Значит, живой!
15 февраля 2020
Первый день фестиваля имени Розова на сцене ТЮЗа им.Розова завершается спектаклем Татьяны Розовой по пьесе Виктора Розова. Такая вот гармония! Пресс-центр «Розов.Инфо» взял интервью на фоне спектакля у дочери драматурга.
Татьяна Викторовна, что Вы чувствуете, когда работаете с текстами отца? Продолжаете ли заочный диалог, спор? Можете ли вступать с ним в соавторство бесстрастно, просто как с драматургом?
Нет, общением я бы это не назвала. Возникают какие-то генетические, энергетические воспоминания-интонации. Я читаю текст, а вспоминаю, как он это говорил. Язык его пьес не отливается от того, как он говорил дома или на выступлениях. Когда читаю какую-то реплику пьесы, слышу, как он это произносит. Но часто, отстраняясь профессионально, думаю, что он очень хороший драматург. Фразы невероятно точны – они живые, из реального характера и в то же время – сценичны.
Как слава отца повлияла на Вас в профессии? Говорят, что сравнение с великими родителями очень тяжело.
Да, по молодости это приводило в ярость, иногда и в отчаяние. Радовались не мне лично, а мне как дочке Розова. Но с возрастом становишься мудрее, начинаешь это ценить, начинаешь понимать, что это действительно несопоставимые вещи – кто ты и кто он. И начинаешь быть благодарной за такую судьбу.
В чем актуальность текстов драматурга советской эпохи сегодня, совершенно в другом контексте, другой стране даже?
Актуальность, современность не значит «новые формы» (как говорил Костя Треплев в «Чайке»). Они могут быть, а могут и не быть. Но точно должно быть содержание, которое волнует людей сейчас. Есть же что-то непреходящее, что никогда не меняется: повод для горя, повод для надежды. Мне кажется, в пьесах Розова действуют живые русские люди. В целом, ни в них, ни в нашей стране ничего не поменялось, поэтому тексты Розова могут звучать сегодняшним смыслом. Автор настоящий. Сегодня я слушала зал, и люди включаются. Это трогает.
Если говорить про форму, то какой современный спектакль по пьесам отца Вы считаете наиболее «розовским»?
Это не очень этично с профессиональной точки зрения выделять кого-то из режиссёров. Но в прошлом году на «Розовфест» РАМТ привозил спектакль «В дороге» (реж. Михаил Егоров). Это было очень свежо по форме, по энергетике, по театральной экспозиции. В нашем спектакле «С вечера до полудня/ Затейник» намеренная задача по форме сделать дом 60-х. А в спектакле РАМТа – совершенно иная современная форма, и при этом пьеса не теряет смысла.
Вы ведь более 20 лет после Школы-студии служили актрисой в МХТ им.Чехова. Как произошла метаморфоза от актрисы к режиссёру? Изменилось ли Ваше отношение профессии актёра?
Я не могу назвать это метаморфозой, это тоже какой-то естественный процесс. У отца в книжке написано, что надо слышать свою судьбу, куда она тебя ведёт. И я по жизни стараюсь не противиться ведению судьбы и не ломать то, что Господь даёт. С опытом научаешься слышать, за что надо бороться, а где – «угомонись, не твоя история». А профессия и актерский опыт очень помогает любому режиссёру. Самое главное – я изнутри понимаю, как подсказать актёру на сцене. Но из зала, со стороны, я вижу, как лучше будет выглядеть рисунок – тут уже начинается режиссёрско-постановочная часть. Если картинка со стороны совпадает с тем, что чувствуешь внутри, то именно тогда и рождается спектакль. Но при этом очень люблю, когда актёры в момент спектакля меняют мизансцены, непринципиально, конечно, но меняют. Вот сегодня они не шли точно с точки на точку, а как-то по-другому, как именно сегодня они чувствуют себя, своего героя, зрителя в зале. Значит, живой! И текст, и драматург, и театр.
Нет, общением я бы это не назвала. Возникают какие-то генетические, энергетические воспоминания-интонации. Я читаю текст, а вспоминаю, как он это говорил. Язык его пьес не отливается от того, как он говорил дома или на выступлениях. Когда читаю какую-то реплику пьесы, слышу, как он это произносит. Но часто, отстраняясь профессионально, думаю, что он очень хороший драматург. Фразы невероятно точны – они живые, из реального характера и в то же время – сценичны.
Как слава отца повлияла на Вас в профессии? Говорят, что сравнение с великими родителями очень тяжело.
Да, по молодости это приводило в ярость, иногда и в отчаяние. Радовались не мне лично, а мне как дочке Розова. Но с возрастом становишься мудрее, начинаешь это ценить, начинаешь понимать, что это действительно несопоставимые вещи – кто ты и кто он. И начинаешь быть благодарной за такую судьбу.
В чем актуальность текстов драматурга советской эпохи сегодня, совершенно в другом контексте, другой стране даже?
Актуальность, современность не значит «новые формы» (как говорил Костя Треплев в «Чайке»). Они могут быть, а могут и не быть. Но точно должно быть содержание, которое волнует людей сейчас. Есть же что-то непреходящее, что никогда не меняется: повод для горя, повод для надежды. Мне кажется, в пьесах Розова действуют живые русские люди. В целом, ни в них, ни в нашей стране ничего не поменялось, поэтому тексты Розова могут звучать сегодняшним смыслом. Автор настоящий. Сегодня я слушала зал, и люди включаются. Это трогает.
Если говорить про форму, то какой современный спектакль по пьесам отца Вы считаете наиболее «розовским»?
Это не очень этично с профессиональной точки зрения выделять кого-то из режиссёров. Но в прошлом году на «Розовфест» РАМТ привозил спектакль «В дороге» (реж. Михаил Егоров). Это было очень свежо по форме, по энергетике, по театральной экспозиции. В нашем спектакле «С вечера до полудня/ Затейник» намеренная задача по форме сделать дом 60-х. А в спектакле РАМТа – совершенно иная современная форма, и при этом пьеса не теряет смысла.
Вы ведь более 20 лет после Школы-студии служили актрисой в МХТ им.Чехова. Как произошла метаморфоза от актрисы к режиссёру? Изменилось ли Ваше отношение профессии актёра?
Я не могу назвать это метаморфозой, это тоже какой-то естественный процесс. У отца в книжке написано, что надо слышать свою судьбу, куда она тебя ведёт. И я по жизни стараюсь не противиться ведению судьбы и не ломать то, что Господь даёт. С опытом научаешься слышать, за что надо бороться, а где – «угомонись, не твоя история». А профессия и актерский опыт очень помогает любому режиссёру. Самое главное – я изнутри понимаю, как подсказать актёру на сцене. Но из зала, со стороны, я вижу, как лучше будет выглядеть рисунок – тут уже начинается режиссёрско-постановочная часть. Если картинка со стороны совпадает с тем, что чувствуешь внутри, то именно тогда и рождается спектакль. Но при этом очень люблю, когда актёры в момент спектакля меняют мизансцены, непринципиально, конечно, но меняют. Вот сегодня они не шли точно с точки на точку, а как-то по-другому, как именно сегодня они чувствуют себя, своего героя, зрителя в зале. Значит, живой! И текст, и драматург, и театр.