«То, что для Эля Лисицкого будущее, для нас — прошлое»

Художница Эмилия Кабакова — об утопии и реальности, русском современном искусстве и фотографировании в музеях «То, что для Эля Лисицкого будущее, для нас — прошлое»

Семейный подряд художников Ильи и Эмилии Кабаковых на несколько недель прибыл в Москву для представления ряда своих проектов, в частности, выставки «Утопия и реальность. Эль Лисицкий, Илья и Эмилия Кабаковы» в рамках перекрестного Года России и Голландии. Эту экспозицию уже оценили посетители Эрмитажа и нидерландского музея Ван Аббе. На очереди — зрители столичного Мультимедиа Арт Музея. Эмилия Кабакова ответила на вопросы корреспондента «Известий».

— Каков дальнейший маршрут экспозиции «Утопия и реальность»?

— Мы еще точно не знаем. Но ее обязательно покажут в Граце, есть также заказ из Америки.

— Трудно выставлять свои работы по соседству с творениями такого именитого художника, как Эль Лисицкий?

— Очень сложно было сначала по многим причинам. Когда начинаешь работать с художником известным, знаменитым, берешь на себя ответственность. Это вызывает определенную реакцию у публики: «Смотри-ка, замахнулся». Поэтому очень сильно нервничаешь. Но данный проект — это не сравнение. Лисицкий — человек энтузиазма: «мы строим новый мир». Момент энтузиазма невероятно выражен в его работах, они им наполнены. Это и есть конструктивизм первоначальный: вера в то, что мы меняем мир, строим что-то другое. И для этого надо сломать всё старое, выбросить. На пустом месте легче строить.

А мы в своих инсталляциях показываем совершенно другое — последствие того, что не получилось, ведь изменение мира не сработало. Точнее сработало, но не в ту сторону. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Эта идея очень видна, когда ходишь по выставке. Мы предоставляем возможность зрителю самому сравнивать, делать выводы. В данном случае не важно, какой художник лучше, какой хуже. Дело не в этом, а в идее, замысле, в отношении к системе, к прошлому, к вере в будущее. То, что для Эля Лисицкого будущее, для нас — прошлое.

— Экспозиции в Эрмитаже и Мультимедиа Арт Музее будут отличаться?

— Выглядеть выставка будет иначе, но концепт остался тот же. Экспозиция, представленная в Москве, расширена. Ольга Свиблова достала очень много работ Лисицкого: Третьяковская галерея дала, частные коллекционеры. Мы взяли еще наши работы из лондонских коллекций, добавили небольшую инсталляцию, которой в Эрмитаже не было. В принципе, выставки должны были быть одинаковыми. Но мы зависим от пространства. В Санкт-Петербурге было прекрасное, но маленькое помещение, нам пришлось очень много убрать.

— Зал на третьем этаже Эрмитажа по соседству с импрессионистами вы выбирали сами?

— Сначала нам предложили зал в другом месте, но там выставиться было невозможно из-за окон и очень высоких потолков. Свои работы мы смогли бы приспособить, а работы Лисицкого — нет. Они небольшие, сразу бы там потерялись. А залы Эрмитажа были прекрасны: они рассчитаны именно на экспозиции.

— Смотрители в Эрмитаже категорически запрещали посетителям снимать ваши работы, ссылаясь на волю авторов. Вы действительно против съемки своих творений?

— Работы пусть фотографируют, но не себя на фоне работ. В Эрмитаже мы видели группу туристов — она шла, как орда татарская. Проходили по залам очень быстро, останавливались у шедевров, чтобы сфотографироваться, подняв ручки и ножки. Мы против таких вещей.

— Вы создали инсталляцию для исполнения оперы Оливье Мессиана «Святой Франциск Ассизский» в рамках музыкального фестиваля «Рур-Триеннале» 2003 года. Как родился этот проект?

— Есть такой антрепренер Жерар Мортье — гений и визуально, и музыкально. Около пятнадцати лет он был директором оперного фестиваля в Зальцбурге. Мортье долгое время хотел сделать с нами совместный проект, потому что люди ассоциируют тотальную инсталляцию со сценическими декорациями. Но когда он нам предложил участвовать в реализации постановки «Святого Франциска Ассизского», сразу сказал, что мы должны сделать не декорации, а инсталляцию на сцене. Опера идет пять часов, в ней почти ничего не происходит, только пение, поэтому оформление играет основную роль. Мы создали купол, где свет меняется в зависимости от музыки. Это отражение идей Скрябина и западных композиторов 20-х годов прошлого века. Во время исполнения мы также поставили на сцене клетку с живыми птицами. И в какой-то момент они запели в ответ на музыку. Это было воспринято как чудо.

— Вы и Илья Иосифович следите за развитием современной культуры в России?

— Да, но комментировать ее я не имею права. Мы тут не живем. Мы наблюдаем, очень заинтересованы, но мы всегда будем на стороне тех, кто является нашими друзьями. А я не хочу обидеть очень хороших художников, творчество которых мы просто плохо знаем.

— Как вы относитесь к тому, что акцию Pussy Riot в храме Христа Спасителя причисляют к искусству перформанса?

— Думаю, это очень сильная натяжка. Я плохо знаю их творчество, может, они делают хорошие перформансы, но в данном случае имеет место неадекватность восприятия и очень сильная неадекватность наказания. Это обычное хулиганство, а наказание за хулиганство — 15 суток. Если хочешь сделать акцию, то она должна проходить на определенной территории и не вторгаться в религиозные места.

— 7 сентября в парке Горького будет установлен «Корабль толерантности», парус для которого создали более трехсот московских школьников. По вашей инициативе с 2005 года такие корабли регулярно появляются в разных городах и странах мира.

— Наш месседж очень простой: культура является привилегией человечества, она и делает нас людьми. Если мы знаем культуру других людей, то мы их уважаем, соответственно, имеем меньше противоречий, находим точку соприкосновения, при которой можно обсуждать вещи, а не использовать террор.
Известия
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе