— У вас папа из Литвы, а мама болгарка из Приднестровья, по-моему. Вот с такой редкой фамилией на советском флоте не было разборок?
— Понимаете, Жень, я недавно был в Литве. И у них сейчас паранойя какая-то возникает по поводу нашего прошлого советского. Я говорю им, знаете, насколько я помню, людей в России с литовской фамилией ожидали только преференции. Потому что считалось: если с литовской фамилией, значит, порядочный, работящий, приличный человек и так далее.
Вот я когда пришел на корабль, меня сразу в секретчики определили. Сразу, потому что секретчик сходил уже на берег. Вот даже меня лично не видел командир. Просто списки пришли, видит — моя фамилия ПУСКЕПАЛИС.
Вот не помню ни одного момента, чтобы кто-то там нас обзывал.
Порой доброжелательно называли «лабусы».
— Собственно, слово «хох^ы», оно ведь тоже никогда не было уничижительным?
— Хох^ы, да. И раньше мы воспринимали слово «москали».
И все с юмором.
Мне кажется, если с человеком знаком и его зовут Владимир, не будешь его называть Владимир. Володька, Вовка, Вовчик, да?
— А по-литовски что-нибудь знаете?
— Ну, немножко понимаю по-литовски.
А по-болгарски — нет. Хотя мама говорила, что начал говорить «человек» на болгарском языке.
Мама у меня была штукатур-маляр. Папа был экономистом, но все время работал в геологических партиях.
— Вы, как я понимаю, провели на Чукотке значительный этап детства и затем 30 лет спустя работали там недалеко: не навещали свой городок?
— Была попытка. Не получилось.
Нет, там не очень далеко: от Певека до Билибина порядка 300 километров, но обстоятельства с этой дорогой таковы, что лучше через Москву туда прилететь.
novostipmr.com
Я приехал в Певек раньше всей группы в надежде на то, что будет какая-то оказия, борт какой-то туда или еще что-то.
Но нет.
В общем, я пять дней просто прошатался по Певеку, поджидая всех остальных. И мы улетели на Большую землю. Так и не получилось.
— Вы неоднократно, ну, как минимум в трех интервью, подчеркивали, что нельзя работать за деньги. Однако рассуждать так просто и хорошо, если есть крепкий тыл, мы же в материальном мире живем.
— Я не осуждаю своих коллег, которые иногда вынужденно идут на то, чтобы заработать и решить какие-то проблемы.
Просто я понимаю, что все равно мы меняемся. Я говорю: деньги ты проешь. Деньги, они потратятся, ты даже не заметишь. Ты вроде потом будешь всем объяснять, что надо было там крышу подлатать или еще что-то сделать.
Поэтому, конечно, я не осуждаю. Но просто говорю, надо понимать, что будут какие-то последствия. Просто понимать. И потом не обижаться.
Но, может быть, просто мне еще не было таких предложений, которые могли бы обиды компенсировать.