Во время прошлого выпуска «Исторического процесса» тоже как нельзя кстати пришлась цитата из Высоцкого: «Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше». Обсуждали протестные акции на Болотной и проспекте Сахарова, пытаясь найти в них аналогии с революционными событиями 1917 года. И Кургинян, пытавшийся убедить аудиторию, что нынешние революционеры в норках страшно далеки от народа в ватниках, был близок к падучей. Он так разошелся, что даже член его собственной команды Владимир Мединский сначала попросил его не орать хотя бы на своих, а потом и вовсе вышел из-за трибуны и встал с краю, чтобы дистанцироваться не только от беснующегося оратора, но и от брызг, которые долетали, кажется, не только до всех присутствующих в студии, но и до зрителей, сидящих по другую сторону экрана.
А команда Сванидзе, которая тоже поначалу здорово завелась (правильно говорят, что чужое безумие заразительно), потом выбрала единственно верный стиль поведения: издевательство. Ксения Собчак написала от руки на листке бумаги «ЭТО АДЪ!», и давясь от смеха, прикрыла им лицо. Дмитрий Муратов, реагируя на реплику Кургиняна «Не надо раскачивать лодку», спросил: «А почему не надо? Потому что стошнит крысу?» Ну, а Владимир Рыжков в ответ на обвинения Кургиняна в сотрудничестве оппозиции с ужасной Америкой: «Вы ходили на прием к новому американскому послу?» — спокойно ответил, ухмыляясь: «Ходил. И еще пойду. Чтобы вы, господин параноик, убились об эту трибуну».
Голосов при этом Кургинян собрал по обыкновению в те же десять раз больше, чем его оппонент, но голоса — скорее вопрос технологии. Моральная победа досталась как раз оппонентам — спокойным, убедительным и уверенным в собственной правоте. И чем больше Кургинян это понимал, тем больше орал и бесновался, напоминая сдыхающий огнетушитель, брызгающий бесполезной уже пеной.
За неделю несчастного подлечили. То есть объяснили, видимо, там, где умеют лечить и вразумлять, что истерика хоть и производит впечатление на часть слабонервных зрителей, все же не самый эффективный способ ведения дискуссий. И на следующей программе Кургинян все же изменил тактику — попытался быть корректным и спокойным. И даже упрекал оппонентов: «Не заводитесь! Не перебивайте выступающих… А я не так воспитан, чтобы перебивать…» А вывел его из себя ерничающий Андрей Васильев, который в ответ на обвинения в продажности независимой прессы и оппозиции ЦРУ и опальным олигархам, ухмыляясь, завил, что лучше деньги ЦРУ, чем ЦК КПСС. Да еще попутно вспомнил, как встречал Кургиняна в приемной Березовского, который на вопрос Васильева, сколько тот платит Кургиняну, ответил: «Да не так уж и много». «Вы грязные клеветники!» — взвыл было Кургинян, но взяв себя в руки, сменил тему.
А сама дискуссия, в общем, получилась пустопорожней. Никто не отрицал, что гласность и свобода слова — скорее благо для общества, нежели зло. Никто не спорил, что свобода и ответственность — близнецы-братья. Один лишь Дмитрий Киселев осмелился утверждать, что на государственном ТВ никто не боится свободы слова: «Мы в прямом эфире на государственном канале. Ущипните себя». Захотелось, чтобы себя ущипнул сам Дмитрий Киселев, которому прямой эфир, видимо, приснился.
В одном прав Дмитрий Киселев — совсем недавно и таких дискуссий на государственном ТВ не было. И представителям оппозиции (Немцову, Рыжкову и другим) вход на федеральное ТВ был заказан, а теперь они здесь мелькнули, что позволило президенту Медведеву во время встречи со студентами журфака заявить: «Я могу согласиться, что на СМИ очень часто оказывают давление. Но это не значит, что у нас в стране какая-то разнузданная цензура. Во-первых, ее никто специально не вводил и никто специально не поддерживает…» В общем, никакой цензуры у нас нет, подытожил президент, и сразу стало понятно, что телевизионщики сами решают, кого хвалить, а кого мочить, и уж тем более с кем из журналистов продлевать контракт, а кому говорить «до свидания», невзирая на таланты и «заслуги перед Отечеством».
Вот Аркадий Мамонтов, шесть лет назад разоблачивший шпионов, оказался героем и всю прошедшую неделю праздновал победу, бросая камни в тех своих коллег, которые всячески издевались над его «камнем», оказавшимся на самом деле шпионским.
А Павел Лобков остался не у дел. НТВ без объяснения причин отказалось от услуг одного из лучших журналистов страны, поскольку у того кончился контракт: послужил — и довольно. Без объяснения причин покинул НТВ и один из самых эффективных телеменеджеров Николай Картозия — руководитель праймового вещания, куда входят «НТВшники», «Центральное телевидение» и другие программы, исправно приносившие каналу «золотые яйца» в виде высоченных рейтингов.
В медийном сообществе уверены: это не просто кадровые перемещения, а жертвоприношение. За митинговые страсти, прорвавшиеся на телеэкран, за жесткость оценок власти в сюжетах и программах праймового вещания НТВ кто-то должен был ответить, ведь как сказал тот же президент Медведев, какому руководителю понравится, когда его полощут.
А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо. И каждый вечер в документальном сериале «Россия от первого лица» на канале «Россия» поют гимн во славу мудрой политики государства, позволившей за последние годы перегнать Америку по производству зерна, кардинально изменить ситуацию в российском автопроме и сделать жизнь в регионах лучше и веселее. («В ряде случаев государство, действительно, лакирует жизненную ситуацию», — признал Медведев на встрече со студентами журфака. Но то ж государство, а не ТВ!) И журналисты, наконец, свободны говорить о том, что несвободны. И спорить о пользе свободы слова с пеной у рта. Смысл дискуссии быстро забывается. В памяти запечатлевается лишь она — пена.
Ирина Петровская
Новая газета