Николай БОРИСОВ: «Желаю ярославцам быть ярославцами»

На стене рабочего кабинета доктора исторических наук, профессора, заведующего кафедрой истории России до начала XIX века Николая Сергеевича Борисова, расположенного в Шуваловском корпусе МГУ, – фотографии Ярославского края: древняя церковь, деревянное кружево старинного дома, небольшая сельская часовня...
И это отнюдь не случайно. У Николая Сергеевича особое отношение к Ярославской земле, а потому он любезно согласился встретиться и ответить на наши вопросы.

– Николай Сергеевич, что вас связывает с Ярославским краем?

– С Ярославским краем я познакомился, когда работал экскурсоводом в Московском экскурсионном бюро и возил автобусные экскурсии по Ярославской и соседним областям. И мне, конечно, интересно было побольше узнать – не только то, что написано в книгах, но и что-то новое. Поэтому я стал ездить самостоятельно, смотреть забытые и заброшенные памятники истории и архитектуры. Я увидел, что Ярославский край очень богат историческими воспоминаниями, здесь жило много интересных людей. В то же время все это было в полуразрушенном состоянии, а некоторых памятников, которые я тогда видел и фотографировал, сейчас уже нет.

Вскоре по предложению одного московского издательства я сделал путеводитель «Окрестности Ярославля». Это было издательство «Искусство», которое выпускало серию «Дороги к прекрасному» – так называемую «желтую» серию. Эти небольшие книжки в желтой обложке легко помещались в кармане путешественника. Книга «Окрестности Ярославля» впервые вышла в 1984 году.

Затем этот процесс меня затянул, и я поехал смотреть район между Ярославлем и Вологдой, где тоже нашел много интересного и написал книгу «От Ярославля до Вологды». Она вышла в 1995 году небольшим тиражом и была последней в «желтой» серии. Ну а потом я издал книгу по малым городам Верхневолжья. Она так и называется – «Малые города Верхневолжья. Рыбинск – Мышкин – Пошехонье».

Этой тематикой я интересуюсь как историк, как специалист по истории русской культуры, никаких личных связей с Ярославским краем у меня нет. Но история у нас одна, поэтому, когда я находил, скажем, усадьбу князя Щербатова в селе Михайловском, то для меня была большая радость, что удалось обнаружить до сих пор еще неизвестный кусочек истории России.

– Вы возили экскурсии в Ярославль, а книга «Окрестности Ярославля» посвящена сельским памятникам. Вы как-то находили время, ведь до многих из них не так-то просто добраться?

– Когда везешь экскурсию в Ярославль, нет времени, чтобы ездить по окрестностям. Поэтому я приезжал специально, останавливался в гостинице и несколько дней посвящал тому, что хотел посмотреть. Своего автомобиля у меня тогда не было, я ездил на попутных машинах либо на рейсовых автобусах. Предварительно изучал старые карты и путеводители, списки церквей и монастырей.

Потом, когда книжка была уже почти готова, мы приехали в Ярославль вместе с фотографом Андреем Лукиным, тоже большим энтузиастом русской старины. Надо сказать, что ярославские власти не приветствовали мою деятельность. Когда я сказал в управлении культуры, что буду писать о сельских храмах, мне ответили: «Так они же в развалинах, вы напишете – люди поедут, увидят, что они в плохом состоянии, и начнут жалобы писать. Поэтому лучше напишите про церковь Ильи Пророка. А то неприятности себе наживете». Я надеялся, что мне помогут с транспортом – не помогли, что дадут документ, с помощью которого можно будет попасть в запертые церкви, – отказали. Тогда ведь во многих храмах размещались колхозные склады или что-то подобное, и, чтобы посетить их, нужно было предъявить казенную бумагу. Дали только общежитие какого-то техникума на окраине города. Там мы с фотографом и поселились и каждый день, наметив маршрут, ездили по объектам – изучали, фотографировали.

Когда книжка была окончательно сделана, в издательстве мне сказали, что ее надо послать на рецензию в Ярославское управление культуры. Оттуда пришел ответ, что автор не знает то, о чем пишет, никаких этих памятников уже нет, книга эта никому не нужна, и издавать ее нецелесообразно. В издательстве перепугались и вообще хотели от книги отказаться. Тогда я предложил отдать ее на рецензию специалистам – архитекторам, реставраторам. Они написали две положительные рецензии, что книга полезная и автор знает то, о чем пишет. Эти рецензии я принес в издательство, и они со скрипом согласились на издание.

Вот такая история. Сначала я удивлялся: как же так, человек приехал писать о достопримечательностях Ярославской земли, так надо спасибо сказать, а ему, наоборот, мешают. А потом понял, что это просто логика чиновников, у которых одна мысль – чтобы их не трогали.

– Книга «Окрестности Ярославля» вышла большим тиражом и до сих пор популярна, постоянно встречаются ссылки на нее. Может, это потому, что у нас крайне мало исследований по сельским памятникам? Вы сталкивались с проблемой их неизученности?

– Да, на каждом шагу. Я находил такие храмы, о которых никто не знал. Поэтому приходилось в Ленинской библиотеке смотреть редкие старые книги, карты, а потом на месте у жителей спрашивать, кто построил церковь, какой помещик тут жил. И открывались интересные вещи.

Так, я нашел усадьбу известного историка екатерининского времени Михаила Михайловича Щербатова в селе Михайловском близ Курбы. По старым источникам я знал, что он похоронен в Ярославской губернии, но музейные работники в Ярославле разводили руками. И вот я пришел в полуразрушенную церковь в Михайловском, а там – чугунная плита, где написано, что под сей плитой покоится тело архангелогородского губернатора Михаила Юрьевича Щербатова – отца историка. И тут я понял, что Михайловское – это и есть усадьба князей Щербатовых, которую я давно искал. Там же рядом находилась могила историка, но от нее ничего не осталось, потому что в церкви стояли тракторы, был полный раздрай. А у него было мраморное надгробие – столп в виде урны, покрытый тканью. Я потом фотографию видел в музее.

– К сожалению, Михайловское как было в запустении, таковым остается и сейчас.

– А там ведь прекрасный усадебный парк, пруд, заросли старой сирени. Рядом была дача корреспондента одной из центральных газет. И в одной из своих статей он писал об этой усадьбе, но добиться ее реставрации так и не смог.

– Книга «Малые города Верхневолжья» предназначалась для так называемой «белой» серии, рассказывающей об архитектурно-художественных памятниках городов?

– Да, но она не успела в ней выйти. Это был 1990 год, книжные издательства уже дышали на ладан. А «белая» серия требовала больших средств, хорошей бумаги.

И я стал думать, что делать, потому что каждому автору, когда книга написана, хочется увидеть ее напечатанной. Кроме того, это книга о памятниках, которые сегодня есть, а завтра их может уже и не быть. У меня оказались знакомые историки в Псковской области, которые помогли найти недорогую типографию в городе Великие Луки. Книга вышла в 2001 году и, насколько я знаю, до сих пор пользуется интересом в Рыбинске.

В Рыбинске есть хороший большой музей, есть краеведы. Там жила замечательная женщина Людмила Михайловна Марасинова. Она преподавала историю, занималась краеведением. И раздел о Рыбинске мы написали совместно. Но старый Рыбинск гибнет, деревянные особняки один за другим исчезают, а они – главная достопримечательность этого города. Хорошо, что каменные купеческие дома не так просто сломать. Вообще, Рыбинск интересный город, но какой-то трагический, есть что-то печальное в его старой части.

– А Мышкин, Пошехонье?

– Мышкин – это Гречухин, снимаю шляпу и кланяюсь Владимиру Александровичу. Город сам по себе – тихая русская провинция, никаких шедевров нет. Но он хорошо поднят на высоком волжском берегу, с нескольких точек открываются прекрасные панорамы на Волгу. У каждого старинного дома мышкинцы поставили информационные таблички, я уже не говорю про музей Мыши, который они блестяще раскрутили. Это пример того, как энергия, энтузиазм нескольких людей открыли прекрасный город для туристов.

Пошехонье – это Мышкин без Гречухина. Там нет человека, который мог бы раскрутить этот город. А в Пошехонье есть симпатичные домики, построенные по образцовым проектам, уютные улочки. Туда можно ездить за тишиной, чтобы увидеть старую провинциальную Россию. Сейчас люди все больше путешествуют по России, и в этом плане Пошехонье – заповедник под открытым небом, второй Суздаль, только в Суздале древности, а здесь XIX век, классическая русская провинция.

– В 2007 году увидели свет вторые издания всех трех путеводителей. Как это произошло?

– Есть такой издательский концерн «АСТ», в состав которого входит издательство «Астрель». У них родилась идея переиздать «желтую» серию, но уже в другом оформлении и под другим названием – «Самые красивые места России». Вот они и обратились ко мне. Но прошло уже много лет, нужно было не просто перепечатывать текст, а обновить его, заново сделать фотографии. Я еще раз объехал все памятники, на этот раз уже фотографировал сам. Так что в значительной степени получились новые книги. Они переиздали три мои книги, «Соловецкие острова» Владимира Скопина, а потом почему-то энтузиазм у них иссяк. Может быть, оказалось невыгодно. И эта идея с переизданием «желтой» серии, о которой они мне с таким пафосом говорили, умерла.

– Каковы оказались ваши впечатления от памятников спустя двадцать с лишним лет?

– Вы знаете, сложные чувства. Был период в моей жизни, когда я увлекался памятниками, отдал этому лет десять. А потом я понял, что мне это надоело, что хочется чего-то другого. Хотя я по-прежнему с уважением отношусь к памятникам, но сам ими заниматься уже не хочу. Это во-первых.

Во-вторых, раньше, в советское время, когда я писал эти книги, на каждом шагу чувствовал себя первооткрывателем. Сейчас уже довольно много появилось всяких путеводителей, а главное, тогда я находил какую-то заброшенную церквушку и понимал, что долгое время никто к ней не прикасался – она была в руинах, но это были подлинные руины. И это ощущение подлинности мне очень нравилось. Сейчас эти храмы либо совсем с землей сровняли, либо, наоборот, передали Церкви. А Церковь все делает по-своему, фактически без всякого контроля: главное, чтобы было благолепие, чтобы все блестело, поярче краска была. То есть подлинности уже нет, а есть сусальный блеск золота, происхождение которого вызывает большие вопросы.

А ведь реставрация – очень тонкое дело, нужны хорошие специалисты, которые могут не только восстановить памятник, но и немного состарить его, чтобы не было ощущения, что он только вчера построен: трещинки, потемневшие от времени стены. Так реставрируют французские соборы. У нас, конечно, этого никто не делает. Да и государственных реставраторов не осталось, многие из них ушли на более выгодные заказы. Государство платить за их работу не может, частные лица не хотят, поэтому реставрация идет кое-как. Убежден, что реставрация памятников должна быть государственным делом, ведь это, в конце концов, воспитание патриотизма. А у нас государство отмахивается от этого.

– Особенно печальна в этом плане судьба памятников гражданской архитектуры. Дома расселяются и становятся заброшенными, гибнут.

– У нас в университете составляются магистерские программы, смысл которых в том, как зарабатывать деньги на памятниках культуры. То есть, как сохранить памятник и при этом получать от него доход: открыть ресторан, сделать жилые помещения, но при этом – под контролем специалистов. Как в Венеции, где стену не покрасишь без разрешения властей. Так в идеале должно быть и в России. Но у нас это печальная история.

– Давайте поговорим про Ярославский район, где немало замечательных мест, исследованных вами. Одно из них – село Курба.

– Курба – очень интересное место. Во-первых, она живописно расположена, на возвышенности, внизу петляет речка Курбица, за ней – погост Васильевское. Во-вторых, там богатая история, связанная с именем князя Курбского. Но главные мои впечатления связаны с огромной Казанской церковью, которая стоит посредине села. Я стал смотреть материалы и обнаружил, что Курба принадлежала Нарышкиным – известному дворянскому роду. При их участии и построена эта многолепестковая церковь в стиле нарышкинского барокко. Но при этом у меня такое ощущение, что строил ее провинциальный архитектор, потому что слишком большое несоответствие между тяжелой нижней частью (внутри храма – огромные столбы) и маленькими главками. Получается непропорционально. В провинции зачастую в первоначальный проект, сделанный хорошим мастером, вносили изменения в плане удешевления, ухудшения. Я думаю, здесь как раз произошло что-то подобное. Рядом – Воскресенский храм, который очень сильно искажен, его нужно аккуратно реставрировать.

Так что Курба – интереснейший архитектурный ансамбль, который требует внимательной и кропотливой работы реставраторов. Там есть на что посмотреть, есть что вспомнить из истории, но пока это место в полузаброшенном состоянии.

– Еще одно значимое наше село – Толбухино, бывшее Давыдково. Какие у вас остались впечатления от него?

– Толбухино – это песня. Там замечательные каменные дома, причем даже не купцов, а разбогатевших крестьян. Такое тоже бывало: крестьяне уходили в отхожие промыслы (особенно в Ярославской губернии это было распространено, поскольку земля малоплодородная) и иногда становились предпринимателями, даже приобретали каменные дома в Петербурге, но на имя своего помещика, поскольку на собственное имя крепостной не мог покупать недвижимость. Я думаю, что такие отходники и построили каменные дома в Толбухине. Там и большой храм XVIII века в центре села, и живописный вид. Очень симпатичное и интересное село.

– А как вы воспринимаете Карабиху?

– Карабиха для меня – это два уровня впечатлений. Один уровень – превосходный памятник архитектуры, голицынская усадьба, расположенная в прекрасном месте, на вершине холма. Там прекрасный парк, по которому приятно гулять.

А другой уровень впечатлений связан, конечно, с Некрасовым. Я с уважением отношусь к поэту, но каких-то особых эмоций он у меня не вызывает, поэтому я воспринимаю Карабиху прежде всего как памятник архитектуры конца XVIII – начала XIX века, прекрасную русскую усадьбу. Дело в том, что русская усадьба – не просто здания, а попытка создания идеального мира, где царит гармония и есть все, что нужно человеку. Настоящая усадьба – это целая философия, отдельный мир, и когда мы ходим по старым усадьбам, то в какой-то степени приобщаемся к этому миру.

– Благодаря вашим книгам стали известны уникальные храмы в Аристове и Сарафонове. Чем они примечательны?

– В Аристове чудесная церквушка второй половины XVII века. Я нигде не находил сведений о ней. И только в материалах Свода памятников, который готовил Институт искусствознания, обнаружил, что владельцем села был стольник Чириков. Хорошая церковь, надо ее спасать. Она очень красиво смотрится, стоит на берегу пруда, сейчас он почти пересох, а тогда, в 80-е годы, возникало чудесное романтическое отражение старинной церкви в зеркале пруда. Село стоит на холме, кругом открываются прекрасные виды. В Аристове мы с фотографом даже колокол на колокольне обнаружили. Потом, когда я приехал туда в 2000-е годы, колокола уже не было.

А Казанскую церковь в Сарафонове я вообще считаю своей находкой. Она была совершенно никому не известной. Само село находится несколько в стороне от дороги Ярославль – Углич, поэтому туда никто не заезжал. Сарафоновом владели Долгово-Сабуровы – известная аристократическая фамилия, я думаю, что они и построили эту церковь. Там великолепные наличники. Очень хороший памятник – подлинный XVII век.

– А вот усадебный дом в селе Спасском не сохранился, его разобрали.

– Там ведь находится психиатрическая больница, и должно было что-то случиться… Это был дом князей Урусовых – редкий образец деревянной усадебной архитектуры первой половины XIX века. Очень жалко.

– Получается, что все эти сельские памятники можно назвать ожерельем Ярославля?

– Конечно, хороший образ – ярославское ожерелье. Они имеют большое значение для понимания ярославской архитектуры и вообще художественных богатств Ярославского края. В свое время я сделал книгу «Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья» и, когда работал над ней, читал много путевых записок, где неоднократно встречал наблюдение, что самая процветающая и богатая губерния в средней полосе России – Ярославская. И сейчас Ярославский край – это самая настоящая Россия. При этом – без унизительной бедности, которая есть во многих местах.

– Каким вы видите развитие туризма в сельской местности?

– Современные туристы хотят иметь определенные удобства, комфорт. Времена романтиков, которые готовы спать в плащ-палатках, прошли. Поэтому все маршруты нужно строить на базе областного центра, то есть проживание должно быть в Ярославле. А из Ярославля можно совершать поездки по точкам, причем экскурсии должны быть тематическими. Например, «Ярославское ожерелье» – храмы, усадьбы окрестностей Ярославля; затем – экскурсия «Крестьянские промыслы Ярославской губернии». В этих точках должна быть какая-то изюминка: гончар, который лепит горшки, ткачиха, делающая коврики… Это нужно продумать, чтобы люди, которые неглубоко знают историю, тоже чувствовали интерес, потому что на одних энтузиастах, любящих прошлое, экскурсионного бизнеса не сделаешь. Такие экскурсии должны быть где-то на полдня, а затем туристы возвращаются в Ярославль и во второй половине дня могут отдохнуть, сходить в ресторан, в театр. И, конечно, нужно не забыть провести экскурсию по самому Ярославлю.

– Местную историю в основном пишут краеведы-любители. Каково ваше отношение, как профессионального историка, к их трудам?

– Однажды мой коллега академик Лев Васильевич Милов назвал краеведение «непрофессиональной историей». Это верно, но только отчасти, потому что краеведение – больше, чем просто история. Это и воспитание, когда люди, живущие в глубинке, узнают, что их место тоже имело какое-то значение, что там тоже что-то происходило, и начинают уважать свою родину. А это важно. Кроме того, краеведы, как правило, знают много того, чего не знают профессиональные историки.

Я двойственно отношусь к краеведам. С одной стороны, глубоко их уважаю, потому что это люди, живущие в провинции, у которых есть интерес в жизни – изучение местной истории. Причем интерес этот благородный и бескорыстный, так как они понимают, что никаких научных степеней не получат и денег не заработают. С другой стороны, краеведы очень ревнивы к своим открытиям или открытиям в кавычках и обижаются, когда говоришь, что все сложнее, чем они представляют. Поэтому нам, профессиональным историкам, трудно разговаривать с краеведами, мы общаемся на разных языках.

– Что бы вы пожелали ярославцам?

– Я желаю ярославцам быть ярославцами, то есть любить Ярославскую землю, она этого заслуживает, побольше знать о ней и вообще держаться истории, потому что в наше время только история позволяет человеку твердо стоять на ногах, здраво относиться к тому, что происходит вокруг, уважать свою родину и самого себя, в конце концов.

– Николай Сергеевич, спасибо за интересный разговор. Всегда рады видеть вас на Ярославской земле!

Беседовал Борис КУФИРИН

Николай Сергеевич БОРИСОВ

Родился 29 июля 1950 года в городе Ессентуки. В 1973 году окончил исторический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. В настоящее время – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России до начала XIX века. Область научных интересов – политическая история и культура Руси XIII – XVI вв. Автор многих научных монографий, учебных изданий, а также научно-популярных книг, в том числе в серии «Жизнь замечательных людей», посвященных Ивану Калите, Сергию Радонежскому, Ивану III, Дмитрию Донскому, Михаилу Тверскому. Член Союза писателей России.
Автор
Борис КУФИРИН
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе