Мы продолжаем публикацию серии материалов о судьбе тех, чья жизнь разрушилась вместе с Советским Союзом. Приглашаем к разговору всех, кого затронула эта трагедия.
В доме на Заречной улице мы прожили несколько недель. Я починил печь, с сестрами мы вычистили дом от хлама и грязи, Анна Васильевна поддерживала нас чем могла. Более пяти лет назад ее сын ушёл из дому и не вернулся. Анна Васильевна посещала все церковные службы, за это её прозвали «богомолкой». Это был красивый православный человек, знающий, что такое нужда, умеющий оказать помощь смиренно и деликатно.
Мне было необходимо восстановиться на учёбе. Мои документы были переведены в питерское медучилище №8, но принимать меня отказывались ввиду отсутствия гражданства РФ. Мне пришлось изрядно запудрить голову женщине из отдела кадров и придумать некое постановление Правительства, согласно которому подобные мне имели право учиться на бюджетных отделениях. Наверное, я был убедителен в своём пылу, раз меня восстановили на третий курс.
Надя устроилась продавцом в магазин, мама продавала какие-то магические военные грелки, я подрабатывал разнорабочим, Наташа месила тесто в хлебопекарне.
В октябре нам удалось перебраться в город.
В ноябре мы сняли однокомнатную квартиру у метро Елизаровская. В это же время Наташу сбила машина. Её увезли на Скорой. В больнице она пролежала больше трёх недель с закрытой черепно-мозговой травмой. К ней в палату приходили гаишники и требовали, чтобы пострадавшая выплатила водителю компенсацию за разбитую головой фару.
Хозяйка квартиры настаивала, чтобы жильцов было не более трёх, поэтому к её приходу Арсен, Наташа (после выписки) и Ануш прятались за шкафом. Когда она поймала нас на обмане, то выставила всю семью ночью на улицу. Какой-то случайный мужчина дал нам адрес своей матери в Петергофе, дабы в обмен на проживание мы ухаживали за ней.
И вот всё заново: тюки, неиссякаемый мамин оптимизм и дорога.
Только в Петергофе мы сменили три жилища. Мы жили у бабушки, от которой пришлось съехать ввиду её частых приступов головной боли из-за нашего шумного присутствия; на даче у доброго профессора Евгения Николаевича (я помогал ему расчищать заросший сад), который уехал в длительную командировку и распрощался с нами; у мужика, отсидевшего 15 лет за убийство с особой жестокостью – этот начал подкатывать к Наташе, и, чтобы избежать новых убийств, нам пришлось оставить и этот приют тоже. Маме как раз предложили работать уборщицей в школе на Невском проспекте с предоставлением жилья – комнаты в коммуналке. И мы поехали обратно в город. За первый год жизни в Питере мы сменили около двадцати адресов.
В 15-метровой комнате мы прожили чуть меньше года. Спали все вместе поперёк дивана. В начале 2001-го, устав от одиночества, приехал отец. Непьющий и некурящий интеллигент – в Муроме он никак не смог встроиться в сельскую жизнь. Отец устроился дворником в школу, и нам выделили еще одну комнату. Стало намного легче. В районной администрации пообещали, что, спустя несколько лет работы, комнаты перейдут в нашу собственность. Родителей это очень обнадёжило. Четырнадцать лет неопределенности измотали их веру в будущее. Но через год в школе сменилось начальство, и все документы о трудоустройстве родителей и найме жилья исчезли. Нас попросили освободить помещение. Позже мы узнали, что появился инвестор, желавший выкупить всю коммуналку и переоборудовать её в мини-отель. Несгибаемая мама обратилась в суд. Но ответчики не отступали. К нам врывались бойцы ОМОНа, угрожали, искали наркотики, кто-то разбил окно в комнате родителей, а над рамой написали «Смерть хачам!».
И где-то на этом отрезке времени начала проявляться усталость семьи. Арсен отказался ходить в школу: вставшие на сторону директора учителя открыто измывались над ним, одноклассники объявили ему бойкот. Наташа обратилась в кришнаизм и, оставив дом, ушла в религиозный центр, служить Кришне. Надя занялась супраментальной йогой Шри Ауробиндо и так увлеклась медитацией, что потеряла связь с реальностью. Однажды ночью она разбудила меня криком «Валера, Валера! В моей голове пылает огонь! Огонь!!!». Я встал и повёл её в обход всех церквей, которые были в центре города, мы шли и читали православные молитвы, к утру вернулись, и она уснула. Старшая сестра превратилась в маленькую беззащитную девочку. Однажды она ушла из дома, и мы искали её три дня. Очевидцы рассказывали, что на площади Мужества она разделась догола и кричала «Просветление! Христос!». Мы нашли Надю на Сенной Площади. Наш общий знакомый чудом увидел её, выпрашивающую пирожок у уличной торговки, и сразу позвонил нам.
К тому времени, когда в коммуналку заселили рецидивиста Кулакова, я уже жил с первой женой Екатериной и дочерью Лерой на Светлановской площади. Учился в университете, работал массажистом, писал рассказы.
Перед Кулаковым была поставлена конкретная цель – выжить нашу семью из квартиры. Он напивался и начинал орать, что перережет всех армян и снова сядет в тюрьму. Мои с ним разговоры не принесли результата. Милиция никак не реагировала. Арсен, привыкший к нашему бесправному положению, страшился, что пьяный Кулаков ночью перережет всю семью и никто не придёт на помощь. Брат перестал выходить в туалет, мочился в бутылку и сдерживал кишечные позывы. Страх быть убитым буквально парализовал его.
16 июля мы праздновали день рождения Ануш. Кулаков ходил по коридору и выкрикивал угрозы. Мои нервы сдали. Я вышел в коридор и жестоко избил его, сломав ему челюсть и ногу. Милиция нагрянула тут же. Составили протокол. Я был трезв и спокойно отрицал свою причастность. На следующий день меня вызвали к следователю. Молодая следователь сразу раскрыла карты, объявив, что Кулаков – засланный, и дело против меня легко можно сшить. В процессе беседы выяснилось, что следователь недавно окончила тот же университет, в котором на тот момент учился и я. Мы смеялись над преподавателями, нашли общих знакомых и даже выпили по чашке кофе. Всегда молчаливый отец на допросе в качестве свидетеля сказал, что видел, как незнакомый мужчина приходил к Кулакову и распивал с ним алкоголь, а после драки – убежал. Дело закрыли. Кулакова выписали через месяц из больницы, и еще через месяц он исчез. После больницы он вёл себя спокойно, молча ковылял на костылях и даже здоровался с родителями.
В 14 лет Арсен вслед за Наташей вступил в общество Кришны. В школу он не ходил. Родители и я уже не имели на него никакого влияния. Даже мои кулаки не явились для него весомым аргументом. Три года он был вегетарианцем, читал мантры и рабски прислуживал Организации. В Кришнаитском Центре (трёшка на Лиговке) все улыбались, говорили ласково, на стенах висели цветочные венки, никто не выглядел агрессивным. «Мир – это иллюзия», - вещал с видеозаписей их учитель Джагат Гуру, и Арсен облегченно вздыхал.
После того как ему, болеющему гриппом с высокой температурой, велели выйти на мороз и вычистить все имеющиеся в их Центре ковры (ожидался приезд некоего духовного иерарха из США), что-то в Арсене сломалось. Он ушел из Центра и вернулся домой. Лишенный идеалов и веры в будущее, он начал хулиганить, убегать из дома, разжигать костры в центральных парках города, бродяжничал, попадал в милицию, а потом загремел в психоневрологический диспансер.
Спустя десять лет судебных тяжб маме удалось-таки закрепить за собой комнаты на Невском. Она даже умудрилась дойти до Матвиенко. После этого чаша весов Фемиды склонилась в нашу пользу и маме выделили третью комнату, прописав по адресу всю семью. На тот момент мы уже были гражданами России.
Арсен и Надя сейчас живут с родителями. Потребовались годы и усилия врачей, чтобы брат и сестра пришли в себя. Арсен осваивает профессию портного, Надя помогает маме ухаживать за стариками.
Наташа ушла из Кришнаитского Центра, вышла замуж за хорошего парня, азербайджанца Дильгама, и родила сына Сабира.
Ануш замужем за музыкантом Арманом, растит дочь Алину, работает, как и Наташа, няней.
Все кроме меня живут там же, на Невском. Я окончил университет, специально для мамы – с отличием. Занимаюсь медициной, подрабатываю экскурсоводом.
Родители продолжают работать. По-другому они не могут. Мать в соцзащите, отец – ночным сторожем в ресторане. Мама по-прежнему полна идей и оптимизма. Отец молчалив и серьёзен. Жизнь идёт. И это, наверное, главное.
На фото: сидят дочери Надя и Ануш, стоят мама Сильва, отец Леонид, дочь Наташа, сын Арсен, Арман, муж Ануш, маленький Сабир — сын Наташи.
Валерий Айрапетян