В Ярославль приехал ревизор: депутаты, гопники и розовый кролик
9 февраля 2016 ● ЯРНОВОСТИ
В эти выходные на сцене Волковского состоялась премьера спектакля «Ревизор». Постановка интересна блестящими актерскими работами и тонкими деталями, создающими образы и события.
Премьера удалась – и это уже стало доброй традицией для театра. Зрители, принявшие спектакль тепло, тем не менее оценивали его уже на уровне почти гастрономических нюансов – и это также стало традицией для ярославцев, привыкших к качественным, высокопрофессиональным работам Первого русского. Впрочем, много говорить не будем. Остановимся на некоторых деталях.
Премьера удалась – и это уже стало доброй традицией для театра. Зрители, принявшие спектакль тепло, тем не менее оценивали его уже на уровне почти гастрономических нюансов – и это также стало традицией для ярославцев, привыкших к качественным, высокопрофессиональным работам Первого русского. Впрочем, много говорить не будем. Остановимся на некоторых деталях.
Образ уездного города, где живут почти карикатурные, но до боли знакомые и сегодняшнему обывателю персонажи, синкретичен. Он существует вне времени – равно как и изображаемые людские пороки и соединяет самые разные проявления бытия: смех и ужас, красоту и уродство, гомосексуалистов и «лиц кавказской национальности», крестьянку и балерину – все в одном флаконе. Этакий паноптикум.
Полюбуйтесь сами: «не люди, а свиные рожи какие-то».
Городничий единственный близок к классическому гоголевскому образу (Владимир Майзингер).
Бобчинский и Добчинский – гопники.
Судья Ляпкин-Тяпкин (Семен Иванов) напоминает одного ярославского депутата: манерен, предпочитает английский стиль, носит тросточку и небольшие очки.
Почтмейстер Шпекин (Руслан Халюзов) – гомосексуалист.
Земляника в этом отношении честнее. Но надо признать, что Аммос Федорович уже не тот (Александра Чилин-Гири сменила несколько головных уборов и париков).
Впрочем, это жуткий поклеп и провокация! Земляника, оказывается, вечно прячется за спиной своей супруги – не видно его и не слышно. Вот он сам (Алексей Кузьмин).
Караульный Иван Карпыч в черкеске с газырями и папахе выполняет при городничем обязанности цепного пса: если надо – и неугодного накажет, и пулю в затылок пустит.
Ах, какой пассаж!
Также на сцене прячутся по темным углам, как крысы, жалкие фигуры «маленьких» людей. И все, кто пониже семейства городничего, имеют обыкновение шмыгать, прятаться, трястись, съеживаться.
А вот Авдотья-Глашка (Алена Тертова) ничего не боится. Ей скрывать нечего – не свои деньги отмывает в корыте. Исполняет поручения, по шлепку по попе заводит песню (замолкает по тому же сигналу) и изящно танцует в дымке балет с Осипом (Илья Варанкин).
Дом городничего – воплощение двойственности своих обитателей и гостей: парадная лестница, выстланная ковром – как принято во всех присутственных местах,и тут же обшарпанные стены с дешевым ковриком в качестве декора и разбитые окна. Символична репродукция картины Брюллова «Последний день Помпеи» – напоминание всем власть имущим, что когда-нибудь катастрофа настанет и для них.
И, наконец, пьяная вечеринка в честь приезжего чиновника, где городничий при мундире, его дочь – в образе Кармен, слуги пьяны и прыгает совершенно абсурдный розовый заяц – шалунишка почтмейстер. Сцена своей яркостью сильно выбивается из общей канвы спектакля – но в целом вполне привычна для Волковского.
Вообще, шалостей в спектакле и без того немало – режиссер то и дело играет со зрителем. Например, подменяет персонажей – вспомним Землянику и его жену. Впрочем, этот же прием он повторяет в случае с Осипом и Хлестаковым (Виталий Даушев): поначалу сам себе не веришь в идентификации обоих, затем явно видно, что Осип значительно умнее своего барина.
Марья Антоновна – персонаж даже не второго, а третьего плана, да еще и с подозрением на олигофрению. Немая же сцена – и не немая получается: в затемнении герои скучковались в углу, спиной к залу, глядя вслед посыльному. Кстати, там же висит и картина «Последний день Помпеи». И только придурковатая Марья Антоновна ходит и напевает что-то себе под нос, покачивая воображаемого ребенка.
Единственное, что за всеми шалостями и деталями мне не хватило понимания общей концепции спектакля, идеи более широкой, чем трактовки образов. Конечно, вряд ли нужно говорить больше, чем уже сказал Гоголь. Но над подстановками Волковского зрителю принято размышлять, а тут все понятно.
Полюбуйтесь сами: «не люди, а свиные рожи какие-то».
Городничий единственный близок к классическому гоголевскому образу (Владимир Майзингер).
Бобчинский и Добчинский – гопники.
Судья Ляпкин-Тяпкин (Семен Иванов) напоминает одного ярославского депутата: манерен, предпочитает английский стиль, носит тросточку и небольшие очки.
Почтмейстер Шпекин (Руслан Халюзов) – гомосексуалист.
Земляника в этом отношении честнее. Но надо признать, что Аммос Федорович уже не тот (Александра Чилин-Гири сменила несколько головных уборов и париков).
Впрочем, это жуткий поклеп и провокация! Земляника, оказывается, вечно прячется за спиной своей супруги – не видно его и не слышно. Вот он сам (Алексей Кузьмин).
Караульный Иван Карпыч в черкеске с газырями и папахе выполняет при городничем обязанности цепного пса: если надо – и неугодного накажет, и пулю в затылок пустит.
Ах, какой пассаж!
Также на сцене прячутся по темным углам, как крысы, жалкие фигуры «маленьких» людей. И все, кто пониже семейства городничего, имеют обыкновение шмыгать, прятаться, трястись, съеживаться.
А вот Авдотья-Глашка (Алена Тертова) ничего не боится. Ей скрывать нечего – не свои деньги отмывает в корыте. Исполняет поручения, по шлепку по попе заводит песню (замолкает по тому же сигналу) и изящно танцует в дымке балет с Осипом (Илья Варанкин).
Дом городничего – воплощение двойственности своих обитателей и гостей: парадная лестница, выстланная ковром – как принято во всех присутственных местах,и тут же обшарпанные стены с дешевым ковриком в качестве декора и разбитые окна. Символична репродукция картины Брюллова «Последний день Помпеи» – напоминание всем власть имущим, что когда-нибудь катастрофа настанет и для них.
И, наконец, пьяная вечеринка в честь приезжего чиновника, где городничий при мундире, его дочь – в образе Кармен, слуги пьяны и прыгает совершенно абсурдный розовый заяц – шалунишка почтмейстер. Сцена своей яркостью сильно выбивается из общей канвы спектакля – но в целом вполне привычна для Волковского.
Вообще, шалостей в спектакле и без того немало – режиссер то и дело играет со зрителем. Например, подменяет персонажей – вспомним Землянику и его жену. Впрочем, этот же прием он повторяет в случае с Осипом и Хлестаковым (Виталий Даушев): поначалу сам себе не веришь в идентификации обоих, затем явно видно, что Осип значительно умнее своего барина.
Марья Антоновна – персонаж даже не второго, а третьего плана, да еще и с подозрением на олигофрению. Немая же сцена – и не немая получается: в затемнении герои скучковались в углу, спиной к залу, глядя вслед посыльному. Кстати, там же висит и картина «Последний день Помпеи». И только придурковатая Марья Антоновна ходит и напевает что-то себе под нос, покачивая воображаемого ребенка.
Единственное, что за всеми шалостями и деталями мне не хватило понимания общей концепции спектакля, идеи более широкой, чем трактовки образов. Конечно, вряд ли нужно говорить больше, чем уже сказал Гоголь. Но над подстановками Волковского зрителю принято размышлять, а тут все понятно.