Николай Коляда: «Иногда сижу вечером и прямо плачу от обиды»

Основатель частного екатеринбургского «Коляда-театра» рассказал «Культуре», как они собирают деньги актерам на зарплаты с миру по нитке и почему он старается никому не показывать своих слез.
Николай Коляда. 
Фото: Александр Авилов / АГН Москва.


— Николай Владимирович, что у вас сейчас происходит в театре: идут ли репетиции или театр стоит закрытый?

— Скажу правду: поскольку государство сказало «как хочешь, так и выкручивайся», я сам и выкручиваюсь. В апреле начал репетировать два моноспектакля. К майским праздникам остальные актеры стали завидовать: «Мы тоже хотим, обработаем себя санитайзером, наденем маску, только давайте работать!» Поэтому я стал восстанавливать спектакль «Фронтовичка» по пьесе Анны Батуриной. А еще репетирую спектакль «Картина» по моей пьесе.

У нас возле кассы лежит журнал, куда вносят температуру всех приходящих на репетиции. Кассиру дано в обязанность измерять всем температуру — у нас есть специальные приборы. В театре постоянно проводится уборка. При этом маски и перчатки мы не носим. Мой театр — одна большая семья. Я же у себя дома не надеваю перчатки и не хожу со своими домашними в маске?

Репетируем с теми, кто сам захотел работать. Скажем, у кого-то из актеров бабушка старенькая — он сидит дома. Серега Федоров на даче вместе с ребенком. Но с теми, кто свободен и кто хочет работать, мы репетируем потихонечку. Не знаю, нарушаем мы или не нарушаем какие-то правила. А что делать? Я-то писатель — могу сидеть дома по полгода в самоизоляции, писать, сочинять какие-то истории. Но у актеров профессия такая, что надо выскакивать на сцену каждый день. Актеры теряют квалификацию просто-напросто.

Кроме того, у нас в театре животные живут, которые играют в спектаклях: три кролика, три крысы, черепаха, две змеи, попугай, рыбки. Их надо кормить, каждый день за ними ухаживать, убирать. Их же не бросишь. Так что мы не закрываемся прямо наглухо. Да и у меня не государственный театр, а частный. Что хочу, то и делаю.

— Сегодня многие руководители частных театров оказались в отчаянном положении: нечем платить зарплату артистам, сотрудникам, даже за коммунальные услуги.

— В «Коляда-театре» работают 65 человек, из них 38 актеров. Уборщица получает 15 тысяч рублей, артисты — 30–35 тысяч. Раньше мы играли в месяц 60–70 спектаклей, чтобы заработать денег. Сейчас я каждую неделю вот уже второй месяц в прямом эфире делаю стримы и донаты. По-молодежному это называется так, а по-русски — «христарадничать». Прошу денег у всех: говорю, если вы меня любите, если действительно хорошо относитесь, то помогите моим актерам, помогите выжить в это тяжелое время, ведь любовь — это поступки. Когда мы откроемся, я вам подарю книжку, кружку, магнит… Что у меня есть, я подарю обязательно всем этим людям, которые помогли пережить это тяжелое время. 

Чтобы выжить, театр мой должен в день зарабатывать от 20 до 60 тысяч рублей. Два месяца мы не зарабатываем ничего. При этом я не уволил ни одного человека, никому не понизил зарплату: все получают примерно то же самое, что получали в феврале-марте. И все это благодаря людям. Вот сейчас мы с вами разговариваем, а у меня телефон «блям» — приходят деньги через онлайн-банкинг, присылают люди. Кто-то 150 рублей, кто-то 200, кто-то 1000… Кто-то дважды прислал (не знаю, кого целовать-благодарить, кому в ноги кланяться) по 50 тысяч рублей, просто прислал — без фамилии.

Скажем, художественный руководитель Пермского театра «У Моста» Сергей Федотов один раз прислал 20 тысяч рублей, другой — 15. Пишет: «Коля, держись, мы с тобой». У него государственный театр — они хоть какое-никакое, но финансирование получают. И он мне из собственной зарплаты присылает. Ректор ГИТИСа Гриша Заславский прислал 5 тысяч рублей: «Коля, держись». Из Польши моя подружка, наша зрительница Огнешка Хоицкая прислала 10 тысяч рублей. Все пишут: «Держитесь, держитесь, не закрывайтесь, мы с вами, все в порядке, переживем». Каждый раз телефон блямкает, а у меня слезы на глаза наворачиваются, потому что я даже не думал, что у меня и у моего театра столько друзей.

Приходят деньги из разных театров, от разных людей. Дима Бертман, худрук «Геликон-оперы», прислал 25 тысяч рублей. Причем там отпечатывается «Дмитрий Александрович Б.». Я сразу понял, кто это. Потом узнал от знакомых, что он хотел втихомолку помочь. Я ему написал: «Дмитрий Александрович, дай Бог Вам здоровья. Век буду молить Бога о Вас». Он мне пишет: «Коля, я понимаю, как тебе тяжело. Я сам начинал в 90-е годы, «Геликон-опера» была частным театром, и я знаю, каково это». Он и к своим артистам обратился с просьбой нам помочь. И мне посыпались деньги от «геликоновцев». За 2–3 дня пришло 120 тысяч рублей. Так и живем уже второй месяц благодаря людской помощи. А государство, к сожалению, умыло руки. Сказали, мы частным театрам не помогаем, помогаем только государственным. 

— Глава Союза театральных деятелей России Александр Калягин, узнав о том, что происходит в частных театрах, обещал составить обращение в Министерство культуры и Администрацию президента с просьбой поддержать частные театры.

— Во-первых, спасибо Сан Санычу Калягину! Когда я пожаловался, рассказал о том, как у нас обстоят дела, и что мы собираем деньги на зарплату актерам всем миром, чтобы хоть как-то продержаться, то увидел, как он в лице поменялся. Все хвалили руководство своих регионов, рассказывали, как им помогают, благодарили губернаторов. А я сказал, что у моего театра все плохо. Очень плохо. И Калягин сказал: «Коля, мы поможем». И за это спасибо — думаю, они сделают что-то обязательно.

Еще в феврале Павел Владимирович Креков, наш бывший министр культуры, а ныне вице-губернатор Свердловской области, предложил, чтобы мы стали наполовину государственным, наполовину частным театром и получали какую-то поддержку от государства. Но дальше началась вся эта история с пандемией, и все заглохло. Я понимаю, сколько у них проблем. Думаю, они помнят, что я есть на белом свете: и я, и мой театр. И как-то помогут. Все-таки 19 лет театр существует. Многое сделали и для города, и для Урала, прославляли Екатеринбург и в Париже, и в Варшаве, и в Венгрии, и в Болгарии, и в Софии, и в Израиле. Я, во всяком случае, надежды не теряю.

— Руководители частных театров задумались о том, чтобы создать ассоциацию независимых театров, чтобы в подобных ситуациях выступать единым фронтом и сообща решать проблемы.

— Сам я ничего создавать не буду. Пастернак сказал: «Всякая стадность — прибежище неодаренности». Я так боюсь с советских времен всяких этих партий, сообществ, когда все вместе... Есть же Союз театральных деятелей России, у меня половина театра — члены этого союза. У нас есть свой союз, может, еще крепче он будет, если независимые театры к себе возьмет под крыло. Почему должны всех делить на белых, на черных? Вот, мол, государственные, а вот частные театры.

И еще забыл важную вещь сказать! Мы, театральные люди, мы же все равно грыземся друг с другом. Иногда бывает и в социальных сетях: вот этот плохой режиссер, этот плохой, этот... Но когда какая-то беда возникает — вот у меня беда — все обиды забыты. Коляде надо помочь. И все присылают деньги из разных театров, из разных городов. Все забыли о том, что Коляда не нравится. Как в истории с Кириллом Серебренниковым. Все по-разному относились к его спектаклям. Но когда началась история с судами и следствиями, все как один выступили в его поддержку. Вот это мне очень нравится — беда объединяет людей.

— Актеры ваши не впали в уныние?

— Никто не жалуется. Я выпустил расписание работы на будущую неделю — три репетиции в день. На каждую репетицию собираются все. Спрашиваю: «Вы по доброй воле пришли сюда?» — «По доброй». — «Если заболеете, мы вас вылечим? Меня виноватить не будете?» Отвечают: «Не будем». 

Сейчас проводим перед каждой репетицией так называемую Rada zakładowa, что по-польски значит «профсоюзное собрание». Я спрашиваю, у кого какие проблемы. Понимаете, у меня семья. Собираются люди разных возрастов: актрисе Томке Зиминой — 77 лет, а Егору Янышеву, который у меня в театре три месяца, — всего 20. Это же моя семья, я должен знать, у кого что и как, постараться решить все сложности, а не плюнуть на все, мол, пусть каждый сам выживает как может. Зрители приносят в театр продукты, вещи, решаем, кому отдать. За это время никто с голоду не умер, у всех хорошее настроение. Я понимаю, что если я начну плакать, упаду духом, сдамся, то кто будет их поддерживать?

— А вас кто поддерживает?

— Скажу правду: иногда, бывает, сижу вечером и прямо плачу от обиды. Столько сделал для города, и оказался не нужен. Но я никогда и никому этого не покажу. Буду улыбаться и веселиться, кроликов щекотать и крыс за хвост дергать. Я понимаю, что от моего настроения зависит настроение всего театра, творческое и душевное самочувствие. Я должен каждого пощекотать, каждому по попе дать. Все хорошо. Ну, сидим без работы, ничего страшного. Скоро все будет хорошо. Я в это верю.

Автор
Денис СУТЫКА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе