Под небом Парижа

Для начала поставим точку над «i». Утверждение, что Лужков и Церетели близнецы-братья, не совсем точно. Мир услышал о Зурабе Церетели гораздо раньше, чем об экс-градоначальнике. Наш герой на самом деле Герой Социалистического Труда. А кроме того — народный художник СССР, России и Грузии, профессор, президент Московского международного фонда содействия ЮНЕСКО, академик Международной академии творчества, глава и действительный член Российской академии художеств, Грузинской академии наук, почетный профессор Брокпортского университета изящных искусств и членкор Французской академии изящных искусств, удостоен высшей награды Франции — ордена Почетного легиона...

Ключевую роль в карьере творца, как это часто бывает, сыграл случай, малоизвестный бытописателям. И в самом деле, как угораздило скромного сотрудника Института истории, археологии и этнографии Академии наук Грузии в советские годы стать учеником парижской школы искусств, где преподавал маэстро Пабло Пикассо? Разгадать ребус помог сам Зураб Константинович. В интервью «Итогам» он как-то рассказал, что во Франции жила родственница его супруги, Инессы Андроникашвили, тетя Лиля, которая и пригласила его с женой к себе. Но пустили во Францию только его — родители супруги были репрессированы в 1937 году.

Дальше была череда совпадений. Во-первых, в начале 60-х отношения между Советским Союзом и Францией переживали медовый месяц. Никита Хрущев побывал с огромной делегацией в Париже. Во-вторых, родственник Инессы Андроникашвили эмигрант князь Константин Яссеевич Андроников оказался личным переводчиком президента Франции. Дом Андроникова в Пятнадцатом округе Парижа стал для Церетели родным, а однажды гостеприимный хозяин представил молодого грузина де Голлю. И не только ему. Зураб поступил в парижскую школу искусств, а чуть позднее — и в мастерскую Пикассо. Маэстро, по словам Церетели, очень хвалил его живописные работы. Именно в его мастерской, научившись делать мозаику и витраж, будущий «многостаночник» понял, что художник может заниматься в искусстве очень многими вещами. Там же, в Париже, он познакомился с Марком Шагалом — настолько, что тот допустил его в святая святых, творческую мастерскую, в которой никогда не принимал гостей. Правда, посмотреть свою палитру так и не дал.

Общение с мэтрами стало для Церетели вторым университетом. Глядя, как они все активнее переходят от малых форм к монументальному творчеству, он осознал и другую истину: признание придет не через пейзажи и натюрморты, не благодаря портретам по заказу, а с помощью масштабных уличных работ. Творчество с большой буквы должно быть заметным.

Тайны творческой кухни

Изделия Церетели, как он сам называет свои скульптуры, можно, конечно, критиковать. Но одного у него отнять никак нельзя: как дизайнер, художник-оформитель он — что надо. Панно, мозаики, витражи работы Церетели были в советское время как луч солнца в ноябре. По возвращении из Франции он все больше работал по курортам: Пицунда, Сочи, Ялта… Там, в бюджетах гостиничных комплексов для интуристов и здравницах для номенклатуры, скрывались настоящие деньги. И Церетели с его обаянием получал заказы. Он творил, украшая мозаикой партийные мемориалы, упоенно и радостно. «Я счастливчик, — говорил он о себе. — Если покупаю лотерейный билет, то «Волгу» выигрываю!»

Он вообще человек легкий. Марина Влади и Владимир Высоцкий отправляются в путешествие на корабле по Черному морю? «Как хорошо, ребята! Приезжайте в Тбилиси, будете моими гостями». И Зураб организует у себя дома свадьбу Влади и Высоцкого, воспетую в поэмах. Он дает поэту взаймы большую сумму и после смерти Высоцкого отказывается принять от Марины деньги. Дружба для Церетели понятие круглосуточное. Как и бизнес, впрочем…

Его, народного художника СССР, распад Советского Союза не застал врасплох. Церетели, прекрасно инкорпорированный в советскую систему, понимал, что теперь надо играть в другую игру. О бурных событиях начала 90-х в Грузии Зураб Константинович вспоминать не любит. Потому слухи о его конфликте со Звиадом Гамсахурдиа и некоей роли в перевороте, приведших к власти Эдуарда Шеварднадзе, оставим на совести их авторов. Пик карьеры Церетели пришелся на вторую половину 90-х и связан с Москвой.

