Своими залпами они дали понять: пока ещё побеждает право сильного.
Сторонники Верховного совета у Белого дома
Исполняется 25 лет событиям сентября-октября 1993 года. Их называют «Расстрелом Белого дома», «Чёрным октябрём», «Ельцинским переворотом», даже «Указом 1400» – его подписал Б.Н. Ельцин, и это стало спусковым крючком для резкого обострения политического и гражданского противостояния. События стали трагическими, была перечёркнута действовавшая Конституция, погибли люди (124 человека, по официальным данным), сотни были ранены.
– Ельцинское выступление застало меня на Соловках. Я тут же собрался, хотя намеревался провести там весь октябрь или его половину, и быстро выехал в Москву, понимая, что готовится что-то чрезвычайное. Это предчувствие подтвердилось.
Те дни в Москве – пожалуй, самое страшное и трагичное из всего, что в политическом смысле я видел за свою уже достаточно долгую жизнь.
Поздно вечером накануне штурма Белого дома я пробрался к осаждённым через мотки колючей проволоки. На площади вблизи Белого дома – не со стороны Москвы-реки, а с обратной – горели костры, поскольку электричество уже давно отключили. Зрелище казалось сюрреалистическим. Люди что-то мастерили, может, «коктейли Молотова», кто-то витийствовал, кто-то вслух читал Ивана Ильина, звучала советская песня «И снег и ветер, и звёзд ночной полёт». Самые разные собрались люди. Много было девушек, женщин. Были даже старцы, а также священники в рясах. Но больше было молодёжи.
По моим представлениям, на следующий день именно они и составили основное число жертв, а их точное количество, как я понимаю, до сих пор неизвестно или утаивается.
Поспав дома пару часов, утром на одном из первых поездов метро я снова приехал к Белому дому и стоял напротив него, видел, как шли танки по Кутузовскому проспекту. Когда они стали палить по Белому дому, это показалось невероятным, непредставимым.
Я был просто в шоке, как и, очевидно, очень многие, наблюдавшие за этим. Правда, далеко не все. Некоторые, что меня особенно поразило, чистенькие московские интеллигентики аплодировали и кричали «ура!» при каждом новом залпе танков.
Я не скажу, что был поклонником Хасбулатова или Руцкого. Многое в действиях Верховного совета меня настораживало. Но аплодировать стрельбе из танков по зданию парламента – это что-то уже за пределами добра и зла. И, кстати, молодёжь заметила, что у меня на лице, в отличие от них, не читалось восторга. Меня узнали, я время от времени выступал тогда по телевизору, вернувшись из эмиграции. И кто-то даже спросил прокурорским тоном, указывая на Белый дом: «А почему вы, господин Кублановский, не радуетесь? Там что, ваши сидят?»
Либеральная жандармерия не дремала.
Вспоминаю также, что ко мне подошёл один человек и попросил прикурить. Потом сделал пару шагов в сторону и упал на землю – был вмиг убит насмерть чьим-то выстрелом, который я даже не услышал…
В общем, страшными были эти события, которые отпечатались в моём сознании навсегда. И написанное тогда стихотворение «Четвёртое октября» отразило эти впечатления (его публикуем на сайте «ЛГ» – Ред.).
Задним числом думаю, что бы произошло, если бы победила противоположная сторона? Честно сказать, не знаю. Чего-то хорошего тоже не следовало ждать, потому что там было очень много утопизма, сталинизма, советизма. А это всё не моё.
Но драма есть драма, и тогда мы стали свидетелями горькой исторической постановки, какой не было, наверное, со времён 1917 года.
Юрий Кублановский, поэт
Им будет стыдно
– Били пушки – словно кто-то вколачивал огромные гвозди в Белый дом, напоминавший подгоревший бабушкин комод. А около моста, абсолютно никому не нужный в эти часы, работал в своём автоматическом режиме светофор: зелёный, жёлтый, красный…
Вечером торжествующая теледикторша рассказывала мне об этом событии с такой священной радостью, точно взяли рейхстаг. Что это было на самом деле – взятие или поджог рейхстага, – покажет будущее. Однако кровавая политическая разборка произошла. В отличие от разборок мафиозных, в неё оказались втянуты простые люди, по сути, не имевшие к этому никакого отношения. Я – не политик, я – литератор и обыватель. Мне по-христиански жаль всех погибших. Нынешним деятелям СМИ и тому, что осталось от нашей культуры, когда-нибудь будет стыдно за свои слова о «нелюдях, которых нужно уничтожать». А если им никогда не будет стыдно, то и говорить про них не стоит…
Из статьи «Оппозиция умерла. Да здравствует Оппозиция!», «Комсомольская правда», октябрь 1993 года.
Юрий Поляков, писатель