Игорь Самолет: «Через двадцать лет будет совершенно неочевидно, о чем мы думали сегодня»
3 ноября 2022 ● АРТГИД
Игорь Самолет — московский художник, исследующий в своем творчестве внутренний мир человека на фоне социальных и политических потрясений прошлого и настоящего.
Игорь Самолет. Без названия. 2022. Фрагмент инсталляции на выставке «Тонкие граждане» в Московском музее современного искусства. Июль 2022. Фото: Василий Буланов.
Courtesy Garage Academy
В качестве эмпирического и художественного метода он использует скриншот экрана смартфона, накладывая на фотографии тексты из личных переписок и новостей. Интервью с художником должно было выйти в рамках партнерства «Артгида» и выставки «Тонкие граждане», для которой Самолет собрал инсталляцию из более чем 120 скриншотов, сделанных за последние полгода и распечатанных на пенопласте. Выставка закрылась на следующий день после вернисажа. Об этом и о последующих проектах с ним поговорила один из кураторов «Тонких граждан» Эльмира Минкина.
Эльмира Минкина: Ты помнишь, как узнал о закрытии «Тонких граждан» и как отнесся к этой новости?
Игорь Самолет: Мне начали писать в социальных сетях с вопросами, на которые я не знал, что ответить, пока не появилось официальное сообщение музея. Отреагировал достаточно спокойно, как будто это в порядке вещей в нынешней обстановке, хотя до самого конца не верилось, что так может быть. И все-таки я рад, что выставка открылась, прожила свою маленькую жизнь. Каких-то сильных негативных эмоций не испытал, наверное, потому, что это не первый раз, когда проект с моим участием закрывается, а сам факт внешнего вмешательства становится частью работы и опыта. Никаких комментариев я не давал, а просто улетел на следующий монтаж.
Эльмира Минкина: После закрытия ты принял участие в групповой выставке «Между строк. Текстуальное в визуальном» в галерее «Триумф», а в самарской галерее «Виктория» открылся твой персональный проект «Вытесненные воспоминания». Досрочное закрытие «Граждан» как-то повлияло на дальнейшие проекты и работу над ними? Может, организаторы просили быть поаккуратнее и стали более бдительными?
Игорь Самолет: Какого-то давления не было. В «Триумфе» убрали только один скриншот с упоминанием «ОВД-Инфо» (организация выполняет функции иноагента). В экспозицию в «Виктории» вошли проекты последних двух лет: видео «Ветер набирает силу», показанное в Сыктывкаре буквально на следующий день после вернисажа в Московском музее современного искусства на Гоголевском бульваре, инсталляции «Политика ненависти» из галереи «сцена/szena» и «Всё, что мы помним» из Stella Art Foundation — все в полном составе. Только «Без названия» из «Тонких граждан» не взяли. Какого-то специального открытия в Самаре решили не устраивать. Вообще, сейчас любое открытие кажется бессмысленным. Это как при ковиде: теряется вкус и запах, еда кажется безвкусной, но ее можно поглощать. Так и выставочные проекты — по инерции открываются, но общее состояние и настроение — подавленное.
Игорь Самолет.
Courtesy художник
Эльмира Минкина: Понимаю, о чем ты. Выставок-блокбастеров нет и не предвидится, как и очередей в музеи, но что, если рассматривать выставку как свидетельство? Как высказывание, как факт того, что кто-то еще делает что-то?
Игорь Самолет: Я потому и продолжаю. То же участие в арт-резиденции «Культурный код города» и итоговой выставке в кластере «Октава» — мой способ преодолеть сопротивление безвременья. Я обратился к брутальной архитектуре и наследию советского модернизма, общему для всех бывших союзных республик. Архитектурные осколки бывшей империи я пересобираю для современных нужд. Мне нравится тяжесть и пластичность бетона, его серый отлив, скупо и угрюмо рисующий объем.
Эльмира Минкина: Интересно, что раньше в твоих инсталляциях не чувствовалось стремления к преемственности и гармонии. Более-менее сложное по архитектуре — «Всё, что мы помним» в главном зале Stella Art Foundation, где ты возвел постапокалиптичный городской пейзаж с полуразрушенной часовней посреди замусоренного пустыря.
Игорь Самолет: Материал сам подсказывает направление дальнейших поисков. В инсталляции Safe Space отсутствуют визуальные образы: когда их нет, внимание смещается с содержания на форму. Хотя я все равно бы поместил скриншот в виде небольшой мемориальной таблички.
