Людмила Петрушевская: «Россия - это полигон Господа Бога»

Людмила Петрушевская отмечает свое 75-летие

Известной писательнице исполнилось 75. Для нее это не много!

Ни она сама, ни ее возраст не поддаются учету и контролю, потому что она особенная. Ее давно уж все признали главнейшим писателем и драматургом последних (тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не буквально!) времен русской литературы. Но Петрушевская еще и певица, и художница, и мультики делает. А ее знаменитые шляпы?! 

Ее печатал "Плейбой" и "Нью-йоркер", она получила Всемирную премию фантастики, потому что в мире никто кроме нас не понимает, что Петрушевская не фантаст, что даже сказки ее реальнее самой реальности. В общем, как сказал ее давний друг актер Игорь Золотовицкий, когда-нибудь тем, кто ее видел, а тем более рядом стоял, будут завидовать.

В честь дня рождения Людмилы Стефановны в Москве до конца июля будет проходить «Петрушевский фестиваль» - в Галерее на Солянке, в МХТ им. Чехова, в Центре им. Мейерхольда и Литературном музее.

Побывав на совместной – Петрушевской и Норштейна – выставке в галерее на Солянке, посвященной созданию «Сказки сказок», «Комсомолка» задала имениннице несколько вопросов.

- Как создавалась ваша совместная «Сказка сказок»?

- Мы с Юрой познакомились в день 50-летия советской власти, в 67 году, у наших друзей. Он был тогда… в платке. У него была свинка. Оказалось, у него сын заболел и заразил папу. Так что Юра был заразный. И как-то мы с Юрой поняли друг друга. У меня тогда идея была – сделать фильм по «Вита нова» Данте, мы даже что-то начали с ним придумывать. Но потом Юра мне позвонил и сказал: «Знаешь что, я не буду делать Данте, я хочу сделать фильм о своем военном детстве». Я ему: «Да какое у тебя оно военное-то? Тебе же пяти лет еще не было. Вот я другое дело - мне было почти семь, я все помню. Всю войну с 41 года». Прошло время и он снова звонит: «Люсь, я решил все- таки запускаться с военным детством. Ты как?» Я ему: «Через месяц рожаю» - «Ну, это не помеха», - отвечает.

Потом мы ходили с Юрой и коляской километрами. Стоять и сидеть нельзя было, потому что тот, кто в коляске, очень орал, если остановишься. В общем, мы написали сценарий, потом нашу работу остановили, потом снова разрешили. Это была физически очень тяжело и мучительно прекрасно.

Однажды я к нему приехала и увидела на полу груду бумаги. «А что это?» - спрашиваю. «Это неудачные эскизы». – «Я все это забираю». Сгребла и увезла всю кипу. И до сих пор теперь ему дарю поштучно к его выставкам. Это было сокровище, конечно. Когда фильм вышел, его немедленно запретили. Сказали, что русскому народу это непонятно. Велели Юре убрать то и это – то, что мы с ним называли Вечностью, там где рыба, кошка, поэт. Но мы с ним держались – и ничего не убирали! Потом предлагали снабдить фильм текстом, но с текстом ничего не получалось. Я говорила: «Юра, терпи! Этот мультфильм будет во всех музеях мира!» И вот он как-то позвонил и спрашивает: «Люсь, ты стоишь или сидишь?» - «Так, села». – «Мне дали государственную премию за предыдущий фильм». Ну и тут уж перед нами был путь, нам разрешили «Сказку сказок». Она шла в кинотеатре «Россия» среди пяти других мультфильмов, кажется, третьей по счету. После нее зал вставал и уходил. Потом кто-то поумнел и поставил ее последней. И билетов достать невозможно было. Один человек мне сказал, что ходил на «Сказку» 36 раз. А потом уже в Америке этому фильму дали звание лучшего фильма всех времен и народов.

- И как вам удавалось детей – их трое – рожать-воспитывать, да еще и творчеством заниматься?

- А вот так неразрывно и удавалось. Каждый день, укладывая детей спать, я им сочиняла сказку. Ну, к примеру, лежат: «Мама, сказку!» - «Тему давайте». – «Ну, будильник». И я начинаю. Жил-был будильник, у него были усы, и он решил жениться, когда стукнет без пятнадцати девять. Ровно в восемь он сделал предложение графину с водой, графин подумал пять минут и согласился, но тут его выдали замуж за водопроводный кран. Дело было сделано, и графин вернулся на стол уже замужней дамой. В пятнадцать минут девятого будильник сделал предложение очкам. Очки были старые и неоднократно выходили замуж за уши. Очки подумали и согласились, но тут их опять выдали замуж за уши. В половине девятого будильник сделал предложение книге. Она согласилась, и будильник стал ждать, когда наступит без пятнадцати девять. Сердце его громко колотилось, и его накрыли подушкой, потому что дети уже укладывались спать и без пятнадцати девять будильник неожиданно для себя женился на подушке. Это экспромт.

- Как вам удается быть такой возмутительно современной?

- А хрен его знает! Сама удивляюсь. Хотя, конечно, дело не в хрене. Понимаете, я очень поздно родила дочку - в 43 года. И ее друзья, и друзья двух моих сыновей – это все вечная молодежь, которая меня окружает. Да еще я преподаю, и мои ученики – это мое счастье. Поэтому их язык, их жизнь, их темы, их личности не дают мне отстать от паровоза. Вот, например, Федя (Павлов-Андреевич – младший сын Петрушевской), придет в три ночи домой. Где ты был, я волнуюсь (это когда еще не было мобильных), а мы, говорит сын, сидели у Макса и придумывали имена животным – таракан Максим. А я сразу ему: собака Гуляш. А он мне – блоха Лукерья. Вот так поговорили, и к утру я написала первые три сказки из «Диких животных сказок». Сейчас их уже больше, чем 120. Помню, как их печатали. В одном смелом журнале мне сначала сказали, что часто их публиковать нельзя. Тогда я спросила: а слишком часто можно? И мне (это журнал «Столица» был) сказали – а можно!

- Вы и создаете произведения искусства, и сами по себе произведение...

- И то, и другое, а хлеба не надо, - смеется Петрушевская. – Знаете, какая тут история? Я же многодетная мамаша, да еще старший ребенок подарил мне четверых внуков, и я безостановочно в течение бесконечных 36 лет стирала, убирала, готовила, ходила по магазинам, стояла в очередях, зашивала старшему единственные джинсы, потому что они рвались на одном и том же известном месте каждые два дня, и у него сзади уже такая кольчуга была от штопки. И три раза надо было покормить – а чем? И каждый вечер сказку им сочинить. А когда они засыпали – я писала. После чего Федя в 16 лет основал журнал «Не спать!». И вот это существование русской женщины привело и к перчаткам, и к кольцам – это чтобы мои руки не видно было.

Петрушевская еще и певица

Фото: РИА "Новости"

На самом деле жизнь мамаши настолько тяжела, что никакие бурлаки на Волге не сравнятся! Тогда же еды не было. Помню, как мы добыли 300 граммов сыра – писательский заказ… утром я проводила детей в школу, дав им по кусочку, а потом пришел гость и съел весь сыр: я говорит, так давно не ел сыра. Я запомнила это на всю жизнь. Не отбирать же. И потом, у меня всегда была насыщенная информационная атмосфера – друзья и подруги, друзья детей и их родители, мама, свекровь, муж – это бесконечный прибой. Что-то происходит, мне рассказывают, просят помощи. Однажды звонят: у пожилой женщины вскрыли полы, разрушили потолок, да так и оставили – ей жить невозможно. Я пригрозила, что напишу об этом в «Комсомольскую правду», и тогда ее перевезли к родственникам.

- Вы не укладываетесь ни в один формат. Просто ли быть свободным человеком?

- Я свободный человек, потому что я была беспризорницей, жила на улице. Я была попрошайка, нищенка в детстве. Я была абсолютно свободной. Никто не знает, что нищие очень свободные люди. И для меня тогдашняя жизнь – в 9 лет меня мама только нашла и забрала (из детского дома, где Людмила Стефановна оказалась в конце войны – прим. КП) – научила не подчиняться ни-че-му!

- А случись вам стать министром культуры, как изменилась бы наша…

- Никогда! Не согласилась бы! Я неофициальная, я подпольщица.

- У вас есть собственная теория таланта – вашего, такого многогранного?

- А как я могу считать, талант я или нет? Человек - это последнее существо, которое о себе может что-то знать. Хотя когда что-то хорошее сделаешь, то оказывается, что можно сделать еще больше. В мировой библиотеке столько великого, и может, там есть на какой-то полке твое место, но очень небольшое. Сама я много кого читаю, почитаю и люблю. Недавно страшно полюбила книжку Данелия «Чито-грито». Понимаете, я как читатель и как писатель – два абсолютно разных человека. И с этим ничего не поделаешь. А сейчас я люблю читать только мемуары и детективы. Там так много всего, там утрамбовано столько настоящей жизни. А я люблю читать настоящее.

- Человек с безудержной фантазией читает документальные вещи. Парадокс какой-то.

- В документах очень много всего. Там столько трагедии! Подробное описание жизни – когда человек сам его написал - потрясает. Россия, понимаете, - это такой полигон господа бога. Эта несчастная земля всегда лежала на пути захватчиков, и триста лет татарского ига определили во многом наш быт. Потому что когда русский человек наконец жизнь устраивал, приходил татарин, все сжигал, угонял скот, брал женщин, убивал мальчишек… Мы были огромной русской стеной перед Европой, о нас разбивались все эти орды – они не шли дальше, они все брали у нас. И эти триста лет трагедий и потерь невозвратимы. Поэтому русский человек ничего не бережет. Ничего не украшает.

За границей идешь - на каждой пяди земли цветы, с балконов тоже свешиваются цветы. У нас на балконах лыжи, старые колеса, банки, потому что память шепчет - придет татарин и все заберет, сожжет и вытопчет. Ведь почему они были кочевники? Потому что их орда приходила к источнику, и через два дня от источника не оставалось ничего. Они переезжали на другое место, оставляя на прежнем запустение, грязь, навоз, трупы. Поскольку советская власть поступала ровно так же, уничтожала крестьянские хозяйства в 30-х годах, а голодомор в России был еще хуже, чем на Украине, по количеству умерших. Уничтожались хозяйства, вырубались сады, и не только в 30-е, во время войны тоже подчистую. А во время Хрущева устроили вообще удивительное – налог на деревья, так крестьяне все вырубили сами. И до сих пор нравом захватчиков пропитана власть: все пресечь, уничтожить. Сейчас уничтожается газ и нефть. Что будет, когда они кончатся? Китай уже захватывает огромные территории – пока в соседнем Таджикистане. Достукаемся до новой орды.

Анна БАЛУЕВА

КП-Ярославль

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе