Продюсер Александр Кушнир: как стать музыкальной звездой

Фото: Лили/www.specialradio.ru


— Как очевидец восхождения группы «Мумий Тролль» расскажите, благодаря чему они стали суперзвездами отечественной рок-сцены, какой фактор оказался решающим?

— Они начали писать первый альбом в 1983 году, а прорвались только в 1997-м. Между этими датами у Ильи Лагутенко были четырнадцать лет мглы и тоски. Мне кажется, что в их истории успеха были три момента, и все они одинаково важны. Между записью второго альбома в 89-м году и первыми набросками к «Морской» в 96-м, ничего не было, талант Ильи временно замер, поэтому пункт первый — «вулкан проснулся».

Второй пункт — исключительно заслуга Леонида Бурлакова, когда Илья обрезал все ходы к отступлению и переехал в столицу: для жителя Владивостока переехать в Москву — это покруче, чем переехать в Москву на низкооплачиваемую работу таджику и жить здесь в душном подполье. Владивосток — это Тихий океан, а тут хрущевки и небоскребы. Третьим моментом стало то обстоятельство, что Александр Горожанкин и Александр Шульгин имели контрольный пакет акций на «ТВ-6». Фактически они контролировали музыку на канале.

На тот момент у них было два героя: группа «Мечтать» с песней «Летчик» и «Иванушки» с «Тучами». Эфирное время у них было, а контента не было. Можно и четвертый пункт добавить: пластиночная индустрия стала развиваться вглубь и вширь. Лейблы возникали как грибы после дождя: «Союз», «CDLand», «Мистерия звука», у которых отчасти благодаря сети магазинов «Союз», отчасти благодаря другим магазинам появился рынок, который поглощал Пугачеву, «Иванушек», Меладзе, «Мечтать», в основном на кассетах, потому что винил уже перестали покупать, а компакты еще не начали.

И, наверное, пятый пункт — появление культуры глянцевых журналов: после «Амадея» возник «Ом», «Птюч», затем «Афиша» и «Time Out». Параллельно очень неплохой полиграфией и дистрибуцией обзавелся питерский рок-журнал «Fuzz». Чуть позже появился русский «New Musical Express». Если я как пресс-атташе хотел интеллигентную публикацию, я получал ее в прекрасной газете «Сегодня». «Московский комсомолец» и «Комсомольская правда» тогда еще не были «желтыми». Огромным тиражом выходила отличная газета «Версия». То и дело появлялись новые журналы и существовали пару-тройку лет. Тогда все совпало, что бывает очень редко. Это был период расцвета музыкальной журналистики.

— Что в этой ситуации зависело от личных усилий артиста?

— Артист не совершал личных усилий. Он жил в Лондоне в идеальной ситуации и занимался творчеством.

— Ему так повезло встретить продюсера Леонида Бурлакова?

— Это была реанимация их школьных отношений. Бурлаков быстро создал вокруг себя команду, в которой я неожиданно для себя обнаружил в дремучем 1996 году. Тогда, 25 лет назад, у меня, с одной стороны, был Илья Кормильцев с «Наутилусом», с другой — я был по уши в написании книги «Сто магнитоальбомов советского рока». Это давало легкость, когда нет каких-то строго определенных зон ответственности, когда есть финансовые отношения, но нет никаких контрактов и обязательств. Все очень легко давалось. Обычно складываются отношения, основанные либо на эмоциях, либо на расчете, а в этом случае все сложилось очень органично.

— Насколько типичен для отечественного артиста путь к успеху, пройденный Ильей Лагутенко и группой «Мумий Тролль»?

— Он очень нетипичен. Тогда всего несколько человек в стране занимались продюсированием музыкальных групп, прежде всего это Александр «Хип» Пономарев, Дмитрий Гройсман и Илья Кормильцев. Когда мы говорим — Пономарев, мы имеем в виду «Наутилус», «Сплин», позже — «Ночные снайперы», некоторое время — «Би-2», группа «Сети». Когда мы говорим — Гройсман, мы имеем в виду «Чайф». Кормильцев — однолюб, который был сконцентрирован на Вячеславе Бутусове до 1998 года, до распада «Наутилуса».

Все остальные группы как бы были брошены на произвол судьбы. Они сами собирались, сами формировались и сами проваливались. Это были либо группы старой школы, которых было около двух десятков: от «Бригады С» и «Алисы» в Москве до «Аквариума» и «ДДТ» из Питера. Огромное количество групп, героев журналов «Ом», «Птюч», «Афиша» вспыхивали на пару-тройку лет и исчезали. Лет через пять нарисовался Максим Фадеев с «Тоталом», но это тоже был единичный вариант. Но все-таки Фадеев — это не рок-сцена.

— Когда вы в первый раз услышали музыку группы «Мумий Тролль», могли предположить, что их ждет такое будущее?

— Нет, конечно. На демозаписи, с которой я столкнулся, были пять или шесть треков, детские клавиши, вокал, ритм-бокс, и смутно подозреваю, что чуть ли не все. Я был одним из немногих людей, которые не выкинули ее в красное пластмассовое ведро для мусора. Хотя я четко помню, что там были какие-то хиты. Первой песней была «Вдруг ушли поезда», у меня совершенно вылетело из сознания выражение «поезд ушел», и я не мог понять, про что песня — какие поезда, куда ушли, что это такое? При этом в ней было какое-то болезненное обаяние, но к тому моменту я уже пять лет вел инди-фестиваль для начинающих «Рок-индюшата», и мне всякого обаяния хватало.

Если определять это словом не из той эпохи, это был квест чистой воды, система из пяти уравнений с пятью неизвестными: какие-то люди из Владивостока, как они оказались на лондонской студии? Тогда это было, как выйти в открытый космос без скафандра. Только две группы могли себе это позволить: «Аквариум», который записывал в Лондоне «Снежный лев», и «Наутилус», который записывал «ЯблоКитай».

— Исходя из вашего опыта проведения фестиваля «Индюшата», какова вероятность разглядеть потенциал рок-группы на начальном этапе ее возникновения?

— Мы работаем с группами, у которых есть опыт выступлений — у кого-то пять, у кого-то десять концертов, у кого-то больше. А тут группа «Мумий Тролль» была склеена в последний момент, когда у нее было расписано семьдесят городов на три месяца. Все быстро познакомились и успели провести несколько репетиций. Можно говорить об этом с иронией, с любовью, с симпатией, удивленно, возмущенно, но все было именно так. И был главный герой, как чертик выпрыгнувший из табакерки, с огромной медийной жадностью. К тому времени у меня был опыт проведения пресс-конференций «Воплей Видоплясова» и презентации собственной книги «Золотое подполье». Мы приезжали в город и давали пресс-конференцию, и это была новая технология, которую мы осваивали на ходу, правил никто тогда не знал.

— Какую роль хит «Утекай» сыграл в популярности группы? Если бы его не было, стал бы «Мумий Тролль» «Мумий Троллем»?

— Все-таки «Мумий Тролль» обрел свою судьбу благодаря силе телеканала «ТВ-6», который в 97-м году был очень смотрибельным: там были «Акулы пера», какие-то музыкальные передачи. Сравнительно быстро после радио «Максимум» песни «Мумий Тролля» подхватили другие радиостанции, включая «монстров». Не хочется, чтобы роль «Утекай» преувеличивалась, потому что одновременно на радио крутились «Забавы», «Скорость», «Кот кота», что-то еще.

Радийщики всегда жаловались, что у них перебор медленных песен и мало «клевого бодряка», и поэтому утром нечего ставить. Случались месяцы, когда из четырнадцати песен с альбома в эфире звучали восемь. Такого вообще не бывает. Никогда, ни до, ни после, я такого не видел. «Утекай» крутили чуть больше, но если бы ее не было, можно было бы поставить другие песни.