Зураб Константинович не ходил наезженными путями, он находил для своих свершений новые решения. Почти революционные. Дизайн-центр под его руководством изобрел синтетический материал под названием «декоративит». Этот пластик был, в частности, пущен на изготовление скульптур в храме Христа Спасителя. С виду — чистый мрамор, но, если захотеть, можно лепить его и под бронзу. Хоть под медь! Декоративит — в этом слове вся Москва эпохи Лужкова — Церетели!

Ну а что до Петра, то большинство москвичей он, конечно, раздражает. Но есть и такие, кто считает этот монумент ничуть не хуже легиона памятников, наводнивших улицы и площади столицы в последние годы. Так или иначе, со временем страсти по колоссу улеглись, и лишь одна загадка продолжает будоражить умы горожан: а уж не тот ли это злополучный Колумб, которому дали от ворот поворот и в США, и в Латинской Америке?

Тайны творческой кухни Зураба Церетели — за семью печатями. Но, по твердому убеждению его коллег из числа собеседников «Итогов», церетелиевский Петр Алексеевич все-таки не Колумб, хотя и близкий его родственник. Наработки памятника мореплавателю были использованы при создании московского колосса. Отсюда, дескать, и некоторые исторические нестыковки в костюме самодержца. Колумб же до сих пор обретается за океаном в разобранном виде, и вовсе не исключено, что скоро взметнется над Карибами, недалеко от города Аресибо в Пуэрто-Рико. Во всяком случае месяца два назад по лентам информагентств прошла такая информация. Правда, сообщения подобного рода появляются с завидным постоянством уже лет десять. Меняется лишь предполагаемый район дислокации.

Многострадальный Колумб высотой около 90 метров и массой почти 600 тонн был создан аж в 1991 году в качестве подарка Соединенным Штатам. Нью-Йорк от презента отказался, равно как Балтимор, Майами и прочие американские города и веси. Тогда американские власти отправили статую в Пуэрто-Рико. Сначала Колумба хотели прописать в Катаньо, но местные жители воспротивились, затем — в Маягуэсе, но и там ему не нашлось места. С тех самых пор 2750 бронзовых деталей памятника пылятся на складах. Зато уменьшенная копия давно красуется в Испании, хотя без злоключений и тут не обошлось. Была ли она подарена в 1996 году московской мэрией курортной Марбелье или продана, точно неизвестно: из здания суда этого городка все соответствующие документы куда-то исчезли. Известно лишь, что горожане статую невзлюбили.

Да что там Колумб! Несть числа скульптурам, установленным Зурабом Константиновичем в российских городах и весях и за рубежами Отечества: от памятника княгине Ольге в Пскове и Оноре де Бальзаку в городе Агд во Франции до казака Харько в Харькове и огромного металлического зайца в Баден-Бадене. У большинства судьба гораздо более счастливая. Скажем, Георгий Победоносец у здания ООН в Нью-Йорке, 20-метровый монумент в Брокпорте «Счастье детям всего мира», принесенный в дар детским Олимпийским играм, считаются выдающимися творениями. Кстати, на открытии последней работы присутствовали более 150 тысяч человек, в их числе — сенатор Эдвард Кеннеди.

Правда, злые языки поговаривают, что такая творческая плодовитость просто немыслима и Зураб Константинович причастен к созданию многих скульптур лишь как автор эскизов. Можем лишь засвидетельствовать, что с орудием производства он не расстается ни на минуту. Во всяком случае во время давнего интервью «Итогам», растянувшегося на несколько дней, маэстро непрестанно делал наброски, проводя планерки, и непрерывно писал маслом букеты. Картин у него, кстати, более пяти тысяч, точно он не считал, но каждая ему дорога. Продавать не продает и даже дарит чрезвычайно редко, несмотря на безусловную широту натуры.

Впрочем, было дело, ненадолго отвлекся и от мольберта, и от интервью. Повел показывать семь роскошных псов, обитавших в вольерах внутреннего дворика его мастерской на Грузинской. «Это мои друзья, — говорил он. — Овчарок, например, привез из Тбилиси. Ротвейлера Рони подарил Билл Клинтон, Юрий Михайлович — мастифа Дарлинга. Кусали? Нет, никогда. Умнейшие собаки, знают, кто здесь хозяин».

Мэр и мэтр

На днях в интервью грузинской телекомпании «Имеди» Церетели заявил, что не общается с Юрием Лужковым уже пять лет. Похоже, не лукавил. По некоторым данным, черной кошкой стал один из самых амбициозных проектов столичных властей: возведение «Парка чудес» в Нижних Мневниках, главным организатором которого выступал Зураб Константинович.

В начале нулевых Церетели воодушевленно рассказывал «Итогам»: «Это будет гораздо больше, чем Дисней: у нас свой герой. Какой, пока секрет. Скажу лишь, что он будет либо дружить с Микки-Маусом, либо вызовет его на дуэль».

Но дуэли с Микки-Маусом так и не случилось: проект со скандалом прикрыли. За 15 лет даже намека на «Парк чудес» не появилось, и 31 июля 2007 года московское правительство постановлением № 622-пп лишило фонд Церетели права на бессрочное пользование земельными участками, предназначавшимися для возведения парка. Поводом, как указано в документе, стали «ненадлежащее использование земли» и массовые нарушения законодательства. На территории заповедной зоны вместо аттракционов работали более двух десятков автосервисов и прочих сторонних организаций.

Так или иначе, но его дружба с Лужковым действительно врозь уже несколько лет, как подтвердили источники в окружении главного столичного монументалиста. Справедливости ради отметим, что история с «Парком» в биографии Церетели скорее исключение. Он порождает проекты с неукротимостью стихии. Храм Христа Спасителя, монумент на Поклонной горе, Манежная площадь, интерьеры «Охотного ряда» — этот список можно продолжать до бесконечности как во времени, так и в пространстве. Другое дело, что представления о прекрасном у Зураба Константиновича зачастую не совпадают с мнением окружающих.

Юрий Лужков был не из их числа. Станет ли его отставка роковой для архитектурно-декоративной бизнес-империи главного столичного монументалиста? Конечно, предложение мэрии о переносе памятника Петру I — тревожный сигнал. Но Церетели уже давно не человек команды Лужкова, у него своя команда, и он сам себе команда.

«У него гениальная интуиция», — говорит искусствовед, писательница и близкий друг Зураба Константиновича Стелла Базазянц. А еще — потрясающая широта восприятия искусства: в своих музеях он позволяет выставляться абсолютно всем направлениям. Многие принимают это за беспринципность. Но это принципиальная позиция, считает писательница. Пусть все пробуют, что-то останется.

Церетели человек размаха. «Раньше, — вспоминает Стелла Борисовна, — когда он жил в Тбилиси и в Москве бывал лишь наездами, я говорила ему: «Зураб, ну зачем ты накрываешь столы в шикарных ресторанах? Зачем ты так часто меняешь роскошные костюмы?» А он мне отвечал: «Стелла, ты хочешь, чтобы я одевался как Андрей Васнецов (я тогда писала книжку о Васнецове), вечно ходил в грязно-сером свитере и ботинках на толстой подошве? Мне неинтересно жить, если я не могу угощать и принимать людей».

Уточняем: «Людей нужных?» «Бывает, деловых, бывает, что и абсолютная безделица, — отвечает Стелла Борисовна. — Мы же проголосовали за рынок, вот он и действует в условиях рыночных отношений. Думаете, наши московские монументалисты беднее? Но они ведут себя так, как нужно вести в России: никого особо не угощают, одеваются более чем скромно, все имеют бесплатные мастерские от Лужкова и никого при этом не раздражают».

А Зураб Церетели раздражает! Хотя и восхищает своей неукротимой энергией. Что же до Петра и прочих его московских монументов, то скульптор прав: памятники устанавливает власть. Ей в случае чего и ломать.

Валерия Сычева

Итоги.RU