Эльмира Минкина: То есть отказываться от скриншотов ты не собираешься?
Игорь Самолет: Скриншот — это современная форма фиксации информации, помогающая мне быстро отрефлексировать внешние или внутренние обстоятельства. А производство контента в виде скриншотов — мой основной художественный метод и способ исследования исторического контекста. Весь этот бесконечный серфинг по волнам собственной эмпатии с почти навязчивой мыслью «не упустить» оформляет мою идею о художнике-архивариусе, собирающем «вытесненные исторические воспоминания». Мне нравится рассказывать о глобальном через скомканную простыню на кровати. Конечно, не весь массив собранного контента попадает в инсталляции, и в дальнейшем часть этого архива можно было бы открыть — для диалога и соавторства с другими художниками.
Игорь Самолет. Без названия. Инсталляция на выставке «Тонкие граждане» в Московском музее современного искусства. Июль 2022.
Фото: Василий Буланов.Courtesy Garage Academy
Игорь Самолет. Без названия. 2022. Фрагмент инсталляции на выставке «Тонкие граждане» в Московском музее современного искусства. Июль 2022.
Фото: Василий Буланов.Courtesy Garage Academy
Эльмира Минкина: А я вспоминаю времена, когда в социальных сетях не было формата «быстрого» контента, и с каким недоверием все перебирались из лент с постами во вкладку историй. И как сейчас все поменялось.
Игорь Самолет: Абсолютно. В начале года я хотел вернуться к «традиционным» постам и перестать выкладывать истории. Но в конце февраля снова появилась необходимость фиксировать сиюминутное. У меня не самый профессиональный аккаунт, я почти не рассказываю о готовящихся и реализованных проектах…
Эльмира Минкина: Начнем с того, что он не то чтобы не профессиональный, он закрытый от публики.
Игорь Самолет: Да, точно. Это связано с тем, каким контентом я делюсь. Когда он станет менее острым и критическим, я поменяю настройки конфиденциальности.
Эльмира Минкина: Почему ты вообще используешь соцсети как инструмент художественной практики?
Игорь Самолет: Я обнаружил сходство между механикой соцсетей и тем, как я взаимодействую с внешним миром. Я замечаю всякие неочевидные мелочи, которые могут сложиться в какой-то месседж. Например, недавно выложил историю с ключами от съемной квартиры в Алматы: на одном выгравировано «Бункер», на втором — «Фортуна». Мне нравится обозначать и устанавливать связи, на первый взгляд, далеких друг от друга вещей и с помощью текста, сложных и несложных прикосновений показывать некую общность всего.
Эльмира Минкина: Вспоминаю твой скриншот с трамваем, который едет в депо, и надписью «Когда я нервничаю я чищу зубы». Сначала непонятно, где тут связь, а потом представляю, как тебе тревожно, не по себе — стоять на остановке, не имея возможности добраться домой, к зубной щетке. И насколько это знакомо — пропустить последний автобус и судорожно выбирать между такси за триста рублей за три минуты поездки и пятнадцатью минутами пешком через темный парк.
Игорь Самолет: Да, интересно сорвать какой-то момент, соединить его с музыкой и текстом, когда одно накладывается на другое.
Игорь Самолет. Всё, что мы помним. 2021. Фрагмент инсталляции на выставке «Вытесненные воспоминания» в галерее «Виктория». Самара, октябрь 2022.
Courtesy галерея «Виктория»
Игорь Самолет. Всё, что мы помним. 2021. Фрагмент инсталляции в Stella Art Foundation. Москва, декабрь 2021.
Courtesy Stella Art Foundation
Игорь Самолет. Всё, что мы помним. 2021. Фрагмент инсталляции на выставке «Вытесненные воспоминания» в галерее «Виктория». Самара, октябрь 2022. Courtesy галерея «Виктория»
Эльмира Минкина: А что насчет звука? В последних проектах — «Политике ненависти», у нас в «Гражданах», в «Триумфе» он становится неотъемлемой частью работы. А та инсталляция, которую мы сначала готовили к выставке, и вовсе предполагалась полностью звуковой. И я все еще мечтаю, что она случится, настолько смелым мне показался отказ от всякой визуальности и диджитала в пользу зрительских переживаний. Как эти новые наслоения возникают на почве твоего бэкграунда художника, изначально работающего с фотографией?
Игорь Самолет: Звук присутствовал во многих ранних работах, но я делал его технически несовершенно, поэтому он не влиял на общее повествование. Со временем захотелось воздействовать на зрителя через разные воронки восприятия. Хочется задать траекторию и сопроводить ее звуком. Сначала мне было интересно запустить тело зрителя по определенному маршруту, а теперь — «озвучить» его. Это как постепенно добавлять в палитру новые краски и гармонично сочетать их в процессе.
Эльмира Минкина: Каким тебе видится зритель?
Игорь Самолет: Думаю, внимательным, настолько, чтобы замечать детали. Я предлагаю альтернативный эпизод и пространство и не знаю, что поймет и услышит конкретный человек.
Эльмира Минкина: Но ты хочешь расположить его к себе? Моим первым впечатлением о тебе стала выставка «Энергия ошибки» в Мультимедиа Арт Музее, и это было тотальное узнавание себя. Насколько тебе важно, чтобы зритель был на тебя похож?
Игорь Самолет: У каждого десятилетия есть свой визуальный код, и художник формируется под его влиянием стечением технологических и исторических обстоятельств. В моем случае это верстка экрана телефона как одна из цифровых матриц XXI века, соединяющая изображение и текст. Если бы я решал инсталляции в эстетике 80-х или 90-х, то зритель не поверил бы, не смог бы присвоить отображенный опыт себе и остался сторонним наблюдателем. А скриншот работает как документ, хотя я обратился к нему в 2017 году, когда никаким документом он еще не был. Это сейчас его можно заверить у нотариуса и приобщить к судебному разбирательству в качестве доказательства. По содержанию он равен письмам и личным дневникам столетней давности: диалоги, новости, что поел, куда сходил. Но форма и язык изменились — появилось много мусора и ошибок.
Игорь Самолет. Политика ненависти. 2021. Фрагмент инсталляции в галерее «сцена/szena». Москва. сентябрь 2021.
Courtesy «сцена/szena»
Эльмира Минкина: Предъявляя зрителю «документ», хочешь ли ты, чтобы зритель тебе поверил?
Игорь Самолет: Достоверность выступает для меня важным элементом, она выстраивается из непосредственного диалога с событием, физического присутствия в нем. Мне нравится наблюдать шероховатость и несовершенство повествования в работах других художников — так я оцениваю, насколько автор был вовлечен в сопереживание, какой коридор эмпатии он открыл в себе, как прошел через определенную ситуацию и что из нее вынес. Так же и со зрителем: он либо соотносит себя с увиденным, либо нет.
Эльмира Минкина: Как ты относишься к орфографическим ошибкам и опечаткам в своих работах?
Игорь Самолет: Так же, как в переписках: иногда хватает внимания и усидчивости что-то исправить, но чаще нет. Это тоже примета времени: все быстро, хочется скорее записать и отделаться. Мы не соблюдаем пунктуацию, нарушаем правила, и это не мешает нам понимать суть. Время ускорилось, кажется, что всегда опаздываешь, поэтому упрощаешь. И возвращаясь к коллективному зрителю: личные дневники в соцсетях перестали быть приватными, появились читатели, подписчики, комментарии, интерактивность, сменился режим интимности — отсюда коллективный дневник коллективного автора. Круг интересов у разных поколений плюс-минус один, меняются лишь внешние формы и обстоятельства, контекст. И вот я уже чищу зубы на фоне кибернетической катастрофы.
Эльмира Минкина: И ядерного удара.
Игорь Самолет: Меня всегда интересовало, что в кризисный момент делает человек, как живет свою жизнь и что с ним происходит. Я уверен, через двадцать лет будет совершенно неочевидно, о чем мы думали сегодня. Когда читаешь учебник истории, то кажется: вот, например, война, и человек живет этим историческим событием. Но ведь все не так. Выставка «Вытесненные воспоминания» в Самаре — про то, что через годы сегодняшние события будут описаны как борьба с коллективным Западом и нацизмом. А я документирую субъективную историю: она стирается, образуя пустоты, которые заполняются мифами. Миф опасен тем, что раз за разом может вовлекать нас в неприятности, создавая ложную картину прошлого. Так мы «забыли» про сталинские репрессии, заполнив их мифом об их необходимости. Как художник я могу быть полезен тем, что сохраняю альтернативную память. Поэтому это не про мою жизнь и не про моих друзей.
Эльмира Минкина: А про кого?
Игорь Самолет: Про нас всех. Пусть я и использую в качестве иллюстраций свою жизнь и переписку, это не про выпячивание себя, не про ироничные диалоги на фоне фотографий с вечеринок.
Игорь Самолет. Не все тени отброшены предметами. Фрагмент инсталляции на первой Коми биеннале. Сыктывкар, сентябрь 2021.
Courtesy Первая Коми биеннале
Игорь Самолет. Не все тени отброшены предметами. Фрагмент инсталляции на первой Коми биеннале. Сыктывкар, сентябрь 2021.
Courtesy Первая Коми биеннале
Эльмира Минкина: Расскажи о тех случаях, когда в твою работу вмешивались извне.
Игорь Самолет: На первой выставке, в которой я участвовал, в Сыктывкаре, работу сняли, потому что в ее составе были черви, а это нарушало санитарные нормы. Потом работы снимали из-за неуместности — насовсем, как инсталляцию «Не все тени отброшены предметами», с формулировкой, что «не могут просчитать эффект, который работа произведет на зрителей, но, скорее всего, негативный», или перед визитами чиновников. Видео «Ветер набирает силу» проецировалось на руинированную стену — получалось, будто я криком разрушаю ее изнутри, — а сверху была красная подсветка. Меня попросили сменить свет на фиолетовый, обсуждался вопрос о том, насколько сколы на стене похожи на следы обстрела. Еще однажды типография прислала официальный отказ печатать фотографии, потому что они «не соответствуют ценностям компании».
Эльмира Минкина: Я знаю, что ты продолжаешь фотографировать, но твои работы все дальше от медиума фотографии.
Игорь Самолет: Я продолжаю мыслить фотоизображением и пространством поверх него, это точка отсчета. Когда-нибудь отснятый материал ляжет в основу какой-то большой истории — от рождения до смерти.
Эльмира Минкина: Раз уж мы заговорили о безысходности — последний вопрос: должен ли художник быть гражданином?
Игорь Самолет: Кажется, в России это некая необязательная функция художника, гражданская позиция ощущается обременением. Разрыв между я-гражданин и я-художник достаточно ощутимый, как и разница между последовательностью твоих взглядов в жизни и последовательностью твоих взглядов в художественных работах. Иногда этот разрыв сильно бросается в глаза. Художник — как аппендицит, который аккумулирует токсичную проблематику и тем самым предохраняет общество от взрыва. Это часть его ответственности.
Courtesy Garage Academy
В качестве эмпирического и художественного метода он использует скриншот экрана смартфона, накладывая на фотографии тексты из личных переписок и новостей. Интервью с художником должно было выйти в рамках партнерства «Артгида» и выставки «Тонкие граждане», для которой Самолет собрал инсталляцию из более чем 120 скриншотов, сделанных за последние полгода и распечатанных на пенопласте. Выставка закрылась на следующий день после вернисажа. Об этом и о последующих проектах с ним поговорила один из кураторов «Тонких граждан» Эльмира Минкина.
Эльмира Минкина: Ты помнишь, как узнал о закрытии «Тонких граждан» и как отнесся к этой новости?
Игорь Самолет: Мне начали писать в социальных сетях с вопросами, на которые я не знал, что ответить, пока не появилось официальное сообщение музея. Отреагировал достаточно спокойно, как будто это в порядке вещей в нынешней обстановке, хотя до самого конца не верилось, что так может быть. И все-таки я рад, что выставка открылась, прожила свою маленькую жизнь. Каких-то сильных негативных эмоций не испытал, наверное, потому, что это не первый раз, когда проект с моим участием закрывается, а сам факт внешнего вмешательства становится частью работы и опыта. Никаких комментариев я не давал, а просто улетел на следующий монтаж.
Эльмира Минкина: После закрытия ты принял участие в групповой выставке «Между строк. Текстуальное в визуальном» в галерее «Триумф», а в самарской галерее «Виктория» открылся твой персональный проект «Вытесненные воспоминания». Досрочное закрытие «Граждан» как-то повлияло на дальнейшие проекты и работу над ними? Может, организаторы просили быть поаккуратнее и стали более бдительными?
Игорь Самолет: Какого-то давления не было. В «Триумфе» убрали только один скриншот с упоминанием «ОВД-Инфо» (организация выполняет функции иноагента). В экспозицию в «Виктории» вошли проекты последних двух лет: видео «Ветер набирает силу», показанное в Сыктывкаре буквально на следующий день после вернисажа в Московском музее современного искусства на Гоголевском бульваре, инсталляции «Политика ненависти» из галереи «сцена/szena» и «Всё, что мы помним» из Stella Art Foundation — все в полном составе. Только «Без названия» из «Тонких граждан» не взяли. Какого-то специального открытия в Самаре решили не устраивать. Вообще, сейчас любое открытие кажется бессмысленным. Это как при ковиде: теряется вкус и запах, еда кажется безвкусной, но ее можно поглощать. Так и выставочные проекты — по инерции открываются, но общее состояние и настроение — подавленное.
Игорь Самолет.
Courtesy художник
Эльмира Минкина: Понимаю, о чем ты. Выставок-блокбастеров нет и не предвидится, как и очередей в музеи, но что, если рассматривать выставку как свидетельство? Как высказывание, как факт того, что кто-то еще делает что-то?
Игорь Самолет: Я потому и продолжаю. То же участие в арт-резиденции «Культурный код города» и итоговой выставке в кластере «Октава» — мой способ преодолеть сопротивление безвременья. Я обратился к брутальной архитектуре и наследию советского модернизма, общему для всех бывших союзных республик. Архитектурные осколки бывшей империи я пересобираю для современных нужд. Мне нравится тяжесть и пластичность бетона, его серый отлив, скупо и угрюмо рисующий объем.
Эльмира Минкина: Интересно, что раньше в твоих инсталляциях не чувствовалось стремления к преемственности и гармонии. Более-менее сложное по архитектуре — «Всё, что мы помним» в главном зале Stella Art Foundation, где ты возвел постапокалиптичный городской пейзаж с полуразрушенной часовней посреди замусоренного пустыря.
Игорь Самолет: Материал сам подсказывает направление дальнейших поисков. В инсталляции Safe Space отсутствуют визуальные образы: когда их нет, внимание смещается с содержания на форму. Хотя я все равно бы поместил скриншот в виде небольшой мемориальной таблички.
Эльмира Минкина: То есть отказываться от скриншотов ты не собираешься?
Игорь Самолет: Скриншот — это современная форма фиксации информации, помогающая мне быстро отрефлексировать внешние или внутренние обстоятельства. А производство контента в виде скриншотов — мой основной художественный метод и способ исследования исторического контекста. Весь этот бесконечный серфинг по волнам собственной эмпатии с почти навязчивой мыслью «не упустить» оформляет мою идею о художнике-архивариусе, собирающем «вытесненные исторические воспоминания». Мне нравится рассказывать о глобальном через скомканную простыню на кровати. Конечно, не весь массив собранного контента попадает в инсталляции, и в дальнейшем часть этого архива можно было бы открыть — для диалога и соавторства с другими художниками.
Игорь Самолет. Без названия. Инсталляция на выставке «Тонкие граждане» в Московском музее современного искусства. Июль 2022.
Фото: Василий Буланов.Courtesy Garage Academy
Игорь Самолет. Без названия. 2022. Фрагмент инсталляции на выставке «Тонкие граждане» в Московском музее современного искусства. Июль 2022.
Фото: Василий Буланов.Courtesy Garage Academy
Эльмира Минкина: А я вспоминаю времена, когда в социальных сетях не было формата «быстрого» контента, и с каким недоверием все перебирались из лент с постами во вкладку историй. И как сейчас все поменялось.
Игорь Самолет: Абсолютно. В начале года я хотел вернуться к «традиционным» постам и перестать выкладывать истории. Но в конце февраля снова появилась необходимость фиксировать сиюминутное. У меня не самый профессиональный аккаунт, я почти не рассказываю о готовящихся и реализованных проектах…
Эльмира Минкина: Начнем с того, что он не то чтобы не профессиональный, он закрытый от публики.
Игорь Самолет: Да, точно. Это связано с тем, каким контентом я делюсь. Когда он станет менее острым и критическим, я поменяю настройки конфиденциальности.
Эльмира Минкина: Почему ты вообще используешь соцсети как инструмент художественной практики?
Игорь Самолет: Я обнаружил сходство между механикой соцсетей и тем, как я взаимодействую с внешним миром. Я замечаю всякие неочевидные мелочи, которые могут сложиться в какой-то месседж. Например, недавно выложил историю с ключами от съемной квартиры в Алматы: на одном выгравировано «Бункер», на втором — «Фортуна». Мне нравится обозначать и устанавливать связи, на первый взгляд, далеких друг от друга вещей и с помощью текста, сложных и несложных прикосновений показывать некую общность всего.
Эльмира Минкина: Вспоминаю твой скриншот с трамваем, который едет в депо, и надписью «Когда я нервничаю я чищу зубы». Сначала непонятно, где тут связь, а потом представляю, как тебе тревожно, не по себе — стоять на остановке, не имея возможности добраться домой, к зубной щетке. И насколько это знакомо — пропустить последний автобус и судорожно выбирать между такси за триста рублей за три минуты поездки и пятнадцатью минутами пешком через темный парк.
Игорь Самолет: Да, интересно сорвать какой-то момент, соединить его с музыкой и текстом, когда одно накладывается на другое.
Игорь Самолет. Всё, что мы помним. 2021. Фрагмент инсталляции на выставке «Вытесненные воспоминания» в галерее «Виктория». Самара, октябрь 2022.
Courtesy галерея «Виктория»
Игорь Самолет. Всё, что мы помним. 2021. Фрагмент инсталляции в Stella Art Foundation. Москва, декабрь 2021.
Courtesy Stella Art Foundation
Игорь Самолет. Всё, что мы помним. 2021. Фрагмент инсталляции на выставке «Вытесненные воспоминания» в галерее «Виктория». Самара, октябрь 2022. Courtesy галерея «Виктория»
Эльмира Минкина: А что насчет звука? В последних проектах — «Политике ненависти», у нас в «Гражданах», в «Триумфе» он становится неотъемлемой частью работы. А та инсталляция, которую мы сначала готовили к выставке, и вовсе предполагалась полностью звуковой. И я все еще мечтаю, что она случится, настолько смелым мне показался отказ от всякой визуальности и диджитала в пользу зрительских переживаний. Как эти новые наслоения возникают на почве твоего бэкграунда художника, изначально работающего с фотографией?
Игорь Самолет: Звук присутствовал во многих ранних работах, но я делал его технически несовершенно, поэтому он не влиял на общее повествование. Со временем захотелось воздействовать на зрителя через разные воронки восприятия. Хочется задать траекторию и сопроводить ее звуком. Сначала мне было интересно запустить тело зрителя по определенному маршруту, а теперь — «озвучить» его. Это как постепенно добавлять в палитру новые краски и гармонично сочетать их в процессе.
Эльмира Минкина: Каким тебе видится зритель?
Игорь Самолет: Думаю, внимательным, настолько, чтобы замечать детали. Я предлагаю альтернативный эпизод и пространство и не знаю, что поймет и услышит конкретный человек.
Эльмира Минкина: Но ты хочешь расположить его к себе? Моим первым впечатлением о тебе стала выставка «Энергия ошибки» в Мультимедиа Арт Музее, и это было тотальное узнавание себя. Насколько тебе важно, чтобы зритель был на тебя похож?
Игорь Самолет: У каждого десятилетия есть свой визуальный код, и художник формируется под его влиянием стечением технологических и исторических обстоятельств. В моем случае это верстка экрана телефона как одна из цифровых матриц XXI века, соединяющая изображение и текст. Если бы я решал инсталляции в эстетике 80-х или 90-х, то зритель не поверил бы, не смог бы присвоить отображенный опыт себе и остался сторонним наблюдателем. А скриншот работает как документ, хотя я обратился к нему в 2017 году, когда никаким документом он еще не был. Это сейчас его можно заверить у нотариуса и приобщить к судебному разбирательству в качестве доказательства. По содержанию он равен письмам и личным дневникам столетней давности: диалоги, новости, что поел, куда сходил. Но форма и язык изменились — появилось много мусора и ошибок.
Игорь Самолет. Политика ненависти. 2021. Фрагмент инсталляции в галерее «сцена/szena». Москва. сентябрь 2021.
Courtesy «сцена/szena»
Эльмира Минкина: Предъявляя зрителю «документ», хочешь ли ты, чтобы зритель тебе поверил?
Игорь Самолет: Достоверность выступает для меня важным элементом, она выстраивается из непосредственного диалога с событием, физического присутствия в нем. Мне нравится наблюдать шероховатость и несовершенство повествования в работах других художников — так я оцениваю, насколько автор был вовлечен в сопереживание, какой коридор эмпатии он открыл в себе, как прошел через определенную ситуацию и что из нее вынес. Так же и со зрителем: он либо соотносит себя с увиденным, либо нет.
Эльмира Минкина: Как ты относишься к орфографическим ошибкам и опечаткам в своих работах?
Игорь Самолет: Так же, как в переписках: иногда хватает внимания и усидчивости что-то исправить, но чаще нет. Это тоже примета времени: все быстро, хочется скорее записать и отделаться. Мы не соблюдаем пунктуацию, нарушаем правила, и это не мешает нам понимать суть. Время ускорилось, кажется, что всегда опаздываешь, поэтому упрощаешь. И возвращаясь к коллективному зрителю: личные дневники в соцсетях перестали быть приватными, появились читатели, подписчики, комментарии, интерактивность, сменился режим интимности — отсюда коллективный дневник коллективного автора. Круг интересов у разных поколений плюс-минус один, меняются лишь внешние формы и обстоятельства, контекст. И вот я уже чищу зубы на фоне кибернетической катастрофы.
Эльмира Минкина: И ядерного удара.
Игорь Самолет: Меня всегда интересовало, что в кризисный момент делает человек, как живет свою жизнь и что с ним происходит. Я уверен, через двадцать лет будет совершенно неочевидно, о чем мы думали сегодня. Когда читаешь учебник истории, то кажется: вот, например, война, и человек живет этим историческим событием. Но ведь все не так. Выставка «Вытесненные воспоминания» в Самаре — про то, что через годы сегодняшние события будут описаны как борьба с коллективным Западом и нацизмом. А я документирую субъективную историю: она стирается, образуя пустоты, которые заполняются мифами. Миф опасен тем, что раз за разом может вовлекать нас в неприятности, создавая ложную картину прошлого. Так мы «забыли» про сталинские репрессии, заполнив их мифом об их необходимости. Как художник я могу быть полезен тем, что сохраняю альтернативную память. Поэтому это не про мою жизнь и не про моих друзей.
Эльмира Минкина: А про кого?
Игорь Самолет: Про нас всех. Пусть я и использую в качестве иллюстраций свою жизнь и переписку, это не про выпячивание себя, не про ироничные диалоги на фоне фотографий с вечеринок.
Игорь Самолет. Не все тени отброшены предметами. Фрагмент инсталляции на первой Коми биеннале. Сыктывкар, сентябрь 2021.
Courtesy Первая Коми биеннале
Игорь Самолет. Не все тени отброшены предметами. Фрагмент инсталляции на первой Коми биеннале. Сыктывкар, сентябрь 2021.
Courtesy Первая Коми биеннале
Эльмира Минкина: Расскажи о тех случаях, когда в твою работу вмешивались извне.
Игорь Самолет: На первой выставке, в которой я участвовал, в Сыктывкаре, работу сняли, потому что в ее составе были черви, а это нарушало санитарные нормы. Потом работы снимали из-за неуместности — насовсем, как инсталляцию «Не все тени отброшены предметами», с формулировкой, что «не могут просчитать эффект, который работа произведет на зрителей, но, скорее всего, негативный», или перед визитами чиновников. Видео «Ветер набирает силу» проецировалось на руинированную стену — получалось, будто я криком разрушаю ее изнутри, — а сверху была красная подсветка. Меня попросили сменить свет на фиолетовый, обсуждался вопрос о том, насколько сколы на стене похожи на следы обстрела. Еще однажды типография прислала официальный отказ печатать фотографии, потому что они «не соответствуют ценностям компании».
Эльмира Минкина: Я знаю, что ты продолжаешь фотографировать, но твои работы все дальше от медиума фотографии.
Игорь Самолет: Я продолжаю мыслить фотоизображением и пространством поверх него, это точка отсчета. Когда-нибудь отснятый материал ляжет в основу какой-то большой истории — от рождения до смерти.
Эльмира Минкина: Раз уж мы заговорили о безысходности — последний вопрос: должен ли художник быть гражданином?
Игорь Самолет: Кажется, в России это некая необязательная функция художника, гражданская позиция ощущается обременением. Разрыв между я-гражданин и я-художник достаточно ощутимый, как и разница между последовательностью твоих взглядов в жизни и последовательностью твоих взглядов в художественных работах. Иногда этот разрыв сильно бросается в глаза. Художник — как аппендицит, который аккумулирует токсичную проблематику и тем самым предохраняет общество от взрыва. Это часть его ответственности.