Вместе со всеми и сам по себе

Этот художник любил говорить, что вместо крови у него в жилах течет акварель. О том, насколько метафора не расходилась с реальностью, можно судить на персональной выставке «Акварельное состояние. Искусство Льва Бруни», открывшейся в выставочном зале «Домик Чехова».
Он стал наследником и продолжателем сразу нескольких художественных династий: «Бруни, Брюлловы, Соколовы были мои деды и прадеды». Он успел поочередно побывать академистом, мирискусником, футуристом, соцреалистом. Впрочем, ни одна из этих ипостасей не является определяющей для его творчества. Лев Бруни во всем участвовал – и ни во что не погружался с головой, предпочитая двигаться по собственной траектории. Переменчивость амплуа не должна вводить в заблуждение: эта фигура – одна из самых значительных в русском искусстве ХХ века. И достигнут такой статус не в последнюю очередь благодаря камерным жанрам – детским и семейным портретам, природным пейзажам, книжным иллюстрациям.


Образцы всего перечисленного и составляют основу ретроспективной выставки, устроенной галереей «Г.О.С.Т».


Экспозиция приурочена к 115-летию автора, а также (что не менее важно) к выходу большой монографии Андрея Сарабьянова «Жизнеописание художника Льва Бруни». В этом труде не просто изложена биография и воспроизведены многочисленные картинки – пожалуй, впервые творческий путь Льва Александровича представлен не как набор парадоксальных поворотов карьеры, а как логичная, объясняемая внутренними и внешними причинами, эволюция. Здесь множество живых историй, документированных семейных преданий, фрагментов из воспоминаний современников и записей главного, пожалуй, комментатора жизни художника – его жены Нины Константиновны, дочери поэта Бальмонта.


В нескольких словах эту долгую и увлекательную историю не пересказать, посему обратим внимание прежде всего на выставку.


Она собрана из частных коллекций, но преобладают здесь работы из семейных архивов. Многочисленный клан потомков Бруни обладает произведениями не хуже тех, что хранятся в музеях. Во всяком случае, с их помощью можно адекватно отобразить «генеральную линию», которой придерживался герой экспозиции. Эта «тихая лирика» не так уж и тиха, если разобраться: за безмятежностью сюжетов кроется реальный авторский драйв. Лев Бруни недолго пробыл авангардистом, но тех уроков никогда не забывал, хотя и не следовал им буквально.


Отбросив идеологию переустройства мира, он двинулся вглубь мира привычного, вроде бы всем знакомого и даже слегка поднадоевшего – с тем, чтобы заново сделать его интересным и важным.


Об этой сверхзадаче стоит помнить, глядя на портреты спящих детей, на виды Судака, Жиздры, Луги, Оптиной пустыни, на зарисовки зверей в зоопарке или на иллюстрации к «Дон-Кихоту». Да не обманет никого идиллический флер: художник весьма далек от установок, скажем, немецкого бидермейера, призванного воспеть сентиментальный семейный уют и красоты природы. У него, скорее, просматривается утверждение некоторых экзистенциальных принципов – например семьи как группы единомышленников. И даже пейзажи здесь внутренне конфликтны; автор гармонизирует их серьезными усилиями, заметными только искушенному взгляду.

Судя по всему, Бруни намеренно пожертвовал многими внешними эффектами, чтобы продемонстрировать: жизнь – не сахар, конечно, и не карнавал, но она и не кошмар наяву. С ней можно «сотрудничать», находить в ней радости, извлекать из нее уроки. Этот неказенный оптимизм, родившийся из целой серии невзгод и ударов судьбы (см. упомянутую монографию), и был, пожалуй, тем главным, что художник мог и хотел передать окружающим.

Газета.Ru


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе