Барселона Гауди и Москва Церетели

Исполнилось 160 лет, как в Барселоне родился Антонио Гауди, сделавший славу своему городу. По случаю юбилея испанского гения - пара раздерганных соображений о роли художника в нашем сознании. И, конечно, не столько о Барселоне, сколько о Москве.

Вот давняя публикация, которую я подготовил еще в старых "Известиях" по случаю 150-летия Гауди. Хотелось понять меру воздействия сильной личности на художественную среду, в которой мы обитаем. Конечно, это была попытка сравнить коня и трепетную лань - двух очень разных художников более чем разных стран. Общего у них - только циклопичность затей: невероятный собор Sagrada Familiа, как известно, строят до сих пор.

Неказистость образовавшейся эксцентричной пары, по-моему, хорошо оттенит грань, где безумство храбрых становится простейшей пошлостью, которая застывает в камне и остается с нами на века.

2002. Испанский Церетели и московский Гауди

Плохой художник напишет картину и повесит в своей комнате. Она никому не мешает. Плохой писатель не сможет продать свою книгу. Плохой режиссер раз провалится - в другой раз не дадут денег на постановку. И только архитектор способен либо испортить жизнь миллионам, либо сделать их счастливыми. Потому что каждое его творение стоит очень долго и мозолит глаза.

Когда мы сегодня впадаем в тоску, проходя мимо московских скульптурных мастодонтов, когда устаем считать восточные башенки, явившиеся в российскую столицу из грез Хоттабыча, когда любуемся булавкой титанического энтомолога, пронзившей мухоподобную музу, или напоминающим стрекозу зеленым Высоцким, когда гулливерами подходим к пигмеям Александру Сергеевичу и Наталье Николаевне у Никитских ворот - это каждодневно и понемногу подтачивает сначала общественный оптимизм, а потом вкус целого народонаселения. Не случайно беременным женщинам рекомендуют посещать картинные галереи и смотреть там не Глазунова, упаси бог, а Рафаэля. Чувство уродливого или прекрасного мистическими путями передается младенцу.

Перед нами два мегаполиса, которые иллюстрируют мощь воздействия городской среды на подкорку. Они очень разные - Барселона и Москва. И там и там бушует художнический произвол. И там и там он причудлив и фантасмагоричен.

В Барселоне это дома-скалы, здания-деревья и каменные сады, придуманные каталонцем Антонио Гауди, духовным собратом его земляков Дали и Бунюэля.

В Москве это титанические памятники с парусами-бурдюками и усатыми мореходами, в которых угадывается Петр I из одноименного кинофильма, зоологические парки из камня и мрамора рядом с Кремлем, цирковые шоу из железа и жести на специально вырубленном старом бульваре - создания Зураба Церетели, который пытается сообщить угрюмой российской столице солнечную бесшабашность виноградного юга, но духовных собратьев в среде московских классиков не имеет. Ни один город земли не испытал так воздействие одной личности, как Барселона. Теперь в Москве тоже намечается сугубо личная архитектурно-скульптурная доминанта.

Огромная Барселона, конечно же, росла сама по себе, но с какой-то поры она сплотилась вокруг своих жемчужин - городских зон, созданных Гауди. Эти зоны создают атмосферу испанского города, и похоже, что фантастически красивый народ, населяющий столицу Каталонии, генетически испытал на себе их воздействие. Достопримечательности полны людей, потому что для людей создавались. Каменный сад Гауди оставляет благодарную память на всю жизнь.


Детишки-москвичи и гости российской столицы тоже с удовольствием седлают медведей на Манежной, плещутся в фонтанах с вздыбленными конями, жмурятся на усы Петра Первого и примеряют на Цветном бульваре циклопические клоунские башмаки, куда уже приохотились ходить кошки. Но при формально тех же исходных данных Барселона, изумляя, производит впечатление суперстолицы - Москва же чем дальше, тем больше смахивает на провинциальный парк культуры и отдыха с набором довольно жалких аттракционов. А вот на фото типичный московский skyline – городской силуэт. Трудно себе представить что-то более эклектичное, даже мусорное и в любом случае – антихудожественное. Такое не возвышает душу, а ее угнетает и в конечном итоге – уничтожает.

И будем справедливы: не вчера это началось. Не случайно же одним из символов Москвы стал тоже уже исторический золоченый фонтан Дружбы народов на бывшей ВДНХ - по большому счету, апофеоз безвкусицы, возле которого с хохотом фотографируются случайно заехавшие иностранцы.

Вопрос: Замечаете ли вы изменения в московском ландшафте и как это на вас влияет?

Никас САФРОНОВ, художник: - Конечно, ландшафт города меняется, и тут у меня возникает двойственное чувство. Мне не вполне понятно, когда ругают Церетели, но, с другой стороны, Москва теперь очень напоминает Турцию. Строят в основном турки, и везде появляются башенки, торчащие то тут, то там. Они делают свой стиль и работают быстро. Наверное, это красиво, но я за то, чтобы стояли фундаментальные сталинские или щусевские дома. Но ничего не поделаешь. Все равно Москва преображается. Здание торгового центра, которое поставили напротив Курского вокзала, может быть, и не хорошо само по себе, но раньше, когда там бродили бомжи, было хуже. Москва - один из лучших городов мира, и несмотря на то что меня приглашали жить и в США, и в Испании, и в Италии, я остаюсь здесь, потому что обожаю Москву.

Наталья ГВОЗДИКОВА, актриса: - Для меня новая Москва - холодный город. В старой Москве было гораздо теплей и уютней. Не было этих четких граней: высоко - низко. Я понимаю, что в создание нового образа города вложены огромные деньги, но исторические места постепенно меняются и меняются, к сожалению, не самым успешным образом. В выходные я была в Коломенском, и меня поразило, как изменилось это место. Радует, что исторический и архитектурный контекст еще сохранен в Архангельском. Но надолго ли?

Марат ГЕЛЬМАН, галерист: - Стать знаком города Зурабу Константиновичу никто не даст. Как только уйдет Лужков и во власть придут другие люди, время Церетели кончится. А еще через некоторое время, я уверен, появятся и спонсоры выноса этих скульптур за городскую черту. Неплохо было бы обустроить ими скучный пустырь в каких-нибудь Химках или Мытищах - это могло бы стать их местной достопримечательностью. Плохих художников очень много, гораздо больше, чем хороших. Но беда не в этом, а в том, что плохой художник стал крупным чиновником, получившим возможность ставить свои художества в городе. Самое ужасное - это Манежная площадь. Это его грех, который он как оформитель делит с властями; это самое непоправимое его деяние - искалечен вид одного из исторических мест Москвы. И фонтанчики с животными по сравнению с этим - мелочи.

Таир САЛАХОВ, народный художник СССР, России и Азербайджана, вице-президент Российской академии художеств: - На мой взгляд, Москва меняется к лучшему - стала чище, ухоженнее. Сегодняшние архитекторы осовременивают Москву и при этом хранят традиции российской и мировой архитектуры. Мне нравится, как вписываются новые здания в старые ансамбли. Все эти заостренные башни - это продолжение старых традиций в новых материалах. У меня есть любимые места в столице, с точки зрения архитектурной: старый Арбат, улицы и переулки в пределах Садового кольца. И Кутузовский проспект мне очень нравится - я там живу. Вот вчера прилетел из Парижа, раннее утро - часов 5. Еду по Москве: солнце всходит, так замечательно красиво все - утреннее солнце и московская четкая и ясная архитектура. Я против разрушения и старых зданий, и новых. Гостиница "Интурист" архитектора Воскресенского - замечательный архитектор, кстати! - тоже архитектурный памятник своей эпохи. Нельзя так безоглядно рушить.

2012. Поправки, внесенные временем

"Интурист", который называли гнилым зубом на Тверской, разрушен, теперь там нечто, напоминающее торт "Слава" с несообразно фундаментальным фасадом на тщедушном теле. Гостиницы "Россия", с которой связана огромная история жизни страны, самого большого отеля Европы, где проходили международные кинофестивали совсем иного, чем теперь, размаха и авторитета, тоже больше нет - рядом с Кремлем зияет неопрятная проплешина, причем зиять, судя по всему, будет еще очень долго. И есть макеты, имитирующие старину: картонный храм Христа Спасителя с коммерческими структурами в цоколе, безликая и безжизненная громада на месте Военторга, пластмассовая гостиница "Москва", которая никак не может ожить, обновленный, но тоже мертвый Большой театр, где больше не умеют ставить и петь. Перестал быть любимым местом москвичей и потому умер заполненный сверхдорогими бутиками Столешников переулок. Архангельское, похоже, все-таки уничтожат. Центр Москвы все более напоминает кошмарный фэнтези: дома громоздятся - живых людей нет. Люди правильно сторонятся: их тут не ждут, не для них очищалось, стерилизовалось и лакировалось.

Ретивости Церетели действительно поубавилось, но его уродцы, вероятно, будут формировать вкус москвичей отныне и вовеки веков. Как былая "Дружба народов", от которой остался только фонтан сомнительного качества.

Сейчас некоторая пауза - осматриваемся, что бы еще такое снести в Москве. Сносить у нас получается - строить, а главное, создавать пригодную для людей среду обитания по-прежнему не умеем.

Валерий Кичин

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе