«Нет по-настоящему смешных анекдотов о власти»

Смотреть наше официальное телевидение стало довольно трудно. Юмористические же передачи — просто невозможно

Четверть века назад в газете «Московские Новости»


1987


Спустя десять лет после запрета в Одессе второе рождение веселого праздника — Юморины.


Люди, побывавшие летом в Одессе, смогут вспоминать ее еще год. Те, кто попадал сюда на Юморину, вспоминают об этом всю жизнь.


Когда-нибудь история Юморины может стать учебником отечественных праздников смеха. И пока не поздно, нужно описать ее, вспомнить, как она родилась и возродилась после десятилетнего перерыва.


«МН» №14 от 5 апреля


2012


Историю смеха в СССР и постсоветской России «МН» вспоминают вместе с доктором философских наук, автором книги «Философия смеха» Леонидом КАРАСЕВЫМ.


Смех — это ответ человека силам зла, это противостояние, суть которого в том, что мы преодолеваем зло не физическим способом, а своим остроумием.


Нельзя взять и оторвать смех, юмор от всего остального, что есть в обществе или в народе. Смех — это квинтэссенция народного духа, в нем сосредоточено все, что есть в данный момент в обществе, в том числе и те болезни или страхи, которыми оно страдает. Отвлекаясь от «вечного» любовного, армейского или врачебного юмора, я возьму тот смех, который напрямую связан с отношением народа к власти, вернее, с изменением этого отношения.


Сознание российского общества на протяжении многих столетий было патерналистским: «простые люди», народ почитали себя «детьми», над которыми стоит строгий, но справедливый родитель. Так было и до 1917 года, и после. Царя-батюшку сменил отец народов. Соответственно одной из важнейших черт смеха советских людей стало соединение тем высшей (взрослой) власти и детского (несмышленого) народа. В первом случае это многочисленные варианты анекдотов о Сталине и карательных органах, во втором — персонажи вроде Чапаева и Петьки, которые мыслят и поступают по-детски. Шло время, идеология разлагалась, и детские черты стали передаваться тем, кто должен был бы вести себя по-взрослому. Так «детьми» в анекдотах становятся главные руководители страны — сначала Хрущев, а затем Брежнев.


В целом у людей, живших на излете советской эпохи, было очевидно раздвоенное сознание: причем это касалось не только большей части интеллигенции, но и всех остальных: на работе, на собрании говорим одно, дома, среди своих — совсем другое.


Признаки раздвоения сознания вновь обнаружились к концу нулевых годов и совсем уж обострились сейчас. Но это уже не то раздвоение, которое знала советская эпоха. Советские люди понимали, что в стране что-то не так, но ничего не могли сказать, боясь власти. Теперь говорить можно все или почти все, но многие снова «раздвоились». Понимают или знают (информации-то полно), что не так что-то наверху, но при этом ждут от этого «верха» лично для себя чего-то хорошего. Например, повышения зарплаты: мне дадут, потому что я «правильно» голосую, потому что лоялен, а до остальных мне дела нет. Будто забывают, что получить это хорошее отдельно от всех остальных — без общих печальных последствий — нельзя.


Иначе говоря, если раньше советский человек раздваивался под реальным прессом власти и идеологии, то сегодня многие «раздвоились» по собственной воле, по своим личным причинам. Реально, как это было при советской власти, им ничего не угрожает, но они все же опять смотрят на происходящее с точки зрения двойного стандарта. Само собой, такого рода вещи не могут не сказаться на качестве юмора и смеха. Нет честности в душе — нет и смеха высокой пробы. Нет даже по-настоящему смешных — самих собою рождающихся — анекдотов о власти. То есть нет того, чем полнилась вся поздняя советская эпоха.


А профессиональные юмористы и писатели-сатирики и вовсе хотят успеха у публики; они крайне заинтересованы в том, чтобы она смеялась. И для того чтобы публика смеялась, они (не все, но многие) подстраиваются под нее и дают ей то, чего она хочет. Сползать вниз, как известно, легче, чем идти в гору. Процесс внутреннего разложения смеха, как бы громко он ни звучал, идет, таким образом, сразу с двух сторон. Сатирик не зовет народ наверх, на свой уровень критики общества и власти, а спускается вниз, предлагая народу проследовать еще ниже — в области самые примитивные.


И напоследок: смотреть наше официальное телевидение стало довольно трудно. Юмористические же передачи — просто невозможно, это какое-то истязание моих нервов. Я поэтому их не смотрю.

Марина Гринева

Московские новости

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе