— Ваши работы по преображению сельскохозяйственных полей конца 1990-х – начала 2000-х принесли вам всемирную славу одного из ведущих художников лэнд-арта. Сейчас у вас «городской период». Почему в Вашем портфолио постепенно начинают преобладать проекты, связанные с городской средой, а не с сельским ландшафтом?
— Я бы начал с того, что появление «деревенских проектов» — это скорее случайность. Я родился и вырос в городе. Когда моя семья эмигрировала из Туниса во Францию, мы переехали в город. У иммигрантов не было никаких связей с пригородами или деревенскими жителями, поэтому я вырос совершенно городским парнем, который с природой познакомился, когда уже стал художником. У меня был заказ в 60 км от Парижа, вот тогда, я, можно сказать, и увидел природу впервые. Подозреваю, что то моё восприятие было очень странным, но природа меня очаровала меня и удивила.
Когда я начал свой первый городской проект (в 2000 году для Монреаля), то понял, что ландшафт, который уже был преобразован человеком, использован им, а потом обречён на умирание, является одним из важных и вечных сюжетов в современном мире. В каждом городе можно найти такое место, и наш долг с ним что-то сделать.
Во-вторых, мне кажется, я стал больше работать с городом ещё и потому, что именно в таких проектах я чувствую свою связь с людьми. Когда вы трансформируете пространство, вы чувствуете реакцию людей, чувствует, что они становятся счастливее, так как каждый городской проект — это проект совместный, коллективный.
— С чего начинается работа над проектом в городе?
— С осмотра места и с разговора. Вначале я смотрю карты, спутниковую съёмку, фотографии, но самое лучшее — это прийти на место и всё увидеть своими глазами. Потом мы начинаем расспрашивать местных жителей и искать единомышленников.
Мне очень важно, чтобы были люди, которые готовы к моему искусству, чтобы они понимали меня. Например, в Москве, не смотря на мой очень краткий визит, мне показалось, что люди откликнутся, что город готов изменяться. Люди — это самое важное. Можно сделать любой проект, каким бы безумным он не казался, если у вас будет поддержка нескольких человек, которые действительно могут и хотят помочь. Например, очень важно, чтобы была поддержка мэра и городских НПО или сообществ жителей, которые живут рядом с участком, с которым вы собираетесь работать.
Потом мы рисуем. Потом снова разговариваем и обсуждаем рисунки. Мы так работали в Монреале, в Рио-де-Жанейро, в Сан-Паоло и в Обервиле. Иногда мы получаем отклики в виде проектов — люди сами начинают рисовать и показывают нам уже свои идеи по созданию сада. Не могу признаться, что я их использовал, но бывало, что в процессе этого общения раскрывались какие-то новые сюжеты для места, с которым я работал.
В результате рождается проект, который обычно реализуется. Но иногда бывает так, что нет. Например, в Сан-Паоло мы начинали с проекта для фавел, в котором задумали вернуть элементы оригинального ландшафта в этот исковерканный пейзаж. Мы работали три года, было задействовано множество людей, но в один прекрасный день пришли — и увидели бульдозеры. Конечно, было обидно.
— Но в Сан-Паоло вы всё-таки сделали проект?
— Да, это O Caminho do Rio («Дорога в Рио) в Ботаническом саду в Сан-Паоло, в городе где реки и воздух неимоверно загрязнены. Многие реки Сан-Паоло спрятаны в трубы под землю, а те, которые остались, напоминают сточные канавы. И поэтому мы решили напомнить о реках Сан-Паоло и сделать реку из цветов, которая бежит через весь сад, пересекая все преграды.
— На осуществление таких проектов требуется немалое финансирование — на рабочих, на расходные материалы — как вы решаете эту проблему, работая в неблагополучных районах?
— Мы всегда стараемся привлекать местных жителей. В том же Сан-Паоло мы не нанимали профессиональных садовников, чтобы посадить все эти цветы — это сделали сами жители. Кроме того, чтобы устроить сад в городе вам не так много и нужно: нужно пространство, нужны 5 см песка (это дренаж) и 20 см почвы, и, конечно, семена.
Во-вторых, я не работаю с частными заказами, которые требуют тщательной высадки растения одного за другим. Я использую трактор и другую технику. И мы сеем как фермеры. Это сильно уменьшает затраты.
И, в-третьих, я не использую дорогие растения. Я всегда работаю с местными ландшафтными дизайнерами или фермерами, которые намного лучше меня разбираются в видах местных растений. Только для Бразилии это будут какие-то яркие растения, а для Франции или России, например полевые цветы и злаки, как мы использовали, например, для проекта в Обервиле.
— «Сад трещин» — это фактически парковый социальный проект, сделанный в ожидании редевелопмента. Как строилась работа, какие задачи вы ставили себе?
— Сад в Обервиле находится в неблагополучном рабочем районе, на пустыре рядом с опустевшими и полуразрушенными корпусами бывшей мыльной фабрики. Дети и подростки использовали их как свою игровую площадку, но груды мусора сделали её весьма опасным местом. Весь проект был сделан в сотрудничестве с НПО, работающими в этом районе. На первой стадии мы разработали проект, который бы наполнил цветом заброшенный и опасный пустырь. Дизайн по сути очень прост: за основу взяли структуру бывшей фабрики, убрали мусор и засеяли щели между плитами. Мы посадили подсолнухи, ячмень, клематис, фацелию, и другие самые обычные однолетники и многолетники, которые можно найти везде.
Но на следующий год мы заметили, что подростки совсем потеряли интерес к нашему саду — им там нечего делать и они продолжают осваивать разрушающиеся цеха. Тогда мы решили добавить к растениям спортивные снаряды. И всё заработало на полную. Сад стал не только ярким пятном и фрагментом природы в урбанистическом пейзаже, но действительно безопасным местом для игр.
Интересно, но оказалось, что парк даёт еще один положительный и весьма заметный эффект: все эти цветы привлекают большое количество насекомых, а те, в свою очередь, — птиц. Там стали появляться птицы, которых уже не то, что в городе, но и сельской местности давно не видели. Надо сказать, то же самое происходит и в других парках, разбитых внутри городов — они очень быстро начинают восстанавливать биологическое разнообразие. В Монреальском «Саду датчиков» (названном так из-за датчиков, улавливающих количество метана, исходящего от закрытой свалки) несмотря на то, что там граничат три территории — города, свалки и парка — процесс регенерации происходит ещё глубже. Так как там не несколько десятков метров, а более ста гектаров территории, за насекомыми и птицами подтянулись животные. Это удивительно, как быстро природа себя восстанавливает, если ей только начать немного помогать.
— Когда вы работаеие над временными проектами, такими как сад в Обервиле или сад «Тень от города» в Монреале, который высажен прямо в контейнерах, вам не грустно оттого, что они скоро исчезнут?
— Совсем нет. Я вообще за то, чтобы делать именно временные проекты — на сезон или два сезона. Но в городе часто власти не заинтересованы во временных историях — им выгоднее постоянные, поэтому делаем «на века». А я бы с удовольствием делал проекты года на три, так как город нуждается в постоянном преобразовании.
Автор: Анна Гусева