Сначала разберемся с путаницей в названии.

— Вообще-то это шутка, примерно как «Гамлет» по пьесе «Отелло», — объясняет Крымов. — На самом деле в спектакль вошла только одна сцена из «Сна в летнюю ночь» — та, где группа ремесленников разыгрывает перед Герцогом душещипательную историю о Пираме и Фисбе. Но и там шекспировского текста нет. Крымовцы, как обычно, пересказывают известный сюжет своими словами, то есть почти без слов, а с помощью причудливых и неожиданных образов, картин, видений.

Тут надо сказать, что история этого спектакля тоже необычна: он был создан по заказу Шекспировского королевского театра при поддержке Чеховского фестиваля, его мировая премьера состоялась на родине великого барда, в Стратфорде-на-Эйвоне, в рамках Шекспировского фестиваля, а в Эдинбурге, где российские спектакли не появляются почти никогда, он получил престижную награду BANK of Scotland Herald Angel.

Хотелось бы, конечно, увидеть лица почтенной английской публики в тот момент, когда команда громогласных рабочих в комбинезонах тащила через весь зал огромное бутафорское дерево и фонтан, нещадно поливающий партер водой. Или потом, когда на сцене появились две огромные куклы, собранные из какого-то вторсырья, — те самые Пирам и Фисба, и у первой от нахлынувших чувств начал вырастать огромный надувной член. Но, по словам режиссера, все эти хулиганства совсем не чопорные британцы восприняли с энтузиазмом.

Впрочем, реакция русских зрителей была почти такой же. Зал начал смеяться с первых минут, когда рабочие стали переодеваться в концертные фраки, попутно обсуждая «поэтику Шекспира, личность главного режиссера и добродетели его жены». И не умолкал, когда в боковых ложах появилась почтенная публика в мехах и вечерних платьях, и среди них Лия Ахеджакова, смахивающая букетом мусор с кресел и с видом знатока комментирующая представление: «Это модерн, авангард, перформанс». Сам Крымов с иронией называет свой стиль «дурацким театром». И лучшего определения, пожалуй, не придумаешь. Ведь действительно — сплошное дуракаваляние, стеб и издевательство. А поди ж ты, из этого несерьезного действа вырастают смыслы, которых не сыщешь в иных якобы глубокомысленных постановках.

Крымов тут не просто использует прием театра в театре, доводя его до гротеска. Он обнажает саму природу этого ремесла — грубого и материального. Труппа его комедиантов под руководством Валерия Гаркалина, седыми космами напоминающего старого Шекспира, возвращает нас к истокам, когда представления давались на ярмарках, в балаганах и для развлечения почтенной публики в ход шли танцы, песни, фокусы, акробатические трюки и дрессированные животные. И актеры не стеснялись использовать образы, так сказать, материально-телесного низа.

Все это в спектакле крымовцев тоже есть, включая замечательного терьера Веню и воспитанниц детской балетной студии «АкТер» с уморительным танцем маленьких лебедей. Но есть там и другая сторона — с завораживающими картинами лунной ночи (художник — все та же Вера Мартынова) и неземным вокалом Анны Синякиной и Алексея Коханова, которые «озвучивают» кукол на манер старинной оперы. 

И этот корявый, нелепый, наивный театр вдруг высекает искру настоящей трагедии. Например, когда кукольный Пирам, обнаружив окровавленные юбки своей возлюбленной (на нее, если вы помните, напал лев, которого очень смешно изображал один из актеров), вдруг на глазах стареет. Или когда печальный Гаркалин подметает сцену после представления, не глядя на спины расходящихся зрителей, а Лия Ахеджакова вдруг узнает коллегу: «Валерочка, это ты? Как ты хорошо сыграл Шекспира, роль маленькая, но достойная».

В этом коротком диалоге читается вся мировая скорбь актеров, которые годами ждут своего Гамлета, а играют медника Рыло и портного Заморыша. Режиссер и его команда посмеиваются над собой и своим ремеслом, но в то же время признаются ему в любви. И в этом, пожалуй, больше Шекспира, чем в иных доскональных инсценировках. 

Известия