Стремясь к катарсису

Борис Эйфман: «Душа не знает такого понятия, как национальность. Балет – универсальный язык, одинаково понятный людям разных миров, разных цивилизаций»


На сцене Александринского театра в Петербурге 22 ноября состоится мировая премьера балета Бориса Эйфмана «Роден». В основе балета – трагическая история взаимоотношений знаменитого скульптора Огюста Родена и его ученицы, возлюбленной и музы Камиллы Клодель. 15 лет Роден и Клодель составляли одно чувственное и творческое целое. Произошедший между художниками разрыв нанес удар по душевному здоровью Камиллы, став началом ее гибели.


Болезненная идея о заговоре против нее, главной фигурой в котором Камилле виделся Роден, терзала женщину – целых 30 лет ей суждено было провести в клинике для умалишенных, где она и умерла, забытая и покинутая всеми. О том, почему именно эта история стала основой для нового балета, почему постановка появилась именно сейчас и как искусство танца может передать самые тонкие грани человеческих отношений, «Эксперту С-З» рассказал Борис Эйфман

Эгоизм и жертвенность


– Почему вы выбрали для постановки именно эту драматичную историю? Для вас первостепенны в ней взаимоотношения двух людей или все-таки двух творцов?


– Я обратился к истории жизни и страсти Родена и Клодель потому, что нахожу в ней немало тем, бесконечно близких мне самому. Когда я читал материалы, посвященные этим личностям, не переставал ловить себя на мысли, что соприкасаюсь с вопросами и проблемами, которые волнуют и преследуют меня буквально всю сознательную жизнь. Прежде всего, конечно, это тема творчества. Вернее – огромной, страшной цены, которую приходится платить за любое значительное свершение в искусстве. Ведь и Роден, и Клодель, чьими работами восхищаются миллионы, по-человечески были глубоко несчастны. Да, в их жизни были настоящая любовь, яркая страсть. Но именно это чувство измучило, иссушило их, подтолкнуло к краю пропасти.


Не могу выделить в той сложной, противоречивой связи, которая существовала между Роденом и Клодель, какую-то одну составляющую – романтическую историю влюбленных или философскую притчу о художниках. Убери любую из них – и вся магия пропадет. Поэтому в их истории важно именно уникальное сочетание несопоставимых на первый взгляд движений души – творческой ревности и чувственной страсти, одержимости искусством и ненависти к бывшему возлюбленному, эгоизма художника и способности к жертвенности.


– Каждая постановка появляется в свое время. Выбор того или иного сюжета для вас – отклик на происходящее в окружающем мире или результат внутренних поисков и переживаний? И с этой точки зрения – почему балет «Роден» родился именно сейчас?


– Мне всегда очень тяжело отвечать на вопросы о возникновении замысла моих спектаклей. Художник – не шаман, не иллюзионист. Он не может намеренно вызвать вдохновение или творческую мысль, как вызывают духов. Конечно, существуют различные средства, позволяющие активизировать творческую работу. Однако почему тот или иной спектакль задумывается и создается именно сейчас, лично для меня всегда будет загадкой.


Мой внутренний мир, конечно, не может не реагировать на происходящее вокруг. Более того, художник не имеет права навечно запереться в башне из слоновой кости, отгородиться от жизни как таковой. И происходящее в социальном мире отражается в моих спектаклях. Вспомните перенесенного в наши дни «Онегина». Или созданный еще в советские времена балет «Мастер и Маргарита», где показывалось, как инакомыслящие перевоспитываются в психлечебнице. Но, начиная работать над спектаклем, я не настраиваюсь на злободневные темы и не изучаю свежие газетные заголовки. Для меня важнее внутренний голос, интуиция художника, которая ведет меня на протяжении всей моей жизни.


– Вашему театру в следующем году исполнится 35 лет. Вы работали в разные времена. Когда творить было легче, приятнее, интереснее?


– Нам никогда не приходилось легко, но всегда было интересно. И вера в свои творческие силы, в собственную миссию никогда не покидала меня. Иначе, наверное, такого театра уже давно бы не существовало. Невозможно представить, в каких условиях мне и моим артистам приходилось работать в советские времена: без репетиционных помещений, без денег, под постоянным цензурным гнетом. Думаю, современные деятели искусства, избалованные всем, чем только можно, не вынесли бы и дня такой жизни. О периоде 1990-х годов, наверное, можно не рассказывать. Все помнят эти темные времена. Приходилось учиться выживать, буквально выгрызая возможность заниматься своим искусством.


Да, сегодня гораздо более стабильный период. Грех жаловаться: наш театр крепко стоит на ногах, мы не обделены вниманием и заботой государственных мужей. Но такое положение дел не снимает ответственности и не отменяет множества других проблем. Это и катастрофическое падение общего профессионального уровня в балетном мире, и отсутствие новых ярких имен (как среди хореографов, так и среди исполнителей), и обесценивание бренда «русский балет».


Все эти явления действительно гнетут меня. Но сильно хандрить попросту некогда, поскольку работы с каждым днем становится все больше. Это не только выпуск балета «Роден», который мы покажем в ноябре в Петербурге, а в 2012 году – в Нью-Йорке и Москве, но и строительство Академии танца, реализация проекта Дворца танца, предстоящие съемки фильма-балета «Чайка». И всем приходится заниматься одновременно, поминутно жалея о том, что в сутках всего 24 часа.


Жизнь хореографа и руководителя творческого коллектива – неимоверно тяжелая, жертвенная. Но в то же время я счастлив, что мы успешно движемся по выбранному несколько десятилетий назад пути формирования оригинального балетного репертуара новой России. Опираясь на традиции русского психологического театра, мы создаем уникальное искусство, которое востребовано зрителями всего мира. Верю, что мы являемся истинным балетным театром начала XXI века, сохраняющим наследие нашего великого прошлого и обогащающим настоящее искусства танца.


– Театр много гастролирует. Наблюдая за российской и иностранной публикой, видите ли вы различия?


– Можно долго рассуждать о различиях в менталитете жителей разных стран, о влиянии национальной культуры на восприятие произведений искусства. Но вряд ли это необходимо. Мы обращаемся не к психологической оболочке и не к складу ума, но к глубинной духовной сущности зрителя. А душа не знает такого понятия, как национальность. Балет – универсальный язык, одинаково понятный людям разных миров, разных цивилизаций. Именно поэтому нам с одинаковой силой и искренностью рукоплещут как в Америке, так и в Ливане.


Что касается метаморфоз, происходящих с нашим зрителем, то опять-таки должен заметить: никакие социальные или экономические перемены не способны сокрушить духовные основы человека, его стремление к катарсису, эмоциональным потрясениям. Даже тот черный налет, который образует на сердцах наше циничное время, не уничтожит тягу к красоте, свету и гармонии. Может быть, я говорю, как мечтатель. Но без веры в подобные основы творческому человеку невозможно существовать.

Без права игнорировать


– Технический прогресс приводит к тому, что классическое искусство обогащается возможностями новых технологий. Может ли балет вступить в синтез с новыми технологиями, а мы – в скором времени увидеть балетную постановку с видеоинсталляцией или лазерным шоу?


– Я всегда был сторонником инноваций. Считаю, что балетному искусству не следует страшиться прогрессивных веяний. Новые технологические решения, способные обогатить художественную форму, должны осваиваться и использоваться хореографами. Но в то же время ни в коем случае не будем забывать: балет – это высокое искусство, а не поп-культура. Его нельзя превращать в аттракцион, выхолощенную глянцевую витрину, лишенную всякого намека на содержание. Идея, эмоциональный и философский посыл всегда будут в искусстве танца первичны.


– Театр на протяжении нескольких лет реализует программу «Искусство – путь к сердцу». Почему для вас так важна реализация это социального проекта?


– Как деятель искусства, обладающий именем и авторитетом, и просто как гражданин России я не имею права игнорировать проблемы, с которыми сталкивается наше общество. Как человека творческого меня прежде всего коробит тот факт, что огромное количество наших сограждан изолировано от высокой культуры. Говорю о ветеранах, пенсионерах, детях из неблагополучных семей – обо всех тех, кто в условиях рыночного общества, к огромному сожалению, остался на обочине. Я не магнат, не политик и не могу решать социальные проблемы на глобальном уровне. Но в моих силах сделать так, чтобы балетное искусство стало доступнее для тех, кто нуждается в социальной и, главное, духовной поддержке.


Наш театр уже несколько лет подряд осуществляет некоммерческие показы спектаклей для ветеранов, жителей блокадного Ленинграда, молодежи из групп социального риска. К примеру, 27 января 2012 года на сцене ДК Ленсовета в Петербурге мы проведем благотворительный показ балета «Карамазовы», который смогут увидеть ветераны и блокадники. Выступать перед такими зрителями в День снятия блокады Ленинграда – огромная честь для нашего театра.  


Елена Смирнова


Эксперт

 

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе