ГОЛЛИВУД ПУСТЬ ПОПЛАЧЕТ

«Линия жизни» - так философски называлась встреча со зрителем актрисы Волковского театра Анастасии Светловой. Но сама Анастасия дала ей другое определение: «Лицо без грима». ЕЕ МОНОЛОГ, если слегка перефразировать слова героини старого советского фильма, звучал примерно так: «Вот стою я перед вами, простая краснодарская баба… Врагами стрелянная, живучая». Свою простоту Анастасия подчеркнула не только одеждой, но и репликами вроде: «Не выключайте мобильные телефоны. Есть дела поважнее, чем какая-то там…» Грешным делом подумала, что все это не более чем кокетство, игра на публику. К счастью, это оказалось далеко не так. Восемнадцать лет служения театру - и впервые по ту сторону рампы. Один бокал с минералкой за другим - от волнения часто пересыхало в горле.
- В жизни я человек ужасно стеснительный, закомплексованный. В спектакле «Екатерина Ивановна» полностью обнажилась на сцене и не чувствовала такого дискомфорта, как сейчас. Я привыкла быть в маске, прятаться в ролях, образах.

- Вы родились в артистической семье...

- Я актриса в пятом поколении. Все актеры по обеим линиям: мама, папа, бабушки, дедушки. Театр мне казался абсолютным волшебством. Здесь не было запретов. Во время обсуждений, бесед я чувствовала себя совсем взрослой. Когда мне было годика три, меня, такую пышечку, во время репетиций усаживали в кресло. На шею вешали табличку «Конфет не давать!». Я сидела в кресле часами и хлопала. И роли у меня были маленькие, без слов. Помню, в одной из постановок выезжала на сцену на печке.

- Значит, ваше будущее было предопределено?

- Не могу так сказать. После восьмого класса забрала документы из школы и отдала их в педучилище. Я в семье одна - ни сестер, ни братьев. В театре всегда нянчилась с детишками. Но пришлось уехать в Саратов и там поступить в консерваторию имени Собинова, на театральное отделение. Родители меня туда буквально вытолкали, усомнившись в моих педагогических талантах. В Москву и в Питер я не поехала, о чем жалею. Нужно было испытать судьбу.

- Расскажите о ваших педагогах.

- В первую очередь хочу упомянуть Валентину Александровну Ермакову. Именно она приучила к дисциплине. Несмотря на то что на тот момент ей было уже лет 65, она любила всякие эксперименты. А как она ставила про любовь! Запомнилась «Саломея» - там было много эротических мизансцен, с безумными страстями, рванием жил. При этом была очень строга, выражала эмоции очень жестко, могла и матом выругаться. Своих любимчиков, и меня в том числе, стегала - будь здоров!

- Красота актера - это зло и благо?

- Я убеждена, что это счастье. Красота вдохновляет, спасает мир, как бы банально это ни звучало. Но за нее приходится платить. И я всю жизнь плачу - крепко, по полной.

- ?

- Сейчас мне 38 лет. (Аплодисменты). Я бита жизнью. Я человек необыкновенно влюбчивый, и это не всегда мне помогало. Улетала, куда не следует. Нет, не подумайте ничего дурного! Однажды - я училась на втором курсе - Валентине Александровне позвонил Олег Павлович Табаков и сказал, что ему нужна девочка на научение и для последующей работы в театре. Она сказала, что такая девочка есть, имея в виду меня. А я как раз влюбилась в однокурсника. Он был старше меня на восемь лет. Валентина Александровна ко мне: «Так ты поедешь?» А я плачу. Как она меня ругала! Самым приличным выражением было: «Кастрюльки тебе милее, чем профессия!» Сейчас понимаю, что это Боженька мне давал шанс, а я со своими дурацкими любовями... Красота - это 70 процентов успеха в жизни.

- Красота, безусловно, помогает вам играть драматические роли. А вы можете быть смешной, нелепой?

- Вам нужно посмотреть спектакль «Двое бедных румын, говорящих по-польски». Я сыграла там беременную попрошайку Джину, путешествующую со своим приятелем автостопом по Польше. Кстати, я измучилась собираться к вам. Перемерила все наряды и поняла, что чувствую себя в платье просто ужасно. Мне гораздо проще в джинсах. Даже хочется сесть вот так. (По-мужски раздвигает ноги). Сейчас я такая, как есть. Если хотите, я даже матерный анекдот могу рассказать.

- Не надо. Лучше расскажите о дочке. Она у вас такая замечательная! Думаете, она продолжит династию?

- В этом смысле полагаюсь на судьбу. Гнать ее в театральный точно не буду. Одно время Глафира, сейчас ей двенадцать, хотела стать певицей, потом - модельером, дизайнером. Это совсем не обязательно - идти по моим стопам. Я в свое время тоже никакого призвания не почувствовала. Так сложилось.

- А как вы ведете себя, когда у вас что-то не получается?

- Я ужасный самоед. Иногда мне кажется, что я ничего не знаю про свою профессию. Мое отчаяние так велико, что я просто убиваю себя. Так было с «Румынами». Когда Евгений Марчелли мне доверил эту роль, я не знала, как себя в ней вести. Это было что-то неведомое. В итоге за день до премьеры у меня случилась истерика. Коллеги трясут меня: «Мать, давай, ты чего!» А я рыдаю. В итоге вышла, что-то такое там сыграла.

- Вы сыграли великолепно!

- Спасибо! Теперь я этот спектакль обожаю. Что-то в нем есть такое... про меня. Люблю всех своих героинь, даже самых гнусных.

- А после учебы как ваша судьба складывалась?

- На четвертом курсе мы сыграли дипломный спектакль и поехали в Курск. Там было что-то вроде театральной биржи. Так вышло, что директор омского театра Борис Мездрич пригласил меня. Когда я сказала маме, что еду в Сибирь, она всплеснула руками: «Доченька, куда?!» Она же южанка. В Омске я проработала шесть лет, там родилась моя доченька. Но так сложилась судьба, что пришлось уехать. Это произошло вовсе не из-за творческой несостоятельности, недовольства. Просто у моей половинки не сложилось. Расставание было тяжелейшим. Потом были пять лет в Самаре. И тут не срослось. Хотя работы было много. В «Вестсайдской истории» я пела Аниту, в «Звуках музыки» - Марию. О таких ролях можно только мечтать. Успех у публики был огромный.

- Почему вы все-таки ушли из самарского театра?

- Честно? Это был серпентарий. Все до такой степени ненавидели друг друга! Представляете, как-то одна актриса избила другую шубой. По сценарию было так положено, а она взяла и отлупила конкурентку по-настоящему. Бережнейшее отношение друг к другу - вот что характеризует настоящий театр. И тогда наступает состояние абсолютной гармонии. Получаются удивительно красивые спектакли, пронизывающие, человеческие. Я не могу жить в состоянии войны. Все время уходила достойно. На все свои роли вводила, никого не подвела. Думаю, оставила о себе хорошую память.

- Театр очень жесток…

- Увы, это так. Но мы, артисты, больные люди. И абсолютно не защищенные. У врача есть инструменты, лекарства. Так же с другими профессиями. А что есть у актера? Ничего. Только душа и аппарат. Артист - это характер, железная воля. Я очень двойственная. Сильная, когда нужно постоять за семью, дочку, родителей, мужчину, который рядом со мной. Но, к сожалению, не умею постоять за себя.

- Ваши любимые парт­неры?

- Знаете, когда я пришла в Волковский, все вокруг меня крутились. Даже старое поколение. Это было так классно! Мужчины здесь просто изумительные! На любой вкус. Как владеют телом - физкультурники! А поют как!

Я не лукавлю.

- Что вам дает театр кроме удовольствия?

- Энергию. У меня был период жуткого простоя. В Петербурге за два года сыграла в трех спектаклях. Это был театр Льва Стукалова при Петербургской консерватории. Девять человек артистов, и все молодые. Я среди них просто бабушка.

- Вы стали лауреатом специальной премии жюри фестиваля «Золотая маска» «За предельность и полноту сценического существования». Ваши ощущения тогда?

- Огромная радость. Мне очень хотелось, чтобы театр ее получил. Не важно за что, хоть за свет. Но чтобы его имя прозвучало. Спецприз? Ну и что! Потом за кулисами говорили, что в номинации «Лучшая женская роль» должна была победить именно я. Что у меня и у Яковлевой была разница в один голос. Но вы понимаете, Анастасия, есть же мастодонты! Когда назвали мое имя, думала сойду с ума. Этот ковер! Мы сидели в самом конце зала, и нужно было пройти через всех. Мамочки! Такое впечатление, что идешь на расстрел.

- Есть роли, которые вам хотелось бы сыграть?

- Вообще-то мне неинтересны роли «прынцесс». Вот если она принцесса, а в конце понимает, что на самом деле Баба Яга - это другое дело.

- Ваш любимый режиссер?

- Я работала со многими. К большинству отношусь с уважением, почтением. Но не могу сказать, что кто-то оставил рубец, след. Встреча с Марчелли стала потрясением. Сначала влюбилась в его спектакли. Они потрясли меня мерой своего откровения, иным языком. Впервые за многие годы я встретила режиссера, который думает и чувствует как я. Что любовь - это всегда боль, бесконечная, изнуряющая. Я за театр резкий, об­жигающий, откровенный.

И не потому, что надо снять трусы, а надо душу раздеть. Образно говоря, это как запустить бумеранг по залу. Кому-то кусочек башки снесет - хорошо. Мне не нравится милый театр.

- Вы послушная актриса?

- Скорее да. Доверяю режиссеру.

- Публика в последнее время сильно помолодела...

- Дело вовсе не в этом. Однажды я гуляла с собакой. Было пасмурно, и я нацепила плащ. Представляете, иду такая: очки (сейчас я перед вами в линзах, вижу очень плохо), капюшон. И навстречу мне пожилая женщина, божий одуванчик такой. Грешным делом подумала, что она денежек хочет попросить. А она: «Вы же Светлова? Я учительница русского и литературы. Сейчас на пенсии и в театр стала ходить чаще. Много не понимаю, но мне так нравятся сегодняшние спектакли!»

Я обалдела. А вы говорите - молодежь.

- Как вам в Ярославле?

- Очень хорошо. До этого в город приезжала с гастролями. Признаюсь, от театра была в ужасе. Он мне напоминал гриб, старый, заплесневевший. Зато теперь я от него в восторге. Он кажется мне невероятным красавцем. Только вот дороги ужасные.

- А как складываются ваши отношения с кино?

- Пока что работа в Волковском забирает все силы и время. Как только последует звонок, наклевывается какая-нибудь ролечка, у меня то спектакль, то гастроли, то репетиции. Я спрашиваю: «Может, подождете? Очень хочется!» А они: «Знаешь, дорогая, хочется - перехочется!»

- Если бы вас пригласили в Голливуд, вы бы согласились?

- Не слукавлю, если скажу: нет. У меня семья, родители. Я не лягушка-путешественница. Человек русский, несмотря на то что в моих жилах по материнской линии течет еврейская кровь. Вот в ноябре повезем «Екатерину Ивановну» в Израиль. Всю жизнь мечтала побывать там, «корешки подергать». Походить по этой земле, подышать ее воздухом. А Голливуд пусть поплачет.

- У вас есть мечта?

- Дожить до внуков. Когда-то хотела выйти замуж в свадебном платье. Фата, цветы, пажи… Этого не произошло. И слава Богу. Хочу, чтобы как можно дольше жили мои родные, бабушка. Ее 85-летие мы недавно отметили.

Фото Ирины ТРОФИМОВОЙ.
Золотое кольцо

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе