Бриллианты и изумруды

Рассказ из книги о Московском зоопарке.
Известный сценарист Ираклий Квирикадзе («Пловец», «Лимита», «Лунный папа», «Андерсен. Жизнь без любви» и др.) вспоминает о знаменательной поездке в Москву в начале семидесятых годов...
 Ираклий Квирикадзе 
Aleksandr BiBik

/
Начало семидесятых. Приехав на неделю в Москву сдавать свой дипломный фильм «Кувшин», снятый на тбилисском телевидении, я пожинал неожиданно свалившийся на меня успех. Эту короткометражку показывали по Центральному телевидению чуть ли не каждую неделю. История человека, попавшего в гигантский винный кувшин и не способного оттуда выбраться, веселила всю страну СССР.

Мне, начинающему режиссеру, предложили работу на «Мосфильме». Я читал множество сценариев, увлекался одним, потом другим, забывая о первом… Я превратился в буриданова осла, который не мог решить, есть сено с правого стога или с левого. Я проедал мосфильмовский аванс.

Жил я, правда, не где-нибудь, а в знаменитом «Интуристе», на улице Горького. Это благодаря администраторше гостиницы Анфисе Никаноровне Тушиной, которая была возлюбленной моего дяди, Василия Валерьяновича Квирикадзе, профессора-микробиолога. На седьмом этаже «Интуриста» у нее была своя дежурная комнатка, и, поселив меня в нее на неделю, стеснялась выгнать племянника своего эротического божества.

Вскоре случилась странная, почти сюрреалистическая история. Из Батуми в Москву приехал мой дальний родственник, Кирилл Кириллович Цициашвили. По крови грузинский еврей, он приехал в столицу, с тем чтобы отбыть в Израиль на постоянное жительство. Я благодаря Анфисе Никаноровне смог сделать ему номер в «Интуристе». Цициашвили, сорокалетний провинциал, ходил по Москве, разглядывал ее, улыбался, не замечая, что за ним по пятам шагают два высоких бритоголовых парня.

Кирилл Кириллович три года воевал за право уехать на Землю обетованную, победил, расслабился и потерял бдительность. Увидев на Красной Пресне вывеску «Московский зоопарк», он зашел в него, и там…

Часа два спустя Цициашвили, в баре на двенадцатом этаже «Интуриста», нервно кусая губы, мигая быстро-быстро длинными ресницами, шептал мне в ухо: «Ираклий, деньги, вырученные за все, что я продал — квартиру, машину, две картины Сарьяна, ты же знаешь, мой папа дружил с Сарьяном… дом в Боржоми, — все это я превратил в четыре бриллианта по пять карат, к ним еще два больших изумруда. Обернул их конфетной бумажкой «Раковая шейка» и держал в брюках, в пистончике… Эти типы останавливают меня около слона, ну там, где слон ходит, показывают красные книжки, мол КГБ. Я сдрейфил, говорю с ними, а сам незаметно кидаю конфету в траву… Они говорят «отойдем»… Я узнаю одного, батумский такой полубандит, и второй такой же… Прощупывают подкладку, ничего не находят… Я радуюсь: правильно сделал, что выкинул, вернусь — подберу. И вдруг, о ужас! Вижу хобот, перекинутый через барьер слоновий хобот!!! Он дотянулся до травы, нащупал конфету — и в рот…»

Кирилл Кириллович Цициашвили, наш дальний родственник, всю жизнь носил фамилию Цицишвили — без буквы «а» в середине и считался отпрыском старинного княжеского рода. Сейчас, в связи с переселением в Израиль, он вернул своей фамилии букву «а», которую когда-то вымарал, и вновь стал грузинским евреем.

Он плакал в баре «Интурист», на двенадцатом этаже. Надо же было так глупо попасться! Чего он пошел в этот чертов зоопарк?!

Когда он ворвался в мою комнатку, я лежал на диване и читал сценарий Виктора Мережко про басмачей в Средней Азии. Мы пошли в бар на двенадцатом, и там, наливаясь чешским пивом, он раскрыл мне свою жуткую историю…

Что делать?.. Четыре бриллианта в пять карат и два больших, чистой воды изумруда в животе слона из Московского зоопарка! Через неделю ему уезжать в Израиль?!..

Я одним глазом дочитывал сценарий Мережко, хотелось узнать, кто же предатель в бригаде летучих красных кавалеристов. Кирилл Кириллович вырвал у меня сценарий и выкинул в окно: «Пошли в зоопарк! Надо что-то придумать! Может, сейчас он высирает мои бриллианты...»

Дневные посетители бара не поняли его нервный выкрик, но я понял, что не имею права быть предателем, что родственнику надо помочь в беде! Неизвестно как, но помочь!

В зоопарке мы нашли парня Рахима, он ухаживал за слоновьим вольером. Кирилл Кириллович, Рахим и я занялись очень странными делами. Напоили слона слабительным, влив в него трехлитровую банку, внимательно выслушали ветеринара, который рассказал, как циркулирует слоновий желудок.

Цициашвили на ходу сочинил, что часы — память об отце-фронтовике — случайно расстегнулись на руке и упали в траву, а хобот слона втянул их в себя.

Принесли большой алюминиевый таз, и Рахим подставлял его под слоновий зад, когда тот опорожнялся.

Четыре дня Кирилл Кириллович и я сменяли друг друга в слоновьем вольере, скрываясь от подозрительных глаз работников зоопарка. Прятались за стогами сена и молили слона: «Милый, выкакай бриллианты и изумруды!»

Слабительное срабатывало, Рахим таскал нам полный алюминиевый таз вглубь вольера, и под зорким глазом Цициашвили, а также моим Рахим в голубых резиновых перчатках тщательно перетирал слоновье дерьмо. Что скрывать, иногда перетирали сами. Рахим не делал эту важную работу так тщательно, как мы.

Обследовав досконально каждый грамм того многопудья, что выплескивал из своих глубин за четыре дня и ночи наш «милый слон», — увы!.. — мы не обнаружили ни одного бриллианта, ни одного изумруда.

Я тогда был влюблен в мою вгиковскую сокурсницу Марту Пивоварову. Она в дни слоновьего кризиса предложила мне делить с ней двухкомнатную квартиру в Газетном переулке. Я с радостью освободил номер в «Интуристе».

Пивоварова спрашивала меня: «Ираклий, что за дикая вонь?» Я сознался, чем занимаюсь. «Давай я тебя помою». Загнав под душ и натерев каким-то дезинфицирующим раствором, долго мыла меня.

На четвертый день зоопарковской эпопеи я не мог пойти сменить Кирилла Кирилловича, продежурившего всю ночь в загоне. Послал Марту. Кирилл Кириллович остался с ней на вторую смену, и что-то между ними произошло.

Слон ничего им не подарил, как мне кажется, но они очень понравились друг другу.

На пятый день Цициашвили уезжал в Израиль с мрачным лицом. Марта сказала: «Он хочет прислать мне приглашение».

И он прислал, и она поехала. И они поженились, сотворив шестерых детей. Четыре бриллианта по пять карат и два изумруда.

Финал мой — как в сказке. Скажу, что я не стал работать на «Мосфильме». Уехал в Тбилиси, и начались дикие истории с моим фильмом «Пловец», получившем много призов на международных фестивалях, но в советском прокате он был сперва запрещен, а потом проплыл никем не замеченным. Но это другая история…

В Израиле бывал, видел Цициашвили, который почему-то вновь выбросил из своей фамилии букву «а» и стал князем Цицишвили, но шестеро его детей — все бриллианты…
Автор
Ираклий Квирикадзе
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе