Главный принцип импровизации, по методу Елены и Андрея, заключается в словосочетании «Да и…». Один даёт другому яблоко, второй должен его принять, внутренне сказать «Да» на предложение партнёра, и добавить что-то от себя, привнести в совместную историю ещё одну импровизацию. В течении двух дней студенты и их наставники в лице Елены и Андрея придумывали истории, танцевали, шутили и, конечно же, импровизировали. «Мы постоянно учимся в институте, находимся в одном пространстве. И каждый день постепенно уменьшается внутренний запал и интерес к процессу, всё превращается в рутину. Но выйдя с первого дня мастер-класса, я ощутил прилив энергии и положительных эмоций. Будто второе дыхание открылось. И ещё более приятно было познакомиться с новыми людьми из творческой среды» – поделился с нами в конце мастер-класса студент ЯГТИ (курс О.В. Тороповой) Артём Абросимов.
В заключение блока мастер-классов Елена и Андрей ответили на пару вопросов для РОЗОВБЛОГа.
Представим человека, который никак не связан ни с темой театра, ни с темой юмора. Стоит ли ему попробовать себя в жанре импровизации и почему?
Елена: В первую очередь, импровизация помогает твоему внутреннему ребёнку – это то чувство, когда есть ощущение игры и беззаботности. Часто у взрослых людей доминирует внутренний родитель – голос, который постоянно критикует как бы ты что не сказала, как ты будешь смотреться на людях, и что ты вообще творишь. Естественно, внутренний родитель помогает нам само сохраняться, но внутренний ребёнок отвечает за креативность, ощущение игры и свободы – то что люди в России теряют с годами. Импровизация очень хорошо развивает творческое мышление и ощущение детской свободы. В любом человеке есть креативность, главное уметь её вытащить, для этого и существует импровизация. Она помогает перестать ругать себя за провалы, выключить внутреннего критика. Ошибки – это не плохо, ошибаться – это нормально. Хорошие импровизаторы, если они ошиблись, выворачивают ситуацию в очень смешной скетч.
Случались ли у вас какие-то забавные форс-мажорные ситуации во время импровизаций?
Андрей: Импровизация и состоит из форс-мажорных ситуаций, на то она и импровизация. Но я вспомнил забавный случай. Я работал с эстонскими и латвийскими коллегами импровизаторами. И вот среди эстонцев был один человек, который бесил всех остальных на сцене. Он не соглашался, не следовал принципу «Да и…», он постоянно перетягивал на себя одеяло во время всех сцен. И я запомнил очень смешной эпизод, когда на протяжении 15 минут игры, один из импровизаторов пытался всеми способами убрать со сцены этого эстонца: то его змея укусила, то в него стреляли. А он не понимал, что ему нужно просто умереть и уйти, он продолжал оставаться на сцене в предсмертных конвульсиях
Елена: На сцене ты не можешь продумать что-то заранее. Мы с Андреем работаем в команде, которая играет импровизационные спектакли. Мы выбираем со зрителем какой-нибудь жанр, и в последующие 40 минут вчетвером играем спектакль, не придумывая ничего заранее. Планировать наперед вообще невозможно. Главный навык импровизатора – слышать и реагировать на партнёра. Бывает такое, что партнёр делает какой-нибудь странный твист (Андрей: А твист – это неожиданный поворот сюжета), тогда ты принимаешь это обстоятельство и продолжаешь творить. Поэтому форс-мажора в принципе не может произойти.
Вы очень долгое время занимались стендапом в Европе. Зависит ли стилистика юмора от национального контекста?
Елена: Дело в том, что я жила заграницей лет 7-8, сначала в новой Зеландии, потом в Амстердаме, где я и начала заниматься стендапом. И по возвращению в Россию я просто взяла свой монолог и перевела его с английского на русский, думая, что всё будет нормально. Но я не жила в контексте русской культуры 7 лет, а она очень быстро изменяется. Поэтому, когда я выступала со своим монологом в Петербурге, зал «звенел», раздавалось одно молчание, а в Амстердаме он шёл на ура. Конечно, юмор зависит от культурного контекста. Есть темы шуток, от которых будут смеяться все, например, тема отношений. Поэтому нужно менять свой монолог в зависимости от «настроения» страны. После того, как я пару раз выступила в России в тишине, я перестала заниматься стендапом, ушла в депрессию и потом нашла себя в импровизации, где и реализую себя до сих пор.
А как происходит ваше взаимодействие с иностранными коллегами, мешает ли языковой барьер?
Елена: Я делала 3 международных фестиваля по импровизации и там мы все общались на английском языке, а на мастер-классах всегда присутствовал переводчик. Выступления проходили на английском языке, и зритель всё понимал. У нас даже были выступления без слов, где люди импровизировали языком тела.
Бывают ли сложности во время импровизации с иностранными коллегами из-за разных культурных кодов?
Елена: Нет, не бывает. Вообще, импровизация – это такая секта. Ты можешь встретить импровизатора из Праги, из Тайвани, и они сразу становятся близкими тебе людьми. Все мои коллеги обладают очень подвижным разумом. Люди ужасно открыты на самом деле.
Андрей: С культурном контекстом можно даже поиграть. Я помню, когда к Лене приехали два бельгийца. Один из моментов их номера заключался в том, что они взяли незнакомую для них русскую песню «Выйду я в поле с конём». И они попробовали пластически прочувствовать песню. Это было очень смешно, потому что в грустную тональность они попали, а в детали, конечно, не попали. На контрасте того, что они показывали и что слышали зрители – это было очень смешно.
Беседовала Вика Спасёнова