— Если бы сейчас такая группа, как «Мумий Тролль», стартовала в таких же условиях — Владивосток, скромная демозапись, — какова вероятность того, чтобы они смогли бы повторить тот путь?

— Начнем с того, что за все это время во Владивостоке появилось несколько сильных групп: «Туманный стон», «Тандем», «Иван ПанфиLOVE», могу блеснуть кругозором и еще много групп назвать, кто-то даже выигрывал номинации на последних «Индюшатах», но давайте попробуем проследить судьбу современных музыкантов из Владивостока в качестве легкого примера. Люди из Владивостока переезжают в Москву или Питер и находят лейбл или агрегатор, который размещает треки на цифровых платформах. Желательно, чтобы музыкантам было до тридцати лет и чтобы группа была хипстерская.

Я часто вижу героев основных электронных медиа, таких как «Медуза» и «Афиша Daily», The Village, Buro, Colta, на концерты которых приходят сто человек. Групп и площадок стало неизмеримо больше, карантин несильно на что-то повлиял. Кто был ничем, тот станет всем — такого нет. С моей точки зрения, прорыв был один-единственный — группа Shortparis, здесь я могу быть необъективен, хотя я с этой группой не работаю. В девятнадцатом году они в легкую продавали семь тысяч билетов на Adrenaline Stadium. При этом могли себе позволить год не давать интервью. Есть симпатичные группы, вроде «Краснознаменной дивизии моей бабушки», есть те, к которым я приложил руку и которыми очень гордился. Есть такие как Jack Wood, которые дошли до рок-фестиваля в Гластонбери и выросли до уровня стабильной московской команды.

Среди новых групп, которые собирают аудиторию в три тысячи человек в «ГлавClub», есть «Порнофильмы», «Дайте танк», еще пара имен. Есть группы, которые реализовали свою юношескую мечту и попали в «Вечерний Ургант», и многие из них не собирают зал. Вот у них мечта — чтобы их пригласили в «Вечерний Ургант» — и что? В девяти случаях из десяти я скажу: идите и играйте, потому что это одна из площадок. Но я не помню группу, которая на следующее утро после эфира проснулась и собрала тысячный зал. Либо они и до этого продавали такое количество билетов, либо как не продавали до этого, так и не продают.

— Если кто-то из участников группы владеет навыками smm-менеджмента, в какой степени они могут рассчитывать на привлечение к себе внимания при условии, что они профессионалы и у них есть хороший музыкальный материал?

— Поскольку меня часто приглашают на всякие семинары, конференции в разных русских городах, от Ульяновска и Тольятти до Екатеринбурга и Владивостока, и я знакомлюсь с очень многими людьми, то понимаю, что даже я не очень хорошо представляю подводную часть айсберга нашей музыкальной индустрии, а я знаю тысячи людей. Я вижу, что есть хорошие небольшие лейблы, не обязательно в Москве, которые берут пять-семь групп и начинают их эффективно вести.

Мне не нравится теория do it yourself: давай сам пиши песни, сам пиши аранжировки, сам настраивай ручки на магнитофоне, сам записывайся, сам снимай клипы. Это глупость. Должен быть минимальный состав единомышленников, которые могут как угодно делить между собой обязанности. Есть какие-то исключения, такие как, возможно, «Сансара», «Курара», Tequilajazzz, для которых именно такой образ существования в музыкальной индустрии органичен.

Но лидер группы «Курара» Олег Ягодин — актер театра Николая Коляды, заслуженный артист России, давно сформировавшаяся личность. Я горжусь, что со всеми ними активно работал, и первый концерт «Курары» в Москве был на «Индюшатах». «Сансара» просто жили у меня дома, они приезжали рано утром и сидели возле подъезда, потому что им было неловко так рано врываться в квартиру. В этих группах по счастливому стечению обстоятельств кто-то ответственен за электронику, кто-то за запись, кто-то с утра до вечера в соцсетях сидит. Таких немного. Есть группы, у которых пара человек, такие герои-одиночки, активно занимаются их делами.

— Что касается традиционных медиа и их влияния на судьбу группы, каково оно? Про «Вечерний Ургант» уже сказали, что все остальные?

— В разные исторические периоды ситуация складывается по-разному. Я страшно горжусь своим сотрудничеством и открытием Татьяной Зыкиной, и те ее шесть альбомов, к которым имею отношение, моя главная гордость за последние десять лет. И тогда достаточно было поддержки двух-трех радиостанций, в нашем случае это радио «Максимум» и «Серебряный дождь», речь о самом начале десятых годов, статьи в Cosmopolitan, Hello, Newsweek, когда он еще выходил, чтобы выступать с дорогими, иногда элитными концертами.

Сейчас есть программа «Соль» на РЕН ТВ, есть «Квартирник» Маргулиса на НТВ, есть, как ни странно, «Наше ТВ», канал «Ностальгия», чуть ли не единственный, который идет на всей территории бывшего СНГ, где группа может сыграть концерт и показать, какая она классная. Но если раньше всеми правдами и неправдами НТВ или «Россия», или Шестой канал какие-то концерты показывали, то сейчас это, видимо, нерентабельно. Каждые пять-семь лет ситуация меняется.

— Где пролегает граница между тем периодом в жизни группы, когда она была неизвестной, а потом раз — и приглашение на фестиваль, ротации на радиостанциях и, в конце концов, приглашение к Урганту?

— Я общаюсь с музыкальными редакторами этой программы и снимаю перед ними шляпу. У них очень высокий профессионализм плюс интуиция. Их критерии таковы: количество просмотров на YouTube, количество подписчиков «ВКонтакте», то есть цифры, цифры. Часто нужен клип-прорыв, которого не было, не было, и вот он раз — и появился. Или когда есть бешеная активность фанатов. Есть традиционные медиа, а есть топ-30 журналистов, которые сидят в фейсбуке, в Инстаграм, как я, у кого-то есть телеграм-канал.

Те же редакторы «Урганта» следят за топ-5 электронной прессы: «Медуза» и «Афиша Daily», The Village, Buro, Colta. И, наконец, третий важный момент: важно либо живьем эту группу посмотреть, либо получить от контрагентов ссылочки, как это все выглядит. Бывает, они угадывают, бывает, что не угадывают. Я видел пару-тройку откровенно провальных выступлений на Первом канале в двенадцать часов ночи. И в ходе последующего обсуждения, не на диктофон, редакторы соглашались, что это была ошибка.

— Ваше мнение по поводу Монеточки — типичной звезды конца десятых годов.

— Она в чем-то очень похожа на «Мумий Тролль». У нее есть своя «Утекай» — песня «Каждый раз», у нее есть свой Бурлаков — продюсер Виктор Исаев. Она прорвалась не с первым альбомом, хотя уже после первого альбома в музыкальной тусовке о ней пошли разговоры. Это предельно разумное, я бы даже сказал, деликатное использование актуальных инструментов: паблики, интернет-платформы, клипы.

Я не большой эксперт в творчестве Монеточки, попроси меня ее последний альбом разложить по полочкам, я откажусь, но то, как она использует технологии, мне это очень нравится, и глупо спорить с тем, что она делает это очень эффективно: используется каждая дверь, неважно, служебный это или парадный вход. Мне такая маркетинговая тактика близка.

— Если музыкант сочиняет хорошую песню, она дойдет до аудитории сама по себе — достаточно ее выложить на какую-либо из интернет-платформ — или без дополнительных усилий по ее продвижению в любом случае не обойтись?

— Совершенно не обязательно. Необходимое условие продвижения песни — наличие у музыканта или команды, или бюджета, чтобы заплатить людям, которые бы этим занимались. Если они этим не занимаются, это будет путь гениальной Умки, на концерты которой я хожу уже двадцать лет, которая собирает небольшой клуб «Китайский летчик», но остается при этом принципиальным андеграундом, к сожалению или к счастью.

Есть много музыкантов, которые пишут отличные вещи. Я, например, большой поклонник двух екатеринбургских рок-групп новой волны: «Дзинь» и «Авангард Леонтьев», которые поделили пару лет назад первое место на «Индюшатах». Они без бюджета, у них нет ресурса, нет людей, которые могут сказать «я директор», они глубоко культовые у себя в городе, но прорваться за его пределы им крайне сложно, хотя группы отличные и у них есть полдюжины ярких песен.

— Как долго приходится идти музыканту от стадии изучения первых аккордов, написания первой песни до создания большого хита?

— Уже первая песня может стать большим хитом. И в то же время в истории английской и американской рок-сцены были группы, которые писали хит в пятом — седьмом альбоме. Мне кажется, это что-то божественное. Кто-то может всю жизнь прекрасно выступать на клубном уровне, так и не написав большой хит. Но, может, в этом и кайф, что правил нет? Можно написать одну из первых песен «Гитар-гитар», «Еду в Магадан» или «Хлопай ресницами и взлетай» и потом долго находиться в плену, быть ее заложником. А можно просто выпускать альбомы один за другим. Есть шикарная группа «Курара», но я не помню у нее песни — визитной карточки, что не мешает ей раз в полтора-два года выпускать классные альбомы.

— Можно ли говорить о том, что существует звездный состав и именно сумма этих слагаемых делает коллектив успешным? Или можно поддерживать стабильность успеха при наличии сильного лидера?

— Как правило, все суета и тлен, и как говорил великий Свен Гундлах из группы «Среднерусская возвышенность»: «Выведите вокал вперед, а все остальное уберите». Вот схема старого русского рока с его ресторанным звуком. Есть несколько групп, в которых все держится на двух музыкантах: «Чайф», где есть Шахрин-Бегунов, когда-то это было в «Агате Кристи», в раннем «Наутилусе» с Бутусовым и Умецким, это есть в «Машине времени» с Макаревичем и Кутиковым.

Но есть Лагутенко, у которого от состава раннего «Мумий Тролля», можно сказать, никого не осталось, кроме барабанщика, то же самое Александр Васильев, Борис Гребенщиков, Юрий Шевчук. Гарик Сукачев с любым составом сыграет, и Петр Мамонов с любым составом сыграет. Как бы ни было это обидно и горько читать, но роль личности в истории высока. Когда в группе есть свои Леннон и Маккартни — это, скорее, исключение.

— Если группа все-таки достигает первого успеха, то каковы ее шансы после этого «выжить» и дойти до успеха второго и третьего?

— Это испытание, потому что все резко меняется, и ты вдруг понимаешь, что тебе надо подружиться с дисциплиной, потому что иначе двадцать городов в декабре ты не выдержишь. Иногда надо наступать на горло собственному «я», надо мыслить командными категориями, вспоминать о коллективном творчестве. Я помню историю, когда Егор Летов уволил из «Гражданской обороны» моего приятеля — отличного тюменского барабанщика Андрюшкина, потому что тот дал интервью, в котором раскрыл детали творческой кухни, включая анонсы каких-то событий, чего совсем не предполагала сектантская концепция группы. Когда появляется популярность, это огромный соблазн и минное поле, и проблема в том, что, ступая на него, ты думаешь, что ты сапер, а на самом деле ты минер. У тебя такая жизнь, что ты сам подкладываешь мины, и тебе еще надо на них не наступить, потому что это особая оптика, особые прожекторы, которые слепят сзади, сбоку, и все сразу в этом свете выглядит по-другому.

Поделиться