ее раздразнив. Он вышел, спел один романс - и, сославшись на внезапно заболевшие связки, отменил дальнейшее выступление. В конце концов, кроме Терфела, в этих поактных исполнениях Вагнера, начинавшихся в десять вечера, участвовали многие другие мэтры, например, Рене Папе. А деньги за отмененного Хворостовского (который, надо сказать, за час до концерта провел блестящую репетицию) всем желающим отдали. Тем более что публика не стеснялась в проявлениях эмоций и требовала своего назад как на Апраксином двору. Для нежелающих же уходить без встречи с прекрасным концерт все же дали, причем участие в нем баритона Алексея Маркова с лихвой искупило прежние потери. Кто еще не слышал Маркова, запомните это имя и поспешите на его выступление: скоро он явно будет появляться в России не чаще чем Хворостовский.

А Кристиан Тилеман вместе с оркестром Мюнхенской филармонии дал сразу два концерта, и это было событие, о котором можно будет рассказывать внукам. 8-я симфония Брукнера, 3-я Шумана, концерт Грига для фортепиано с оркестром (солировал Рудольф Бухбиндер) – о такой программе Москва может только мечтать.

На Тилемане зал был полон. Старушки шептались: «Да ведь он хороший дирижер!». Даже Брукнер в программе не отпугнула тех, кто привык ходить на Гергиева скорее из-за статусности мероприятия, чем из собственного меломанства. Тем более что концерты, как и некоторые представления опер, даются теперь в новом зале Мариинке, на улице Декабристов, 37. Современный дизайн, еще на пять минут дальше от центра – ничего, казалось бы, такого, что способно привлечь в новое музыкальное пространство позолотой и историческим мифом. Правда, на концертах в десять вечера (а их в фестивальной программе немало) аншлаги наблюдаются редко. Более того, даже программа самого Гергиева, составленная из таких хитов как «Болеро» Равеля, «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси и «Картинки с выставки» Мусорского, собирает едва ли половину зала. Хотя именно в таких вечерних концертах Гергиева, кажется, расслабляется совершенно и играет скорее в удовольствие свое и своего оркестра, то есть ради музыки, а не публики. Хотя и ей достается многое – в частности, изысканная программа, напоминающая о дягилевских «русских сезонах» (с оперы Мусоргского «сезоны» начались, «Фавн» произвел настоящий скандал в Париже, а Равель писал для Дягилева, пусть их последняя попытка сотрудничества – «вальс» - и окончилась неудачей).

Не собрал полного зала и один из самых интересных привозных проектов фестиваля – оратория Генделя «Празднество Александра». Хор и оркестр Шлезвиг-Гольштейнского фестиваля под управлением Рольфа Бека уже не в первый раз участвует в «Белых ночах», но впервые привез такое редкое для российских сцен произведение. Телевидение в антракте спрашивало в фойе: а почему наши исполнители не включают в программу подобные редкие произведения? Но проблема ведь не в исполнителях, а в самой публике. Если уж она раз в несколько лет неспособна заполнить зал на Генделе, да еще при гастролерах и хорошем составе солистов (сопрано Яна Мамонова и Лучия Духонова, тенор Бенджамин Брунс, бас Виард Витольт), то что же ждать от нее в «текущих концертах»? И здесь мы приближаемся к одной из главных тем (и проблем) фестиваля – к проблеме публики. К культурному контексту, в котором фестиваль живет.

 

2009: секреты культурной столицы России

С тех пор как в Европе стали каждый год назначать «культурные столицы», многое поменялось в самом понимании этих самых столиц. Негласное правило запрещает сегодня выбирать в качестве таковых очевидные города, вроде Парижа или Барселоны. В этом году ими стали, например, австрийский Линц и Вильнюс.

В России подобных акций не проводится, потому что всем и так понятно: культурная столица у нас одна, и это Петербург. Но, когда погружаешься в жизнь бывшей имперской столицы чуть глубже чем на пару дней, то видишь, насколько устарели культурные мифы и как вредно жить представлениями прошлого.

Фасады, конечно, блестящие, особенно в туристических районах (в целом город производит впечатление родного брата Венеции, непрерывно разрушающегося организма), но за каждым из них скрываются свои истории. Их обнародование в Петербурге не приводит ни к каким результатам: о туалетных ершиках в Смольном по 13 тыс. рублей за штуку не написал только ленивый. И что же? Мадам Матвиенко даже не извинилась.

Не знаю, конечно, в какой непосредственной связи оказываются ершики и наполняемость концертных залов, но раньше Петербург не испытывал проблем ни с симфониями Шостаковича, ни с поисками новых форм. Впрочем, и сейчас аншлаги здесь случаются, будь то участие Марии Гулегиной в «Набукко» или открытие Юрием Темиркановым филармонического фестиваля «Музыкальная коллекция». Но вот уже один из интереснейших проектов Филармонии, «Музыкальные перформансы и звуковые инсталляции петербургских художников», посвященные связям новых визуальных искусств и музыки, оборачивается настоящим дезастром. В программе вечера – вряд ли кем слышанная музыка Владимира Раннева и Кирилла Шувалов, Филиппа Донцова и группы ФНО. Мало того, что публики в зале было мало, так еще и ее интеллектуальные возможности поражают воображение. Такое ощущение, что в 1929 году попал на колхозный рынок, куда с концертом вдруг привезли Шенберга. Комментарии окружавших меня зрителей (пришлось дважды пересаживаться) были сродни комментариям персонажей Высоцкого, высмеивалось все, что можно. И это в городе, где когда-то цвели футуристы и Мейерхольд?!

С другой стороны - многое ли сами учреждения культуры делают для воспитания собственной публики? Конечно, в Эрмитаж бесплатно пускают и детей, и пенсионеров. Но в то же время многие музеи и даже Мариинка сохраняют двойную систему цен – для россиян и для иностранцев. Ура-патриотам это, наверное, щекочет самолюбие, но представьте себе ситуацию в Лувре: скажем, французам вход за 5 евро, а приезжим бы за 10. Вот бы криков поднялось…

А в той же Мариинке нет, к тому же, и детских билетов. Если привести сюда шестилетнего ребенка на концерт или спектакль, он платит взрослую цену – 800 или 1500 рублей. Можно ли в этих условиях говорить о целенаправленной работе по подготовке своих будущих слушателей? Работе, без которой не мыслит себя ни один европейский театр, вводящий и специальные абонементы для молодежи, и скидки для безработных? А о последних у нас в сфере культуры вообще никто не думает даже сегодня, когда количество людей без зарплаты увеличивается на глазах. В Питере вообще высокие цены в музеи, и скидки здесь предусмотрены минимальные. В Ботаническом саду (бывшем Императорском) на Петроградской стороне, например, единственная скидка – полцены за билет для инвалидов I группы. Интересно, знают ли авторы такой «льготы», что первую группу у нас сегодня дают в основном лежачим людям, которые не в состоянии обслуживать себя сами?

Возможно, такие жесты социальной поддержки со стороны музеев и театров проявляются лишь в тот момент, когда они оказываются востребованы обществом. Но разве инертность социума, его туманные представления о собственном устройстве и господствующих социальных связях, должны препятствовать облегчению жизни потерянных и незащищенных?

Впрочем, одна принципиальное новшество в питерском пейзаже появилось. В вечернее время набережные всех рек и каналов наполняются романтиками. Рукой опершись о гранит, они разглядывают противоположные берега, Стрелку или крепость, меланхолически потягивая при этом пиво. Потом люди уходят, а бутылочки остаются – как сфинксы XXI века. Ими заставлены все парапеты.

Если учесть, что в XIX веке строители набережных не предполагали такого хобби петербуржцев и не строили особых мест для пивунов, нетрудно представить себе, чем пахнет сегодня весь исторический центр города. Сейчас здесь появляются передвижные туалеты, но только на Дворцовой площади или Марсовом поле, и то лишь в дни народных гуляний. Эти самые гуляния поражают воображение приезжего, особенно если он попадет в день исторического концерта в Эрмитаж. Уже во время репетиций там содрогаются стены, дребезжат окна, а в библиотеке музея физически невозможно работать. Что же происходить во время самих концертов, представить трудно – разве что удастся расспросить пожарных, которых на время подобных мероприятий вынужден нанимать музей.

Губернатор делает вид, что не понимает озабоченности музея, даже когда речь идет о ледовом катке на площади. Губернаторская очарованность интересами толпы особенно наглядна во время массовых гуляний в Петербурге, вроде ночи выпускников. Оказаться в такую полночь в районе Сенной – это дорогого стоит. Толпы выпивших, матерящихся людей, кажется, только и ждут повода к немедленной коллективизации. Кажется, весь ужас Канетти перед толпой, идущей на футбольный матч, материализуется в подобную ночь.

Или вот Русский музей сделал в Михайловском саду замечательный проект, посвященный лабиринтам – тут и старинные лабиринты, и современные их арт-версии, и музыка… Длится всего четыре дня! Что так коротко, спрашиваю у знающих людей? - А вход вынуждены были сделать платным, и публика, привыкшая гулять здесь с колясками, протестует.

Но рядом Летний сад, можно гулять и там. Либо, в конце концов, город мог бы взять на себя расходы по содержанию этого спецпроекта в Михайловском хотя бы в течении лета. Или это кажется уже слишком изысканным по сравнению с разгулами на Дворцовой?

 

Будущее в свете настоящего

Есть спектакли, за которые дают звание народного артиста, а есть, за которые его надо лишать. «Набукко» в версии Дмитрия Бертмана – из числа таких мертворожденных постановок, напоминающих о вампуке и тех временах, когда просто пения хватало в опере за глаза. Конечно, Гулегина с плеткой подстегивает воображение, но корни этого искусства не прячутся далеко. На фестивале показывают и спектакли золотого сталинского фонда – восстановленные постановки «большого стиля», такие как «Мазепа» и «Князь Игорь». Кажется, это было только вчера, но насколько далеко уже ушла оперная режиссура!

Говорят, иностранцы обожают эти постановки с впечатляющими декорациями, которые, собственно, и заменяют режиссуру. Но для фестиваля, события особого по определению, такая музейность не выглядит чем-то раритетным. Напротив, она ставит под сомнение саму концепцию фестиваля. Сегодня, когда «Звезды» собрались уже в семнадцатый раз, от них ждешь какого-то сфокусированного взгляда, хоть на человека, хоть на искусство, хоть на общество. Мировой опыт известен, а Гергиеву и вовсе не понаслышке. «Чистого» меломанства уже мало. Как сделан Зальцбург? Это единение всех искусств. Музей модерна показывает выставку, связанную с главной темой (девизом) фестиваля, в программу включаются драматические спектакли, чтения, встречи с литераторами со всего света…

Конечно, интеллектуальная жизнь даже в небольших европейских городах структурирована принципиально иначе, чем у нас, там интеллектуалы – основа общества, а не парии, борющиеся за выживание. Но что, казалось бы, мешает объединению усилий Мариинки, Эрмитажа и, скажем, Малого драматического театра, не говоря уже о Свободном университете или еще каком ВУЗе? Тот же «лабиринтный» проект Русского музея настолько красив, что впишется в любую концепцию. Вне такого синтеза любой художественный проект обречен на кризис. В нем оказывается слишком мало свежей крови, чтобы организм чувствовал себя цветущим. Энергия Гергиева способна, конечно, и горы свернуть, но иногда хочется пожалеть и его силы, дополнить их и подкрепить – и ради самого Гергиева, и ради пользы дела тоже.

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе