Под диваном читателя из среднего класса, по недосмотру открывшего книгу Павловского, разверзаются неслыханные, немыслимые бездны. Оказывается, частной собственности в отечестве как не было, так и нет. Волны приватизаций и рыночных реформ расплескались и оставили на бреге неведому зверюшку — единственного полноценного собственника в РФ, которого (за неимением правильного названия) автор именует Гениальной властью (ГВ©). Но если это и власть, то «отказавшаяся управлять» во имя восстановления суверенитета. «Под именем вертикали» она создала «оригинальную и надежную систему скупки-кредитования управляющих групп», «переустроила местную власть в режимы управления собственностью»...
Всё, чем ГВ© владеет, — собственно, международно-признанный суверенитет, то есть монопольная собственность на всё движимое и недвижимое, кое угораздило попасть на момент беловежской конвенции внутрь периметра «границ РФ». История про то, как сформировались эти самые границы, кстати, посрамляет фантазии Лема и Стругацких, и читателя среднего класса (ЧСК™) лучше от нее поберечь.
Так или иначе, но сколько-нибудь надежная собственность, будь то частная, корпоративная или кооперативная, существует разве что вне этого периметра, но никак не внутри. А внутри если что и «ваше» — то по согласованию, с разрешения и при условии, каковое условие трудно зафиксировать, зато всегда не возбраняется изменить. И хотя договориться, по счастью, здесь можно обо всем, но все договоренности носят условный характер и могут быть пересмотрены условно-досрочно.
Желающие стать полноценными собственниками (а желание это вроде бы считается похвальным) видят один путь: уволочь тайком что-нибудь за периметр и там, мучительно глотая пыль, добиться его признания и оформления без «договоренностей», то есть по юридическим канонам. Но увы, для собственности граница на замке. Ежели какое имущество, случалось, и утекает чудом, то снаружи нигде не может легитимно приткнуться без вывозного сертификата от Сечина. Да и прирастать такая недособственность способна только с санкции и под негласным надзором ГВ©. Кстати, прирастает бойко, и внутри периметра бойчее, чем снаружи. Но теперь возвращаться под казенную эгиду боязно — смущает участь севрюжины, вполне конституционно лишаемой хрена... Для тех же беглых средств, что добровольно решатся подпасть под амнистию, назад путь один — в пломбированном вагоне, под видом денег германского либо кипрского генштаба.
По мере ознакомления с эпическим полотном Павловского у ЧСК™ на лбу рефлекторно проступает ряд вопросов.
— Неужто всё и впрямь так ужасно? Не исказил ли автор картину в угоду неким силам?
— Как же все-таки устроиться с собственностью в РФ? Может, можно как-то получше договориться с ГВ© или даже помочь ей — похоже, она и сама порой не рада собственной гениальности...
— Коль скоро ГВ© неискоренимо порочна, нельзя ли демократично отринуть ее тем или иным болотно-сахарным способом (по-возможности, без шума и пыли), дабы новая пожаловала нам тут же права неограниченной собственности?
— Если поиметь правильную собственность тут никак не получается, как бы, прихвативши с собою добро, уехать туда, где его удастся правильно оформить?
По поводу первого заметим: если верить автору, всё у нас на поверку оказывается не так уж и ужасно. Ведь подсознательно ЧСК™ настраивался на раздувающие вены, неслыханные злоупотребления и невиданные грабежи с их последующим разоблачением. А тут выходит — и коррупция вовсе никакая не коррупция, и многие проблемы и провалы ГВ© находят чуть ли не естественнонаучное объяснение. Где теория заговора? Где списки проклятых расхитителей капиталистической собственности? На странице 23 автор проговаривается: «Сто миллиардеров РФ — блестящая придворная свита для власти. Вопреки общепринятому мнению, эти люди не воровали — они рисковали и, сделав ставку на Путина, выиграли». А Ходорковский, выходит, не на того ставку сделал. На себя?
Обличительная мощь и пафос текста местами сознательно умерены вкрадчивым дискурсом адвоката с неуловимым послевкусием апологии.
Последние два вопроса порождены внутриклеточной, на уровне митохондрий, убежденностью ЧСК™, что ему точно известны стандарты «нормальной собственности» и перечень мест, где они воплощены в жизнь. Ту тикетс ту Даблин? Уверены, что туда, блин?
В фильме Тарковского «Солярис» есть эпизод, где главный герой ведет содержательную беседу, а камера тем временем наплывает ему на ухо, во весь экран вырастает крупный план — и вот перед изумленным (а пуще раздраженным) зрителем простирается зловещий, отталкивающий пейзаж неизвестной планеты. Бугры с отрицательной кривизной и провалы, усеянные чахлой растительностью, зияющий бездонный кратер... На деле режиссер смотрит на простого советского человека (в исполнении евроактера Баниониса) отстраненным, чуть более пристальным взглядом, в ином ракурсе и масштабе.
Русская пищаль вечно бьет то с перелетом, то с недолетом. И мы не видим цены своих попаданий и промахов. То в самоуверенность завтрашнего дня вдруг хлынет горлом архаика — то по самые глаза в грязи прошлого не чувствуешь ресницами трепет будущего.
Рискну предположить очевидное. Полотно Павловского — не памфлет, не гротеск, а добротная операторская работа документалиста по поводу того, как устроена типичная современная собственность в обычной стране. С поправкой, естественно, на национальную специфику — но та ничью социальную траекторию еще не смогла всерьез и надолго вывести из широкого русла мейнстрима, несущего всех в океан Соляриса.
Только вот ведь незадача. Чтобы удостовериться в этом, ЧСК™ надо отдать себе отчет: ему решительно не с чем сравнивать картинку Павловского. Нет у него никакого стандарта «правильной собственности», нет вообще ни малейшего представления, что она такое, как и зачем живет. Он никогда не интересовался этим, довольствуясь ростопчинскими афишками «экономикс». Перед сном читал свой блог. Много думал.
Так что за птица эта собственность? И в чем особенная стать нашей птицы-тройки — в версии ГВ©? Для ответа на такие вопросы мало смотреть коренному в зубы и шарить по гривам пристяжных. Нужна, как минимум, некая классификация современных форм и эволюция исторических типов. Об этом — в следующий раз.
Сергей Чернышёв
Известия