Платон Беседин. Фото из личного архива
— Билетов или поезда?
— Поезда, — удивилась дама и перепроверила, — и завтра, и послезавтра…
Через несколько минут в интернете появилась новость: все поезда в Крым из Украины отменены. Следом, по просьбе Киева, Беларусь остановила движение поезда Минск–Симферополь. Блокада Крыма началась.
Приехав на киевский автовокзал, я узнал, что рекомендовано отменить и автобусное сообщение. В Крым прекратили пускать легковые и грузовые автомобили.
Телефонные звонки представили следующие расклады: из Херсона, Николаева автобусы отменены, оставалась вроде как Одесса. И я поехал туда.
Одессу подморозило, замело, и под стать погоде местная кассирша зябким голосом заявила:
— Все автобусные сообщения в Крым с сегодняшнего утра отменены.
— Но, — навалилась злость, — я вчера из Киева вам звонил. Сказали, что есть автобусы.
— Были и даже отправились. Но их развернули назад. А поезд Одесса–Симферополь только до Херсона...
Происходящее всё больше напоминало голливудский фильм «Подарок на Рождество», где персонаж Арнольда Шварценеггера стремился попасть домой к праздникам. Так и я рвался в Севастополь из Украины, чтобы встретить Новый год с семьей. Не я один.
Украина же рассудила иначе. Тысячи людей сдали железнодорожные и автобусные билеты. Озаботились вопросом, как въехать в Крым. Разные люди, украинцы и россияне, больные и здоровые, с детьми и без. Все они почувствовали себя униженными. Такой вот новогодний подарок. И аргумент в торгах с Россией.
Тут же, у касс, образовалась группка стремящихся в Крым. Обросла мифологемами о причинах блокады. Кто-то ссылался на ФСБ, кто-то на СБУ. Рассказывали о машинах, которые всё-таки проникают на территорию полуострова. Усатый здоровяк вспомнил две «чеченских» и для чего-то предложил ехать через Донбасс. Женщина с ребенком на руках, завернутым в два одеяла, рассказала, как вчера их автобус развернули на границе, отправив назад. Дымок паники вился над нами.
Вариант добираться в Крым вырисовывался один: ехать в Херсон или Новоалексеевку, брать такси до границы, переходить пограничные пункты и нейтральную территорию, а там — другое такси.
Но ближе к вечеру, сунувшись в кассы, я вдруг обрадовался: два автобуса в Крым всё-таки собирались. Правда, кассирша заметила:
— Билет мы вам выбиваем лишь до Херсона…
— Так мне в Севастополь!
— А там водителю деньги отдадите. Как он уже на месте договорится…
И мы поехали. Два водителя, салон пассажиров. И полная неизвестность. Странная экспедиция в никуда и не за чем.
Один из водителей в телефонном режиме консультировался, на какой блокпост лучше ехать, с кем договариваться. А новости сыпались, как горох: николаевский автобус прошел, херсонский завернули, начали пускать фуры, наоборот, закрыли совсем. Всё тот же усатый здоровяк отрапортовал о поезде, который прорвался через границу, — этакий железнодорожный «летучий херсонец».
Спустя семь часов, вязкой беззвездной ночью, оказались на украинской границе. Водители отправились решать вопрос, мы, пассажиры, остались. Наконец зашел пограничник, собрал паспорта. Еще час ожидания. И вот — всё-таки пропустили дальше, на нейтральную зону.
Поле, тьма. Автобус едет медленно. По бокам — фуры, фуры, фуры. Они стоят, кажется, от самого Херсона, но здесь их особенно много.
Российские пограничники — отдельная статья этикета. Они не спрашивают, не просят — приказывают. Молодой парень, помогая себе дулом автомата, рявкает: «Всем на выход!». Будит несколько женщин с детьми, гонит на мороз. Строит шеренгой возле автобуса. Вещи — перед собой. Дети плачут. «Всем ждать!» — командует уже другой. Успеваешь околеть и прийти в ярость, но досматривать не торопятся. Скалятся овчарки, зубоскалят пограничники.
И всё же мы в Крыму. Держим курс на Армянск. Водители, кажется, удивлены сами. Обсуждают, что вышло не так уж и дорого.
— Это сейчас, — говорит один, — потом наверху узнают — прикроют лавочку…
Мы все хотим, чтобы не прикрыли. Потому что путь наш относительно легок и быстр. Другим пришлось тяжелее.
Блокада Крыма — вот она, в действии. Как следствие плана возвращения полуострова, принятого Киевом в начале декабря. Суть его в том, чтобы вернуть Крым не военными, а экономическими методами. Обложить, перекрыть, замучить так, чтобы крымчанам жить стало невмоготу и они попросились домой.
План, конечно, абсурдный. Потому что такие действия Украины у большинства крымчан вызывают лишь раздражение. «Мучили23 года, а теперь и попрощаться по-человечески не могут».
Тем не менее действия Украины, безусловно, логичны. Странным было бы, если бы она с равнодушием или радостью восприняла ампутацию части себя. Забрали территорию, объекты, ресурсы — за такое благодарить не станешь. Наоборот. И так слишком долго, особенно вначале, Украина бездействовала, покорно принимая бегство своих граждан и вмешательство извне. Пришло время отомстить.
Перекрыта подача воды. В должной мере не подается электричество. Серьезно нарушено, а сейчас остановлено (во всяком случае, официально) транспортное, логистическое сообщение. Блокирована работа Visa и MasterCard. Грозят проблемами Google и Windows. Киев обещает Крыму «веселую жизнь» с 14 января.
Оптимизм, уровень надежды крымчан падают. Цены, безработица, криминал — съехались «гастролеры» со всей России плюс донецкие пацаны — растут.
Большинство их тех, кто рвался в Россию за сытой жизнью и радужными перспективами, поняли, что ничего этого в ближайшее время ждать не стоит. Материковая Россия сама испытывает трудности и водопадами в Крым деньги не льет. У полуострова же нет фактических ресурсов для улучшения жизни.
Поэтому киевский план выглядит весьма логично. Но сработать он, конечно, не сможет. Обратного пути нет. Даже если Украина заживет благодатно, превратившись в развитую европейскую державу.
Но, судя по обстановке в столице, произойдет это не скоро. С моего последнего октябрьского визита в Киеве многое изменилось. В худшую сторону.
Поднялись цены, подобравшись к российским. Зарплаты уменьшились. Больше всего, как всегда, пострадали бюджетники: их лишили доплат, надбавок, грядут массовые увольнения. По столице прошла волна митингов, забастовок. Из-за них, например, не ходили троллейбусы, трамваи. Подняли тарифы на коммунальные услуги, примерно в 2,5–3 раза. Курс доллара, как и в России, меняется ежедневно. Добавьте к этому частые отключения света, и можно будет понять, в каких стрессовых условиях находится сегодня украинское производство; люди выходят на работу ночью.
Да, в экономической сфере — беда. Но еще хуже — в сфере психологии. С осени, а с лета особенно, настроения киевлян изменились. Шароварно-патриотический китч поблек, но остался, а вот на деле — всё грустно. Да и слова звучат уже не столь громогласно. Если еще в сентябре едва ли не каждый второй декларировал свою причастность к евромайдану: мол, ходил, стоял, боролся, то теперь всё чаще — отрицание собственного участия: «Нет, я там не был, вы что? Знал, чем всё это закончится».
Горькие заявления, что народ обманули, — уже не редкость, а скорее постепенно утверждающееся правило. На улице Институтской, превращенной в мемориал памяти погибших во время евромайдана, — там в январе-феврале шли основные бои — регулярно встречаются гневные обвинения нынешней власти в предательстве.
В повседневных разговорах так много разочарования, обиды. И так мало надежды. На то, что Запад поможет («хотели бы — уже помогли»), а свои лидеры справятся. Город забит беженцами, разного статуса и способа действия.
Но главное чувство — это ожидание. Киев ждет тех, кто вернется с войны. Киев боится. Люди растеряны и настороженны. Они понимают, что Украине нечего предложить вернувшимся бойцам АТО; они будут предоставлены сами себе, а значит, постараются взять то, что, как им кажется, принадлежит по праву.
За последние месяцы жизнь в Киеве охмурела. Стало боязно. Случилось то, о чем твердили эксперты. Киевляне входят в новый год отнюдь не с праздничным настроением. Как и жители Крыма.
Собственно, проблемы и у тех и у других во многом идентичны. Где-то чуть больше, где-то чуть меньше. Как и мысли, как и устремления. И с двух сторон всё больше понимающих, что друг без друга — тут можно расширить Крым до России — не выжить.
Но пока 2014-й год заканчивается так же бездарно, как и начинался. В предчувствии войны. В разделении и страхе. В барахтанье на дне, где в грязи и пыли, прахе прошлого порой отыскиваются зерна надежды.
… Когда я, наконец, приезжаю в Севастополь, на вокзале встречаю седовласого мужчину, пытающегося уехать в Донецк. Там хуже, куда хуже, чем в Киеве и Крыму.
Мы говорим. Я рассказываю, как добирался, он жалуется, что вообще не представляет, как уехать. Заключает:
— 70 с лишним лет живу. То оттепель, то Брежнев, то перестройка, то развал Союза, реформы, референдумы. Сколько можно? Перемены, обещания, призывы. Боюсь их! Потому что с каждым разом всё хуже…
Платон Беседин
Известия