Лев Пирогов об отношениях искусства и государства
Опять хороший поэт Игорь Караулов (и патриотический публицист, личный враг Арсена Авакова) меня забанит, но ничего не поделать - я опять прочитал его статью. На этот раз - на сайте «Литterrатура». И как всегда, она меня взбудоражила. Там, значит, как? Сейчас расскажу.
Жаль, что нельзя цитировать: сайт ужасно секретный, функция «копипейст» там не работает, а перепечатывать руками, попеременно закрывая одну вкладку и открывая другую, потом забывая, что только что прочёл на закрытой, и открывая первую, у меня шея болит. Поэтому я так, своими словами. По памяти.
Что такое идеальный поэтический успех? - спрашивает Игорь Караулов. И отвечает: идеальный успех - это когда вот, например, Дмитрий Воденников, усталый, исцелованный, весь в цветочной пыльце и губной помаде садится в жолтую (чтобы было как у поэтов) «Феррари» и едет домой. (Где, добавлю от себя, будет всю ночь ходить из угла в угол, попеременно глядя то в пол, то в потолок, и бормотать что-то себе под нос.)
А что такое успех как он есть? Это когда Дмитрий Воденников выходит из клуба, аккуратно обходит жёлтую «Феррари» владельца соседней шаурмичной, стараясь не задеть рукавом боковое зеркало обзора заднего вида, и топает по лужам к метро, никем не узнанный, никому не нужный. Потом от метро - домой. (Где, добавлю, не включая света и не снимая пальто, идёт на кухню, садится за стол и, уронив голову на руки, бессильно сидит, пока не настаёт время вставать и ехать на очередное выступление в клубе.)
Изумительная статья!
Но это была хвалебная часть, а теперь перейдём к критической, за которую Игорь Караулов меня забанит. Начинается его статья так: «Когда я думаю о проблеме успеха и признания в современной российской поэзии, мне в первую очередь приходит в голову странный опыт, случившийся у меня несколько лет назад в Абхазии». (Это анонс, его скопипастить можно.)
А случай там такой. Приехали, значит, они, делегация поэтов средней успешности, в Абхазию по какой-то сугубо литературной нужде. (Понимаете, зачем в Абхазию ездят.) Расселись за столом. В шортах, тапочках, гавайских рубахах - ну, во всём, в чём ездят в Абхазию. А напротив сидят абхазские литераторы: в костюмах, галстуках, со строгими мужскими стрижками. В общем, «респектабельного вида», как сказали бы мы, если бы речь шла не о потешных провинциалах.
Как будет по-русски «респект»? «Уважение»? Респектабельный - это, стало быть, уважаемый. И, по совместительству, уважительный. Сидят уважительные абхазцы, глядят на столичных литераторов в тапочках и вздыхают: «Вот раньше к нам Евтушенко приезжал»...
Игорь Караулов выводит из этого вздоха сложную схему: дескать, так они реагируют на уменьшение общественной значимости поэзии, - раньше в лице Евтушенко к ним приезжал «успех». А теперь приезжают в тапочках, а тапочки - это так московские поэты на уменьшение общественной значимости реагируют.
Но мне кажется, тут всё проще. Пригласи столичных литераторов не в Абхазию, а в Британское посольство, - как, по-вашему, они оденутся? Ну, вот и всё.
А ведь были времена - приглашали. И в Британское, и во Французское, и - эх... В результате мы и имеем сегодня ту литературу, которую имеем. Больше-то, кроме заграничных посольств, никуда и не приглашали, никому не нужна была. А в посольства приглашали так, не жениться... Что случается с соблазнённой и брошенной девушкой? Машет на себя рукой и... Вот такая у нас теперь литература. Легкомысленная, непричёсанная, в тапочках. Никому не верит, ни на что не надеется. Ни о чём не просит (сама берёт что плохо лежит).
Правда, год назад Путин всё же приглашал литераторов на встречу - поговорить. Литераторы пришли, и я тоже. Сидел слушал: «Владимир Владимирович, а вот нам бы то, нам бы другое»... И думал: когда же Владимир Владимирович скажет, что ему от литераторов нужно? Ну, не лично ему. Стране, государству, которое он тут представляет. Типа, вот вам, ребзя, удочка, а не рыбка. Служите, крепите дух страны, а со средствами производства разберёмся! Если увидим, что вам есть что производить...
Не-а, не сказал. Так литература ни для чего и не нужна по-прежнему.
Единственное осмысленное общественно значимое занятие для наших искусств - это отъедать понемножку от государства. Писать пьески и снимать фильмы о том, какое оно плохое, и получать за это на стороне какую-никакую премийку или малый гранток. Высший пилотаж - написать пьеску или снять фильм на средства самого государства. Но непременно - о том, какое оно плохое (а то как же гранток потом).
Год назад Путин сообщил взволнованным литераторам, что грядущий год будет годом литературы. Я, правда, не понял, был ли это тот год, который теперь уж закончился, или тот, что только что наступил. Разницу непросто почувствовать. Если её кто и чувствует, так это только либеральные литераторы, которые, по привычке морщась и отплёвываясь, в комиссии по проведению оного года литературы вступили - распределять средства кровавого режима. На очередную пьеску, по которой будет снят очередной фильм. Распределили, сняли, общественное мнение дежурно сплюнуло - и тёп-тёп по домам, не узнанные друг другом.
Говорят, Путин опирается на либеральную команду в экономике, потому что никакая другая покамест не сформировалась. А совсем без опоры нельзя ему. Ну, это положим. Экономика - такая штука, может и впрямь без опоры рухнуть. А в литературе и искусстве-то почему? Здесь-то чему рушиться? Опасности никакой, всё давно уж лежит, опирается на земную твердь всей спиной. Не понимаю. Может, объяснит кто?
А идеальный успех поэта - он, конечно, совсем другой должен быть. На служебной «Волге» с подвязанным бампером и тарахтящим мотором из Министерства сельского хозяйства - в Министерство речного флота, с одного заседания на другое, ни вздохнуть, ни опомниться, ни дна, ни покрышки. Пешеходами, обходящими «Волгу», чтобы не запачкать рукав, не узнанный, но уверенный - сейчас, в этот самый момент, они думают и чувствуют, то, что ты им в головы и сердца вложил. Ты, а не продюсер ситкома.
Бань меня теперь, Игорь Александрович, бань полностью - знаю, что заслужил. Хотя, признайся, ведь ты бы в Министерство речного флота и сам не прочь?