Из жизни архитектора Некрасова

22 февраля исполняется 100 лет со дня рождения ярославского архитектора Константина Некрасова. 

Этот дом (ул. Свободы, 52) – один из самых заметных в Ярославле. Он в числе тех, которые обрамляют площадь Труда. С него начинается целый ансамбль внушительных «сталинских» домов, протянувшихся по направлению к Ярославлю-Главному. Говорят, это первый в городе жилой дом с лифтом – он расположен в угловой шестиэтажной «башне».

Дом построен в 1953 году по проекту архитектора Константина Константиновича Некрасова (на верхнем снимке) и стал отнюдь не единственным его творением. Уже упомянутые дома по чётной стороне улицы Свободы вплоть до проспекта Толбухина – все его. Большинство домов на другой стороне до самого полиграфкомбината – тоже.

И ЭТО ВСЁ О НЁМ

Константин Некрасов – автор проекта благоустройства Бутусовского посёлка, один из авторов проекта Волжской набережной в том виде, в каком она дошла до наших дней. Дома по улицам Победы, Чайковского, спроектированные с прицелом на комплексную застройку города и стремлением выдержать единый архитектурный стиль, – это тоже всё Некрасов.

Но много ли мы знаем о нём самом? 22 февраля исполняется сто лет со дня рождения Константина Константиновича (1910 – 1983), пройти мимо такой даты было нельзя, и тут оказалось, что не знаем почти ничего.

Практически всю жизнь Некрасов проработал в институте «Ярославгражданпроект». С момента его кончины там сменилось несколько поколений, и тем, кто его застал, он запомнился как архитектор-планировщик, в основном наших малых городов. Ростов, Борисоглеб, Данилов – в последние годы Некрасов действительно занимался преимущественно ими. А большинства тех, с кем он работал на благо Ярославля, уже давно нет в живых, и тот факт, что современный облик Ярославля сложился во многом благодаря Некрасову, до последнего времени был забыт.

Первым шагом к восстановлению справедливости стала объёмистая книга Натальи Сапрыкиной «Советская архитектура Ярославля» (Ярославль, 2006 г.). Глубокое исследование подняло из забвения имена таких ярославских архитекторов, работавших в то же время, как С. В. Капачинский, А. В. Фёдоров, Е. В. Тильш, П. И. Курицын. Немало страниц отведено творчеству К. К. Некрасова. На основе архивных данных установлено, кто именно является автором самых заметных ярославских зданий, анализируются особенности и закономерности застройки города, приводятся эскизы и планы.

А что за человек был Некрасов, предстояло установить уже мне.

 Те, кто его помнит по институту «Ярославгражданпроект», могли сказать немного.

 

 

Вера АЛЛИЛУЕВА:

– Он был из старой плеяды. Высокий, импозантный, с развитым чувством собственного достоинства. Во времена его молодости архитекторов в городе было мало, к ним относились с почётом, и это отложило отпечаток на весь его облик на долгие годы.

 

 

Владимир МОЛЧАНОВ:

– В начале 1960-х годов, когда я пришёл в институт, типового проектирования ещё не существовало, поэтому каждый проект обязательно обсуждался. Архитекторов в городе было раз два и обчёлся, и все архитектурные советы проходили в «Гражданпроекте». На них обязательно выступали Капачинский и Некрасов. Они были неизменными оппонентами. Один у другого обязательно найдёт, за что зацепиться. Меня сделали главным инженером института очень рано, в 28 лет, и мне показалось, что поначалу он встретил это назначение настороженно. Но постепенно, через годик, всё встало на свои места: или я изменился, или он привык, но иногда он даже стал заходить просто так – поговорить.

 

 

Татьяна МОЛЧАНОВА:

– А для меня он был как отец. Я пришла в его отдел, только-только окончив техникум. Заботливый, справедливый, добрый человек, хоть и начальник.

В институте вспомнили, что у него было то ли четверо, то ли пятеро детей. Их оказалось пятеро.

МАТЬ

Наталья Сапрыкина нашла в архиве личный листок по учёту кадров, заполненный Некрасовым собственноручно, где дети были перечислены поимённо:

Константин (род. 1939), Алексей (род. 1942), Наталья (род. 1944), близнецы Владимир и Александр (род. 1947).

Дальше начался уже мой поиск. Забегая вперёд, скажу, что удалось связаться со всеми, кроме старшего, он несколько последних лет тяжело болен. История семьи, рассказанная детьми Некрасова, оказалась совсем не простой и полной таких коллизий, какие придумать может только сама жизнь.

Константин Константинович Некрасов родился в подмосковном Можайске. Оттуда же его отец и мать.

Мать, Александра Петровна (на нижнем снимке), учительница, была, видимо, «не из простых», хотя с учётом особенностей того времени её происхождение в доме никогда не уточнялось. Впрочем, причёска, камея на белоснежной блузке говорили сами за себя, но и они никогда не обсуждались и воспринимались как должное.

Годам к пятидесяти Александра Петровна осталась без мужа и с тех пор жила в семье его брата, в Москве. Часто приезжала в Ярославль к сыну. Красивая, пышная, настоящая барыня, она появлялась с гостинцами для всех пятерых внуков и поселялась среди родных, окружённая всеобщей любовью и вниманием. Потеснив мальчишек, для неё освобождали отдельную комнату. Если дело происходило на Новый год, в дополнение к общей громадной ёлке ставили для неё отдельную маленькую ёлочку.

До глубокой старости Александра Петровна оставалась франтихой. У неё болели ноги. Как-то зимой вместо прогулки, закутав потеплее, её решили усадить подышать свежим воздухом на балкон. При этом шапка, которую на неё натянули, вызвала настоящий взрыв негодования: «И вы думаете, что я могу показаться в таком виде!».

В другой раз она вдруг призналась невестке: «Знаешь, Шурочка, я ведь в молодости на диво была хороша. Надену шляпочку, перчатки...»

Во время одного из приездов в Ярославль Александра Петровна заболела и, так ничего и не узнав о судьбе мужа, умерла в окружении родных и близких. Может быть, и лучше, что не узнала.

ОТЕЦ

Константин Никитович (Никитич) Некрасов (на снимке слева) был священником, служил в Можайске в Никольском соборе и благополучно дожил в этом качестве до революции. В 1923 году в возрасте 51 года был арестован и выслан на два года в город Берёзов. В 1930 году, когда он после возвращения служил в подмосковной церкви села Алексина, арестован и выслан снова – на сей раз в Казахстан на три года. В третий раз арестован 5 декабря 1937 года. 9 декабря «тройкой» при УНКВД по Московской области ему была назначена высшая мера наказания. 15 декабря приговор приведён в исполнение.

Основание во всех трёх случаях одинаковое. Как говорится в официальном ответе на запрос семьи, полученном в 1992 году, он был судим «по необоснованным обвинениям в проведении антисоветской агитации». О том, в чём конкретно она состояла, можно судить по одной детали, сохранившейся в последнем «деле». В отрывном календаре на листке 21 декабря (день рождения Сталина) отец Константин написал цифру 8. То ли потому, что она оказалась на лице вождя, то ли потому, что цифра отсылала к старому стилю, запрещённому властью, последовала жестокая кара.

В 1992 году отец Константин реабилитирован по всем трём судимостям. Позже причислен к лику святых. Память священномученика Константина (Некрасова) отмечается в Можайске в день его кончины и в день соборной памяти всех новомучеников и исповедников российских – написано на обороте иконы, которую привезли оттуда в Ярославль его внуки.

Каждый год кто-то из них, а то и все вместе посещают Бутовский полигон, где он был расстрелян, и заказывают панихиду в тамошней церкви.

 Константин Константинович до реабилитации отца не дожил и, похоже, как и мать, так ничего и не узнал о его судьбе...

 «ОНИ ЛЮБИЛИ ДРУГ ДРУГА»

– То, что папа вышел из «мясорубки» 30-х годов невредимым, можно считать чудом, – говорят сегодня в семье.

Хотя о том, что пережил Константин Константинович после ареста отца, остаётся только догадываться.

В самый разгар тех страшных событий Константин Некрасов учился в Ленинграде. Он был студентом архитектурного отделения одного из лучших вузов страны, готовивших таких специалистов. Почтенный, с давними традициями вуз, известный ещё до революции как Институт гражданских инженеров, много раз переименованный, он назывался тогда Ленинградским институтом инженеров коммунального строительства и оставлять в своих стенах сына священника, к тому же репрессированного, конечно, не мог. О чём тому и сообщили.

Студент Некрасов был убеждён, что происходящее с отцом – недоразумение, и записался на приём к Калинину. Его принял кто-то из помощников. Возможно, молодой человек смог быть достаточно убедительным, возможно, сработало известное постановление о том, что сын за отца не ответчик, но Константина не только восстановили в институте, но и выплатили задержанную за несколько месяцев стипендию.

– Они с мамой часто вспоминали, как он вбежал тогда в комнату с этой радостной новостью и этим неожиданным «богатством» и осыпал её день­гами.

Они любили друг друга.

Шурочка, или Александра Алексеевна, окончила Владимирский рабфак и училась тоже на архитектурном, но в Моск­ве. В Ленинград приехала на практику, где они и познакомились. Она была дочерью одного из старейших рабочих революционного Иваново-Вознесенска Алексея Артемьевича Кириллова, человека в высшей степени колоритного: усы, как у Буденного, был знаком с Фурмановым и пел в церковном хоре. Да и сама она выросла человеком ярким.

– Метр сорок пять ростом, а энергии столько, что, когда она входила, все мужики вставали, – смеются сегодня сыновья.

С самого начала она крепко взяла судьбу мужа, а потом и детей в свои маленькие ручки. В Ленинграде у Константина Константиновича обнаружился туберкулёз, причём в открытой форме, и врачи посоветовали сменить климат. Они переехали в Москву, потом в Ярославль. Так, в 1934 – 1935 годах началась жизнь молодой семьи Некрасовых в нашем городе.

Архитектор зелёного строительства Александра Алексеевна Некрасова занималась благоустройством улиц и площадей, парками и бульварами – тем, что сейчас называется ландшафтной архитектурой. Семья росла, но работу она не бросала.

– Разве сведёшь концы с концами с такой оравой на одну зарплату... Как она всё успевала, трудно представить. Надо ведь было всех нас накормить, а для этого выстоять в очередях, одеть, обстирать. Утром идёт на работу, берёт всю гурьбу с собой: кого в садик, кого в школу. В обед ждём её в скверике, она выйдет, всех нас накормит и обратно на работу. Иногда кажется, что она никогда не спала. Желание у мамы было всегда одно: выбрать минуточку и прикорнуть.

Большая семья тогда не считалась чем-то необычным. Трое детей – не редкость, хотя пятеро, как у них, встречались, конечно, нечасто.

Детей в семье любили всех одинаково, без предпочтений, и только в шутку близнецы Вова и Саша назывались Мамонт и Папонт. Мальчишки были очень похожи, одно время родители даже метили их зелёнкой, чтобы различать.

Хлопот от близнецов, пожалуй, тоже случалось больше, чем от других. В крайних случаях мама могла устроить взбучку, но отец на детей руку никогда не поднимал, даже в чрезвычайных обстоятельст­вах, без которых в семье, где четверо мальчишек, конечно, не обходилось.

 НА «КУКУРУЗНИКЕ» НАД ГОРОДОМ

Константин Константинович вообще не мог никого обидеть. За всю жизнь не произнёс дома ни одного бранного слова. Он умел слушать, никого не осуждал и, как сегодня понимают в семье, был очень осторожен в суждениях.

В беседах с подрастающими детьми некоторых тем вообще избегал. Однажды в Москве он оказался с одним из сыновей около очень популярного, привлекавшего тогда всеобщее внимание бассейна «Москва», где под открытым небом купались даже зимой. Над чашей бассейна, окружённого заснеженным сквером, поднимался пар. Постояли, посмотрели, но он так и не сказал, что всё это происходит на месте снесённого храма Христа Спасителя.

В другой раз Константин Константинович прогуливался с сыном Алексеем, к тому времени уже студентом. Остановились на Стрелке, и Алексей вдруг сказал, что при всей красоте набережной здесь всё-таки чего-то не хватает. «Чего?» – переспросил отец. «Не знаю. Чего-то высокого. Может быть, какой-то стелы».

– Отец внимательно посмотрел на меня, но промолчал. О том, что здесь был Успенский собор, уничтоженный в тридцатые годы, я узнал много позже, уже после его смерти.

Вместе с детьми Некрасова я рассматриваю альбомы с фотографиями. Большинство снимков любительские, качест­во не очень хорошее, но посмотреть есть что.

Вот Константин Константинович на вёслах в своей лодке. Разгорячённый, азартный, радостный. Он обожал лодку, всё лето она служила едва ли не главным его удовольствием.

Ещё одна фотография – самолёт-«кукурузник». Снимок сделан в конце 1950-х годов, когда Некрасов договорился со знакомым лётчиком и решил устроить для детей воздушную экскурсию, чтобы они увидели город сверху. С этим лётчиком он подружился во время войны. Некрасов был оставлен по брони в Ярославле и в качестве архитектора занимался камуфляжем промышленных объектов. Дабы проверить, насколько органично выглядит камуфляж с воздуха, ему полагалось время от времени совершать облёты.

– Он очень любил Ярославль и очень переживал, что облик его постепенно меняется. Когда возникли планы сноса Мытного рынка и угроза нависла даже над часовней Александра Невского, он с другими архитекторами даже куда-то писал. Капачинский, Фёдоров заходили к  нам часто, вели какие-то умные разговоры, но продолжать их в кругу семьи было не принято. История с Мытным рынком едва ли не единственная, когда этот порядок оказался нарушен.

Он делал всё, чтобы жизнь детей сложилась благополучно. Проснувшись ночью, они видели его склонённую голову под зелёной лампой в окружении чертежей и документов. Он много работал сам и очень рано начал приучать к труду детей. Брал их в командировки по области и на задания по городу. С четырнадцати лет они стояли с рейками на окраинных ярославских пустырях, помогая отцу размечать территорию будущих микрорайонов в окрестностях ещё не существовавшего Брагина.

Эпоха солидных, значительных зданий, которые Некрасов строил в нашем городе, прошла, и он занимался планировками Ярославля, Ростова, Борисоглеба, Углича, старался увлечь детей их красотой, возвращался в них снова и снова, шутил, что в Мышкине улица Некрасова названа в его честь.

В семье он был лёгким, радостным человеком. Каждое лето снимал дачу в деревне за Красными Ткачами. Обожал рыбалку, хотя редко когда возвращался с уловом, но если кто-нибудь из детей вытащит окунишку, бывал счастлив.

Запомнились поездки за грибами. Чтобы погрузить всю семью он, если удавалось, брал «козёл» на работе. А чаще звонил в ритуальное бюро, там давали катафалк, Некрасовы ставили корзины на место гроба, сами рассаживались на скамейки по бокам, и машина брала курс на очередное грибное место. Впрочем, почти полные корзины не раз терялись, забытые на полянке в лесу, домой возвращались счастливые, довольные друг другом, без всяких сожалений о потере.

У архитектора Некрасова выросли дети, которыми могла бы гордиться каждая семья. Константин был строителем. Алексей – нейрохирург, кандидат медицинских наук, заведующий нейрохирургическим отделением Ивановской областной больницы. Наталья – единственная из детей, унаследовавшая профессию отца, окончила Московский архитектурный институт. Работала в «Моспроекте-2», автор ряда уникальных сооружений в цент­ре Москвы, в том числе в Московском Кремле. Один из близнецов, Владимир, – биолог, работает ведущим ихтиологом в инспекции рыбоохраны управления «Верхневолжрыбвод»; Александр – инженер по вычислительной технике и связист.

У всех хорошие семьи, где тоже есть чем гордиться. Но это – уже другие истории.

Северный край

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе